Уинстон Грум - Гамп и компания
— С Вандой, — говорит он.
— С твоей свиньей? Ну, прикидываю, она по-прежнему в зоопарке.
— Ты правда так думаешь?
— Конечно. То есть почему бы ей там не быть?
— Не знаю. Прошло много времени. Может, она умерла. Или зоопарк ее продал.
— Ты хочешь, чтобы я выяснил?
— Пожалуй, нам обоим стоит выяснить, — говорит он.
— Угу. Может, и так.
— Послушай, — говорит малыш Форрест, — я хотел тебе сказать, что мне очень жаль лейтенанта Дена и Сью. Понимаешь?
— Угу. Я это ценю.
— Они были по-настоящему славные друзья, да?
— Да, были.
— Так за что же они погибли?
— Ох, не знаю. Думаю, потому что они выполняли приказ. Старый папа Буббы давным-давно задал мне такой же вопрос. Может, они просто оказались в ненужном месте в ненужное время.
— Это я понимаю, но зачем была та война?
— Ну, нам сказали, она была из-за того, что Саддам Хуйсейн напал на людей в Кувейте.
— Значит, из-за этого?
— Так нам сказали.
— А сам-то ты что думаешь?
— Много народу говорило, что она была из-за нехти.
— Нефти… да, я тоже об этом читал.
— Думаю, за нехть они и погибли. — Вот что мне пришлось по этому поводу сказать.
Мы добрались до Байя-Лабатре, забросили корзины в лодку, и я погреб к устричным банкам. Солнце всходило над Мексиканским заливом, и в утреннем небе плыли пушистые розовые облака. Вода была прозрачной и ровной как стол, а единственные звуки доносились от весел. Мы добрались до банок, и я показал малышу Форресту, как втыкать одно весло в ил, чтобы лодка держалась неподвижно, пока я шарю по банкам. Затем я использовал длинные щипцы, чтобы откусывать большие шары устриц. Утро было чертовски славное, и вскоре малыш Форрест сказал, что тоже хочет немного пооткусывать. Он казался ужасно счастливым, как будто откусывал жемчужины, а не устриц. На самом деле в некоторых устрицах и впрямь были жемчужины, но никаких приличных денег они не стоили. Это были не те устрицы.
После того как мы набрали наш предел, я погреб назад к предприятию по обработке устриц, но не одолел даже и полпути, как малыш Форрест спрашивает, нельзя ли ему тоже погрести. Я пересел, и он взялся за весла. Примерно полчаса нас болтало туда-сюда, но наконец он наловчился.
— А почему ты не купил к этой лодке мотор? — спрашивает малыш Форрест.
— Не знаю, — говорю. — Порой мне вроде как нравится грести. Чертовски тихо и мирно. И это дает мне время подумать.
— Ага, а о чем?
— Не знаю, — сказал я. — Ни о чем особенном. Вообще-то думать — не моя специальность.
— Мотор сэкономил бы время, — говорит он. — И прибавил бы эффективности.
— Угу. Наверное.
В общем, добрались мы до пристани, где предприятие по обработке устриц разгружало наши корзины. Цена сегодня была немного повыше, потому как, сказал приемщик, уйму устричных банок закрыли из-за загрязнения. Так наши устрицы сегодня стали более редкими, чем вчера, что мне было очень по вкусу. Я сказал малышу Форресту идти к пикапу и принести корзинку с ленчем, чтобы мы смогли поесть бутербродов прямо здесь, на пристани. Получился бы вроде как пикник у воды.
Я как раз договорился с приемщиком, когда малыш Форрест с недовольным видом приходит обратно.
— Ты знаешь парня по имени Смитти? — спрашивает он.
— Угу. Я его знаю. А что?
— А то, что кто-то проколол Ванде обе передние шины. А этот парень стоял прямо посреди улицы и ржал. А когда я спросил, не знает ли он, кто это сделал, он только сказал: «Не-а. Просто передай своему корешу привет от Смитти».
— Тьфу ты черт! — Вот и все, на что я сподобился.
— Так кто этот парень?
— Просто один чувак.
— Но ему, похоже, это было очень по вкусу. Он прямо наслаждался.
— Очень может быть. Ему и его дружкам не нравится, что здесь собирают устриц.
— У него в руке был нож для вскрывания устриц. Думаешь, он это сделал?
— Может быть. Беда в том, что у меня нет доказательств.
— Так почему ты не выяснишь? Спроси у него.
— Думаю, лучше оставить этих парней в покое, — говорю. — Одни проблемы с ними связываться.
— Но ведь ты их не боишься, правда?
— Да не особо. Я хочу сказать, все они здесь живут. Их бесит то, что я отщипываю их устриц.
— Их устриц? Устрицы в воде — общие.
— Угу. Я это знаю. Но им по-другому кажется.
— Так ты собираешься позволить им нами помыкать?
— Я собираюсь и дальше заниматься своим делом, а их оставить в покое, — говорю.
Тут малыш Форрест разворачивается, возвращается к пикапу и начинает заклеивать шину. Я вижу его на другой стороне улицы — как он ругается и бормочет себе под нос. Я понимаю, каково ему, но прямо сейчас не могу позволить себе никаких разборок. Мне о семье надо заботиться.
Глава четырнадцатая
А потом это все-таки случилось. Нас закрыли.
Однажды утром мы с малышом Форрестом добрались до пристани, а там повсюду расклеены большие объявления, где говорится: «Ввиду загрязнения воды никакого сбора устриц до дальнейшего уведомления не производится. Наказание в соответствии с законом».
Вот это и впрямь были скверные новости. В конце концов мы и так почти что на ниточке болтались. Нам ничего не оставалось, кроме как вернуться домой. Кругом была чертовски мрачная ночь, и наутро, сидя за завтраком, я тоже чувствовал себя чертовски мрачно. Я как раз допивал чашку кофе, когда малыш Форрест заходит на кухню.
— У меня есть идея, — говорит он.
— Какая еще идея?
— Кажется, я придумал способ, как нам снова начать собирать устриц.
— И что это за способ? — спрашиваю.
— В общем, я тут все это дело поизучал, — говорит малыш Форрест. — Что, если мы сможем убедить чиновников из Государственного управления по рыбе и живой природе, что каждая добытая нами устрица будет свободна от всякого загрязнения?
— Как же мы это сделаем?
— Переместим их подальше в залив.
— Кого? Чиновников?
— Устриц. Понимаешь, устрица процветает при загрязнении, но есть ее нельзя, потому что ты от нее заболеешь. Все это знают. Но, согласно исследованию, которое я провел, устрица полностью самоочищается за каждые двадцать четыре часа.
— Ну и что?
— А то, что мы, к примеру, отщипнем устриц в загрязненной воде, а потом переместим их дальше в залив, где вода прозрачная, чистая и соленая. Все, что от нас потребуется, это погрузить устриц на несколько футов в воду и оставить там примерно на сутки. Тогда они снова станут свежими и кристально-чистыми.
— А мы можем это проделать?
— Ага. Я чертовски уверен. То есть, все, что нам потребуется, это раздобыть еще один старый ялик, отбуксировать его к одному из тех островков, где вода чистая, положить в него устриц, которых мы тут нащиплем, и оставить на сутки. Эти устрицы сами полностью очистят себя от всей гадости. Кроме того, я ручаюсь, что вкус у них станет лучше, потому что они прихватят соль из вод залива.
— Слушай, — говорю, — все это звучит так, как будто и впрямь может сработать.
— Ага. То есть, работать придется немного больше, потому что нам придется перемещать устриц, а потом снова их забирать, но это все же лучше, чем ничего.
Так мы и сделали.
Невесть как нам удалось убедить чиновников из Государственного управления по рыбе и живой природе, что наши устрицы не будут представлять ни для кого никакой угрозы. Мы начали перемещать их с прибрежных банок в залив на ялике, но скоро оказались так завалены работой, что пришлось купить баржу. Кроме того, цена наших устриц подскочила почти до небес, учитывая, что мы были единственными крупными сборщиками в городе.
Шли недели и месяцы, мы вводили в работу все больше и больше барж, и нам пришлось нанять людей, чтобы они помогали нам в устричном бизнесе.
Малыш Форрест разродился новой идеей — по сути, именно она и сделала нас богатыми.
— Послушай, — сказал он в один прекрасный день, после того как мы приволокли большой груз устриц, — я тут подумал — где лучше всего вырастить устрицу?
— В говне, — ответил я.
— Вот именно, — говорит он. — А где больше всего говна во всем заливе?
— Пожалуй, у завода по переработке отходов, — говорю.
— Точно! Тогда вот что мы делаем — мы идем туда и разводим там устриц! Тысячи устриц — нет, миллионы! Мы сможем использовать дощатые настилы или что-то вроде того, чтобы взращивать икру, — ну, то есть молодь устриц. Установим все это дело на постоянной основе с лодками, чтобы отщипывать новых устриц и перемещать их к нашим баржам в заливе. У меня даже есть идея погружаемой баржи. Мы просто будем брать ее и топить с зараженными устрицами, а через сутки поднимать на поверхность — и вот у нас уже целая баржа свеженьких, чистых устриц!
Так мы тоже сделали.
Через год мы уже собирали устриц у завода по переработке отходов больше, чем нам позволял закон. Тогда мы расширили наше предприятие, включив в него завод по обработке устриц и транспортный отдел. Также у нас появился отдел маркетинга.
