Сара Миллер - Я знаю все твои мысли
Она поправилась, но в нужных местах. Волосы подстрижены короче, и ужасное мелирование, которое она сделала сама при помощи полиэтиленовой шапочки и подруги Джиллиан Лоу, уже отросло. Она выглядит довольно мило… в меру своих возможностей. Но по меркам «Мидвейла» она некрасива. У нее жесткое лицо, как у девчонки, которой приходится жить в одной комнате с сестрой, выпрашивать у родителей машину и слишком часто питаться замороженными полуфабрикатами, когда родители задерживаются на работе. Даниэль просто стоит и смотрит на Гида. Это продолжается целых две минуты или около того. На тропинке за ее спиной появляется группа студентов в рваных джинсах и поношенных свитерах. Они улыбаются и показывают что-то своим родителям, которые выглядят точь- в-точь как дети, только джинсы у них поопрятнее и свитера поприличнее. Завидев Даниэль, ребята замолкают, меряют ее коротким взглядом, а потом идут дальше. Они никогда раньше не видели эту девочку, кот рая стоит на парковке, сжимая черную вельветовую сумку из дешевого магазина. Они продолжают идти, про себя отметив, что ей здесь не место. Но это их совсем не беспокоит.
А потом Даниэль начинает кричать.
— Ах ты козел! Дерьмо куриное! В чем твоя проблема? Думаешь, я дура? Думаешь, я умерла бы с горя, если бы ты просто расстался со мной? — Она идет к нему. Ребята, прежде смотревшие на нее с легким любопытством и проходившие мимо, теперь таращатся на нее во все глаза. Она в центре внимания. Они с Гидомв центре внимания.
Гид пятится назад. Но на парковке много машин, и пятиться некуда. Он начинает паниковать. Она по- прежнему кричит. Надо ее успокоить. «Мидвейл» — тихое местечко, а ее крик в четыре раза громче самого громкого звука, который я когда-либо слышала на его территории.
— Даниэль, я понимаю, что ты расстроена…
— Ни фига ты не понимаешь. Думаешь, можно просто трахнуть меня… точнее не совсем. Думаешь, если я предложила тебе свою девственность, можно просто уехать и никогда больше со мной не разговаривать, и все будет о’кей?
Просто удивительно, думает Гид, как точно она изложила все то, что произошло между ними. И она сказала «предложила» — не значит ли это, что она подозревает, что между ними все-таки ничего не было? Он помнит только туман и общую взволнованность, но по большей части уже забыл, что произошло. У него как-то не нашлось времени сложить все воедино (в отличие от Даниэль). Как плохо и несправедливо он с ней поступил. Он невольно думает о Пилар, о том, как ужасно любить ее и не знать, отвечает ли она ему взаимностью. Как ужасно иногда видеть ее и чувствовать, что он ей нравится — все знаки налицо. Но когда они расстаются и он с надеждой восстанавливает в памяти их общение, эти знаки рассыпаются в бессмысленную пыль.
На бетонных ступеньках между учебными зданиями и жилыми корпусами собралась уже толпа зрителей (если можно их так назвать). Устав кричать на Гидеона, Даниэль переключается на них.
— Вам что, заняться больше нечем? Идите поиграйте в поло или что вы там еще делаете! Разложите свитера по цветам! — Ребята стоят с вытаращенными глазами на побледневших лицах, их губы в ужасе вытягиваются в тонкую линию.
Наверное, они думают: а что плохого в том, чтобы раскладывать по цветам свитера?
— Послушай. — Гид наклоняется и кладет руки ей на плечи. Она вырывается. — Эй, — говорит он. Из уголка ее глаз по щеке течет черная струйка туши. — Эй, прекрати. Ты же знаешь, что осталась девственницей.
Все напряжение как будто испаряется из ее тела. Она обмякает. Гид старается не смотреть на темные пятна от прыщей вокруг ее рта, замазанные бежевым кремом.
— О чем это ты?
— Я имею в виду… Мне кажется, я даже не… — Он не знает, как объяснить это на словах, поэтому показывает жестом, складывая пальцы в кулак и просовывая в дырочку указательный палец. Даниэль по-прежнему таращится на него. Ее сероватая кожа в пятнах отчего-то кажется ему сексуальной. — Ну что, поняла? — спрашивает Гид, надеясь, что ему удалось ее успокоить.
Следует долгое молчание, когда они просто смотрят друг на друга. Гид отчетливо слышит сосновый аромат в воздухе и осознает, как не к месту выглядит Даниэль — грубоватая, в черной одежде — на фоне безупречной и беззаботной атмосферы кампуса. Он вспоминает, чем она его привлекла. Все девушки по-своему сексуальны. Ему нравятся те, что все время сияют, и те, у которых печальный и нездоровый вид.
— Ты девственница, — повторяет он и думает: на- верное, для нее это хорошая новость.
Но она вдруг бросается на него и принимается колотить его кулаками по груди и плечам (попала бы и по голове, если бы он не закрылся руками).
— Ты идиот. Какой же ты идиот! Черт, не могу поверить, как можно быть таким идиотом! Проблема ведь совсем не в том, девственница я или нет!
Гидеон продолжает укрывать голову. Он ничего не видит. Но ему хотелось бы, чтобы слово «девственница» она произносила не так громко.
Проблема в том, что ты козел! — Даниэль продолжает довольно бессмысленно избивать его ладонями, запястьями и локтями. А Гид тем временем отвлекается и начинает представлять, что она делала по до роге сюда. Думала ли она о том, что скажет ему? Или все время молчала? А что известно об этой ситуации Джиму Рейберну? И кто это сказал, что женщины такие же сильные, как мужчины? Как будто двухлетка бьет мухобойкой. Конечно, Даниэль довольно миниатюрная, насколько вообще может быть миниатюрной девочка-подросток, существующая на диете из чипсов, диетической колы и замороженных полуфабрикатов. А потом — о чудо! — кто-то оттаскивает ее. Еще пара ударов мухобойкой… Он приоткрывает голову и видит — кого бы вы думали? — Молли Макгарри, которая держит Даниэль за руки. Даниэль вырывается, но Молли, кажется, не стоит ни малейших усилий удерживать ее. Значит, мне не показалось, думает Гид. Даниэль действительно слабачка. В нескольких шагах от них стоит Эди, застегивая и расстегивая пряжку своей неизменной сумки с книгами.
— Молли, — выдыхает Гид.
— Я тебя отпущу, — говорит Молли, — но ты должна пообещать, что не тронешь Гида.
— Не трону, — смирившись, говорит Даниэль и вытирает потекшую тушь тыльной стороной ладони.
Даниэль поворачивается к нему:
— Я тебя ненавижу. Понимаешь или нет? Если я так спокойно об этом тебе говорю, не думай, что я перестала ненавидеть тебя!
И тут на склоне холма появляется Джим Рейберн. На лице у него победоносная улыбка. Гиду остается лишь воображать, какое сокрушительное поражение потерпела электрическая система капитана Яйцеголового.
Думаю, твой учитель очень благодарен мне за то, что я для него сделал, — говорит Джим. — А ты благодарен мне за то, что я сделал для тебя? Правда, она
просто прелесть? — Он обнимает Даниэль за плечи. Но Даниэль пятится назад и прячется за спину Эди.
Молли смотрит на тротуар.
— Упс, — шепчет она. Гид цедит сквозь зубы:
— Мы с Даниэль больше не встречаемся.
— Да что ты, — шепотом произносит Джим Рейберн, — а она мне совсем другое говорила.
Гид кивает. Кажется, Даниэль умнее, чем он думал.
— Тебя зовут Даниэль, так? — Молли хлопает в ладоши. — Послушай, я знаю, что ты видишь нас в первый раз в жизни, но поверь, мы совершенно безобидные. Наши родители приедут только к ужину. Хочешь, пойдем к нам в комнату, а Гид с папой пусть пообщаются наедине? Как тебе идея?
Даниэль пятится в дальний угол стоянки, перекрещивает руки на груди и сверлит глазами Гида.
— Идея отличная, — обиженно говорит она. Эди подходит и встает рядом.
Молли подходит к Гиду.
— Спасибо, — шепчет он. — Ты… Молли поднимает руку.
— Я делаю это не для тебя, а по доброте душевной.
Гид не разрешает себе смотреть на ее зад, когда она уходит. Он этого не заслужил.
— Твои друзья не хотят пойти с нами? — спрашивает Джим. — Ты уверен?
— Да, — отвечает Гид, — вполне.
Они садятся в машину и несколько кварталов едут молча. Как странно находиться здесь. Неужели прошло всего два месяца? Он видит, что отец в раздумьях, никак не может сообразить, какой бы вопрос ему задать.
Ну и хорошо, думает Гид, потому что он все равно решил ничего ему не рассказывать.
— Куда мы едем? — спрашивает Гид, предприняв обходной маневр и притворяясь беззаботным.
Джим — о, как Гид молился, чтобы этого не случилось! — принимается теребить усы.
— Надо найти стейк-хаус или что-то типа того.
Гид улыбается про себя. Ну а что еще ему делать? Надо быть оптимистом, внушает он себе, пока они стоят на светофоре на шоссе рядом с театром. И рассказать папе о том, что происходит. Не обо всем, конечно, но хотя бы в общих чертах. Что, если он может помочь?
Загорается зеленый. Отец выжимает сцепление, и сила тяги припечатывает Гидеона к креслу.
— Весело, правда? — говорит отец. — Если у вас тут в округе есть полицейские, они наверняка называют превышение скорости «демонстрацией скоростных качеств машины».
