Уинстон Грум - Гамп и компания
Наконец наступает день, когда мы отправляемся в Вашингтон, выходим рядом с зоопарком и прячемся рядом в сквере, дожидаясь ночи. В полночь все, что можно услышать из зоопарка, — это рычание медведей, львов и тигров, а также периодический рев слона.
— Порядок, пора приступать, — говорит полковник Норт, и мы все трое начинаем проникать в зоопарк. Только-только перелезли мы через стену, как вдруг возникает ощущение, будто весь свет в округе вспыхивает, сирены воют, звонки звонят, и буквально в тот же миг нас окружают пятьдесят полицейских.
— Я думал, вы эксперт в подобного рода делах, — говорю я полковнику.
— Я тоже так думал, — говорит он. — Пожалуй, я просто малость подзаржавел.
Так или иначе, полковник пытается выручить нас, говоря полиции, что мы шпионы, отрабатывающие совершенно секретную тайную операцию в иракском зоопарке в Багдаде. Целью этой операции является похищение некоторых животных Саддама Хуйсейна для содержания их в заложниках и еще целая куча всякого такого говна. Главный полицейский и все его подчиненные начинают так бешено хохотать, что малышу Форресту удается во всеобщей сумятице ускользнуть. Наконец нас загружают в мусоровозку, но тут в ночи раздается крик, за которым следует громкое хрюканье.
Это малыш Форрест и Ванда, которую он слесарной ножовкой выпилил из клетки. Они так стремительно мимо нас проносятся, что полицейские бросают все и пускаются за ними в погоню, что также дает нам с полковником Нортом шанс ускользнуть. Полиция, догадываюсь я, не знает, что одна из немногих вещей, которые малыш Форрест от меня унаследовал — это сумасшедшая скорость, и он улетает в ночь, точно адская летучая мышь. Мы с полковником мчимся в разные стороны и в конце концов встречаемся в нашем тайном укрытии в сквере, как мы и договаривались. Малыш Форрест и Ванда уже там.
— Черт побери, Гамп! — орет полковник. — Мы все-таки это провернули! У меня получилась блестящая секретная операция, разве не так?
— Так, полковник, — говорю. — Вы хитрей совиного говна.
В общем, как раз перед рассветом мы выскользнули из сквера, пошли по железнодорожным путям — и ёксель-моксель, там сбоку стоит вагон, полный свиней.
— Вот классно, — говорит полковник. — Что, если нам спрятаться там? Лучшей маскировки не найти.
— Для Ванды — пожалуй, — говорю. — А вот насчет нас я не уверен.
— Ладно, Гамп, ничего другого нам не остается, — говорит он. — Забирайтесь на борт.
Так мы и сделали, и вот что я вам скажу: поездка домой вышла долгая и неудобная — особенно если учесть, что товарный поезд направлялся в Орегон. Тем не менее мы невесть как добрались куда надо, а полковник, тот всю дорогу с довольным видом хлопал себя по заднице.
Так или иначе, мы вернулись домой с Вандой, и теперь, заполучив свою любимицу, малыш Форрест кажется безумно счастливым. Каждый день Ванда усаживается у двери моего кабинета как раз напротив льва, у которого, к счастью для Ванды, как мне думается, зубов уже совсем не осталось. Но он все время бросает на нее какие-то тоскливые взоры — вроде как если бы он хотел на ней жениться или типа того.
В один прекрасный день малыш Форрест приходит и говорит, что хочет немного пообщаться. Мы выходим к пристани, и он выкладывает, что у него на уме.
— Послушай, — говорит он, — мы в последнее время очень славно здесь поработали, так?
— Угу.
— А потому я думаю, что нам, может, настала пора взять отпуск.
— Ты о чем?
— Ну, может, мы смогли бы убраться от этого залива, понимаешь? Скажем, подняться в горы. К примеру, спуститься на плоту по горной реке или что-то в таком духе, ага?
— Хорошо, — говорю. — А ты в какое-то определенное место хотел бы отправиться?
— Я тут кое-что поизучал, — говорит он, — и есть одно местечко в Арканзасе, которое выглядит чертовски заманчиво.
— Угу. И что это за местечко?
— Уайтуош-Ривер называется, — говорит он.
Туда мы и решили отправиться.
Прежде чем мы уехали, я отвел старину сержанта Кранца в сторонку и дал ему инструкции как директору завода.
— Пусть все идет как идет, — говорю. — И постарайся не влезать ни в какие разборки со Смитти или с кем-то из его людей. Нам надо бизнесом заниматься, порядок?
— Порядок, Гамп, — говорит сержант Кранц. — И знаешь, я хотел тебе сказать, что очень ценю полученную здесь возможность. То есть, мое увольнение из армии после тридцати лет службы не было чем-то, чего я с нетерпением ожидал. А теперь ты даешь мне первую настоящую работу. Я просто хотел спасибо сказать.
— Брось, сержант, — говорю. — Ты отлично справляешься с работой. Славно, что ты здесь поблизости. В конце концов, мы более-менее были вместе с самого Вьетнама, еще когда был жив Бубба и все остальные. А это было больше половины моей жизни тому назад.
— Да, все так, похоже. Догадываюсь, война там или мир, а я все одно не смог бы от тебя отделаться. Верно, Гамп?
— Давай просто надеяться, что больше не нужно будет воевать ни на каких войнах, сержант, — говорю. На самом деле предстояла еще одна, но в то время я об этом не знал.
В общем, мы с малышом Форрестом упаковались, чтобы отправиться в Арканзас к Уайтуош-Ривер. С тех самых пор, как мы занялись этим бизнесом со сбором и обработкой устриц, мы с малышом Форрестом находились в состоянии чего-то вроде неловкого перемирия. То есть, он вел себя лучше некуда и не раз спасал меня от меня самого и от моей глупости. Он вице-президент и исполнительный директор фирмы «Гамп и компания», но, сказать по правде, именно он действительно управляет всем бизнесом, потому как у меня определенно нет на это мозгов.
Был холодный весенний день, когда мы с малышом Форрестом добрались до Уайтуош-Ривер. Мы взяли напрокат каноэ и набили его консервированной свининой с бобами, венскими сосисками, сыром, копченой колбасой и хлебом для бутербродов. А потом отправились вниз по реке.
Уайтуош-Ривер очень красивая река, и всю дорогу, что мы плывем по ней, малыш Форрест излагает мне геологическую историю этого района, которую время от времени можно увидеть врезанной в речные берега. Как он говорит, история яснее всего видна в ископаемых — вроде меня, догадываюсь. Мы недалеко от начала знаменитого образования Смаковер, говорит он, откуда происходит вся нефть в юго-восточных Соединенных Штатах.
По ночам мы встаем лагерем на берегу реки и сооружаем небольшой костерок из всякой разной древесины. Потом мы рассаживаемся, готовим свинину с бобами и ужинаем, и я всякий раз думаю, что это первый отпуск, какой у меня в жизни был. Малыш Форрест чертовски оживлен, и я надеюсь, что мы с ним сможем ладить все лучше, по мере того как будут идти дни. Я страшно горд тем, как он вырос и взял на себя руководство уймой всякой всячины на устричном заводе фирмы «Гамп и компания», но меня также беспокоит то, что он растет слишком быстро. То есть, я задумываюсь, было ли вообще у малыша Форреста нормальное мальчишеское детство. Ну, чтобы в футбол там поиграть и всякое такое, как я делал. Я спрашиваю его об этом, но он говорит, что это неважно.
Однажды вечером малыш Форрест не на шутку меня удивляет. Он сует руку в свой рюкзак и достает оттуда старую губную гармошку. Это та самая гармошка, которую я хранил все те годы, что играл на ней во Вьетнаме и позднее с «Битыми яйцами», ансамблем Дженни. К моему изумлению он и впрямь начинает играть на ней один из старых мотивов, да к тому же играет его куда приятней и мелодичней, чем я когда-то. Я спрашиваю его, как он выучился так играть на этой штуковине, а он отвечает: «Природный талант, наверное».
Мы почти закончили нашу поездку вниз по реке, когда я вдруг увидел чувака на берегу, который орет, машет руками и по-всякому призывает нас подплыть. Так мы и сделали. Подплываем к берегу, а чувак подходит и хватает наш носовой швартов.
— Привет, — говорит он. — А что, ребята, вы в этих местах новенькие?
Мы говорим ему, что мы из Мобила, штат Алабама, и просто спускаемся вниз по реке, но он говорит, что мы непременно должны выйти и взглянуть кое на какую земельную собственность, которую он пытается продать на этой реке. Он говорит, что это лучшая земельная собственность во всем штате Арканзас и он нам по-настоящему дешево ее продаст.
Короче, я говорю ему, что мы еще не влезли в бизнес с покупкой земельной собственности, но он жутко настойчив. Тогда я прикидываю, что нам стоит прогуляться к его чертовой собственности хотя бы затем, чтобы не повредить его чувствам. Когда же мы туда добрались, то должен признаться, я был сильно разочарован. То есть, это чудесная земля и все такое, но там в округе куча ветхих строений, а также народа с гаражами и резиновыми шинами у них во дворах, выкрашенными в белое. Все это вроде как напоминает место, где я сам мог бы жить — но только не позже, чем год назад.
