Мануэл Тиагу - До завтра, товарищи
— Я пришел говорить с вами не об этом, — наконец вывернулся он. — Вопрос в том, товарищи, что в районе готовится забастовка. Об этом я и пришел говорить.
— Это хорошо, — произнес другой рабочий, надвинув на глаза желтую кепку. — Это очень хорошо. Но кто руководит движением? Кто-то наверняка им руководит?
По манере, с которой задавались вопросы, Паулу видел, что это не члены партии, и, предупрежденный заранее, угадывал недоверие к своему объяснению и даже враждебность к партии. Его тревога усилилась после слов бородача:
— То вопросы второстепенные. Главное то, что мы боремся, что мы добились кое-чего и что сейчас говорим о необходимости прекратить работу, если дела и дальше так пойдут. Забастовка готовится во многих местах, и наша задача — лучше подготовить ее у себя. Разве не так? Какое значение имеет роль компартии?
— Для вас, может быть, не имеет, — протянул хромой, — а для меня имеет.
И он сжал руками костыль, надул щеки, ища взглядом одобрения товарищей.
Паулу начал чувствовать себя неудобно, но по причинам совершенно противоположным, чем предполагал. Молодой бородач внушал, что представитель коммунистов испугает и оттолкнет беспартийных рабочих, входящих в комиссию единства. На самом же деле рабочие желали удостовериться, что руководит забастовкой партия, понимая это как гарантию серьезности и успеха.
— Для ясности, — сказал рабочий в желтой кепке, — я выскажу свое мнение. Если борьбой руководит компартия, мы, думаю, должны присоединиться к забастовке. Если нет, то лучше продолжать нашу борьбу своими силами, никуда не вмешиваться.
Хромой в знак согласия кивнул головой.
— Ты говорил, как священник, — добавил третий, улыбаясь.
Паулу посмотрел на присутствующих поверх очков.
— Хорошо, товарищи, вижу, что мы можем говорить по-мужски.
7
На пыльной безлюдной дороге Рамуш встретился с Важем. Они направились к дому Важа. Уже смеркалось, когда Эрмелинда, услышав шаги, вышла навстречу.
— Добрый вечер, Эрмелиндочка, — как обычно, обратился к ней Рамуш. — Как здоровье? Как настроение?
Довольная, как и всегда, когда видела Рамуша, женщина ответила. Товарищи вошли в дом.
— Ну что? — спросила Роза, целуя друга и приглаживая кончиками пальцев взлохмаченные на его потной голове волосы.
— Нормально.
Рамуш понял, что вопрос и ответ относятся к предыдущим разговорам, но не смог разобраться в их смысле. Просто он заметил более внимательное и нежное отношение Розы к Важу. Она сняла с него кепку и пиджак, положила портфель на рабочий стол, потрогала потную рубашку и стала настаивать, чтобы он ев сменил.
Рамуш сел за стол, достал кучу бумаг из портфеля, начал листать их, читая одни, перечеркивая другие, откладывая третьи в сторону.
Тем временем Важ помыл ноги, побрился и собирался мыться до пояса холодной водой.
— Ты не простудишься? — спросила Роза. Она стояла рядом, смотрела на исхудавшее тело с выступающими лопатками и удивлялась: «Как он мог так похудеть за такой короткий срок?»
— Хочешь, я тебе нагрею воды? — спросила она. — Это быстро.
— Не надо, и так хорошо, — ответил Важ.
Он с удовольствием вымылся. Роза помогла надеть свежую рубашку, Важ тщательно причесался.
— Ты кажешься другим, — сказала Роза, нежно проведя рукой по щеке Важа. — Но ты такой худой, такой худой. О тебе надо кому-то заботиться, Жозе. — Когда она хотела говорить всерьез, то называла его настоящим именем. — Почему бы тебе не сказать об этом друзьям? Хочешь, чтобы я им сказала? Ты так не выдержишь.
Поздно вечером появился Антониу. Он пришел пешком и выглядел очень уставшим. Немного спустя пришел еще один товарищ, которого Антониу никогда не видел, скромный мужчина лет сорока.
Паулу появился последним. Он держал пиджак в руке, и вместо привычной шляпы на голове у него был берет, придавая Паулу экстравагантный вид.
— Ты идешь с пляжа? — с хохотом поинтересовались у него.
— Угадали, — ответил тот и улыбнулся.
Не успели доесть ужин, который приготовила Роза, как началось собрание. Когда Антониу сообщил, что Гашпар вошел в забастовочный комитет, Важ заметил:
— Пусть у них не будет повода раскаиваться.
Потом Важ рассказал о встрече с Маркишем и Сезариу. Рамуш произнес:
— Маркиш ворчит, ворчит, но в конце концов делает свое дело.
А когда Паулу, словно извиняясь за свою плохую работу, сообщил, что можно рассчитывать только на лесопилку, незнакомый товарищ сказал:
— Ты добился большего, чем можно было ожидать.
Теперь речь шла о дне забастовки и ее продолжительности.
Надо было написать текст, быстро отпечатать и распространить листовку, наладить прочную связь между организациями.
Единственным пунктом, по которому разгорелись споры, было определение дня забастовки и ее продолжительности. Незнакомый товарищ задал столько вопросов, что и Паулу и Антониу удивились: он знал мельчайшие подробности работы в их секторах, имена товарищей, число ячеек, деятельность организаций. Вопросы, которые он задавал, мог задавать только человек, знакомый с работой как с собственным домом. Было видно, что и Рамуш хорошо информировал высшие органы, и товарищ внимательно изучил отчеты за последние месяцы. Когда в очередной раз Антониу с трудом ответил на вопрос, Рамуш заметил со смехом:
— Кажется, он знает твой сектор лучше тебя, а? Не смущайся, старина.
Было решено: забастовка продлится один день. В этот день решено было провести митинги по всему району. После долгих споров договорились, что датой будет один из ближайших понедельников.
Затем перешли к обсуждению, сколько времени потребуется на издание и распространение листовок. Незнакомый товарищ достал из кармана записную книжку, заглянул в нее:
— Сегодня четверг, 7 мая. Забастовка начнется в понедельник, 18 мая. Согласны?
Присутствующие молча переглянулись.
В то время как Важ, Рамуш, Антониу, Паулу решали, как должны действовать их организации во время забастовки, незнакомый товарищ пошел на кухню писать текст листовки. Несмотря на его предложение, чтобы это сделал Рамуш, все настояли, чтобы писал он сам.
Роза сидела на кухне за столом.
— Ты довольна? — спросил товарищ ласковым и спокойным голосом, усаживаясь и готовясь писать.
— Я жалею об одном, — сказала Роза.
Товарищ начал писать: «Трудящиеся! Рабочие и крестьяне!..»
— О чем же? — спросил он тем же ласковым тоном.
Роза молча смотрела, как рука товарища выводит буквы воззвания.
— Говори, — повторил он.
— Идет страшная борьба, вы все такие измученные, а я здесь прохлаждаюсь.
Рука товарища вывела новую строку: «18 мая». Он подчеркнул эти слова жирной чертой, затем еще одной и после этого взглянул на Розу. Лицо ее было исхудалое и грустное.
— В чем-то ты и права. Но не в том, что ты прохлаждаешься. Все мы хорошо знаем, мак важно твое присутствие в этом доме. Но, по правде говоря, мы как следует не ценим работу наших подруг. А ведь есть среди вас такие, кого смело можно привлечь к активной партийной работе. Ты не единственная, мы сейчас об этом серьезно думаем. Таких, как ты, много…
— Я это прекрасно знаю, — перебила Роза.
Товарищ сосредоточенно писал, будто Розы рядом с ним не было.
8
Утром, перед работой, Гашпар встретился с некоторыми рабочими «Сикола», в обеденный перерыв переговорил с товарищами из разных цехов, с партийцами из заводской ячейки. Затем вместе с Перейрой присутствовал на собрании. Вечером он увиделся с Висенти, побеседовал с несколькими ремесленниками и с товарищем, ответственным за распространение листовок. После этого пошел к Жерониму.
Жерониму пил из высокого стакана воду.
— Собрание завтра? — спросил Гашпар.
Жерониму посмотрел на него своими серыми тусклыми глазами и, прежде чем ответить, спокойно допил воду.
— Завтра.
— Скажи тогда, где мы встретимся.
Жерониму не ответил. Не спеша вытащив из кармана носовой платок, он насухо вытер подбородок.
— Ты хочешь присутствовать? — медленно спросил он тоном, по которому трудно было определить, какой ответ ему больше по душе.
— Да, хочу.
Не спеша Жерониму убрал кувшин с водой, зажег керосиновую лампу и сел за стол.
— Садись, друг. Я думаю, нам надо поговорить.
Жерониму беспокоила излишняя активность Гашпара. Он признавал, что Гашпар обладает большим зарядом энергии, его личное участие в забастовке будет способствовать привлечению многих и многих. Тем не менее беспокоило, что рано или поздно бурная деятельность Гашпара будет пресечена. Ведь он бывает везде, разговаривает со всеми, появляется на виду у всех под руку с товарищами, держится с ними запросто, подрывая тем самым свой профсоюзный авторитет. Неприятно, что Гашпар хочет стать выше организации, все сделать сам, не доверяя другим. Вот и на этот раз, являясь вместе с Жерониму членом бюро, он желает присутствовать на собрании сектора, за который отвечает Жерониму.
