Уинстон Грум - Гамп и компания
Чувак предлагает нам звать его просто Биллом и просит не беспокоиться насчет вида этих «устаревших структур», потому как примерно через неделю все они будут снесены и заменены домами за миллион долларов. Короче, если мы подпишемся прямо сейчас, то станем первыми, кто войдет в эту славную сделку.
— Позвольте я вам, ребята, кое-что объясню, — говорит Билл. — Я в этих краях политик, а политикам всегда платят недостаточно. Тогда я сделал бессрочное капиталовложение в предприятие «Уайтуош-Ривер», и я гарантирую, что оно не сможет принести никому из нас ничего, кроме удовлетворения и успеха. Понимаете, что я имею ввиду?
Вообще-то старина Билл выглядит вроде как приятным мужичком. То есть, он кажется чертовски правдивым. У него низкий хрипловатый голос, белые густые волосы, большой красный нос вроде как у Санта-Клауса и чудесный смех. Он даже представил нас своей жене Хиллари, которая вылезла из трейлера в длинном платье «под старину» с прической совсем как битловский парик и принесла нам немного минералки.
— Послушайте, — почти шепотом говорит Билл, — вообще-то мне никому нельзя об этом рассказывать, но по правде эта земельная собственность Уайтуош-Ривер находится как раз над нехтяным образованием Смаковер. А потому, даже если вы не построите здесь дом, но купите ее прямо сейчас, прежде чем кто-то еще про это прознает, вы станете куда большими миллионерами за счет нехти.
Примерно в этот самый момент на месте действия показывается какой-то совсем пожилой чувак, и когда я его увидел, меня чуть кондрашка не хватила.
— Ребята, — говорит Билл, — пожалуйста, познакомьтесь с моим партнером.
А этот партнер не кто иной, как мистер Трибл, мой прежний тренер на чемпионате мира по шахматам, про которого все говорят, что именно он когда-то давным-давно спер у меня все деньги в креветочном бизнесе.
Увидев меня, мистер Трибл тут же отскочил назад. Вроде бы он сперва собрался дать деру, но затем совладал с собой, подошел и пожал мне руку.
— Что ж, рад снова видеть тебя, Форрест, — говорит он.
— Угу, — говорю. — А вы что здесь делаете?
— Это длинная история, — говорит он. — Но после того как твой креветочный бизнес потерпел крах, мне потребовалась работа. Тогда я услышал, что местному губернатору нужен советник, и он меня взял.
— Губернатору? — спрашиваю.
— Ну да. Билл — губернатор этого штата.
— Почему же вы тогда недвижимостью торгуете? — спрашиваю я у него.
— Потому что такая выгодная покупка бывает только раз в жизни, — говорит Билл. — Черт, вам всем всего лишь нужно здесь подписаться — и сделка будет заключена. Старина мистер Трибл получит свои комиссионные и прибыль, а мы все разбогатеем.
— Мы уже богаты, — говорит кто-то. Оказалось, это малыш Форрест решил наконец-то вмешаться.
— Тогда вы сможете стать еще богаче, — говорит Билл. — Черт, именно богатые люди заставляют мир вертеться. Я люблю богатых людей. Богатые люди — мои друзья.
Для меня это вроде прозвучало так, точно он в президенты собирается, но с другой стороны я всего лишь несчастный идиот. Что я могу знать?
— Полагаю, Форрест, — говорит мистер Трибл, — тебя интересует, что случилось со всеми твоими деньгами от креветочного бизнеса?
— Правильно полагаете, — говорю. — Время от времени мне это в голову приходит.
— Если откровенно, то я их взял, — говорит мистер Трибл. — То есть, ты там тряс жопой в Новом Орлеане, а когда креветки стали кончаться, я прикинул, что лучше я положу деньги в надежное место и приберегу для тебя.
— Да? И как же вы это сделали? — спрашиваю.
— Я приобрел этот чудесный участок здесь, на Уайтуош-Ривер, — говорит мистер Трибл. — Это бессрочное капиталовложение.
— Чушь собачья, — говорит малыш Форрест. — Эта земля не стоит дырки, которую эскимос в сугробе проссал.
— А ты кто такой, сынок? — спрашивает мистер Трибл.
— Меня зовут Форрест — и я не ваш сын.
— А, понимаю. Ну что ж…
— Значит, вы говорите, мы этой свалкой владеем?
— Ну, не совсем. Видите ли, я использовал деньги креветочной компании только для наличного расчета. То есть, надо же человеку на что-то жить. А потому, за исключением займа в одну целую и семь десятых миллиона долларов, который мне пришлось изъять, вы владеете каждым квадратным дюймом этого места.
— Ага, — говорит Билл. — Но вы не беспокойтесь насчет долга или чего-то такого. В конце концов, вы знаете, какими бывают дела с федеральными накоплениями и займами. Всем будет наплевать, расплатитесь вы или нет.
— В самом деле? — спрашиваю.
— Точно, — говорит Билл. — Если только я стану президентом.
В общем, после этого мы попрощались с Биллом и мистером Триблом, а малыш Форрест до жути озлился.
— Ты должен судиться с этими ублюдками, — говорит он.
— По какому поводу?
— По поводу кражи твоих денег и вложения их в эту грязную дыру, черт возьми! Разве ты не видишь, что это место — одна из мошеннических сделок с недвижимостью?
— Я думал, тебе нравится эта река. Ты смог бы каждую ночь вставать на ней лагерем.
— Нет уж, только не теперь, — говорит малыш Форрест. Мы погребли по Уайтуош-Ривер. Гребли весь оставшийся день, а малыш Форрест больше почти ничего не сказал. Похоже, я снова перед ним опозорился.
Что ж, как это обычно случается, весна сменилась летом, лето осенью, а бизнес «Гампа и компании» по-прежнему набирает обороты. Кажется даже, что мы ничего не можем сделать не так, и порой я просто не могу в это поверить, понимаете? Но мы с Гретхен очень хорошо ладим, а малыш Форрест кажется совершенно счастливым. В один прекрасный день я спрашиваю Гретхен и малыша Форреста, не хотят ли они сходить на футбольный матч. Правда, сперва я собирался спросить только малыша Форреста, учитывая, что единственным словом Гретхен по поводу футбола обычно бывало «ах!». Но в этот раз она ничего такого не говорит.
— Я теперь много читала про твой футбол, Форрест, и с нетерпением буду ждать матча, — вот как она выразилась.
Вообще-то я пригласил их не просто на матч. Скорее это было целое событие. Университет штата Алабама должен был играть с университетом штата Майами за победу в национальном чемпионате на Сахарном стадионе в Новом Орлеане в день Нового года.
Перед матчем игроки из Майами бегали по всему городу, бахвалясь тем, как они надерут Алабаме задницу. Они, мол, так «Малиновый Прилив» разделают, что тем потом всю жизнь будет стыдно на люди показаться. Звучало все это очень похоже на тех мудозвонов-кукурузников из университета Небраски, с которыми нам доводилось играть на Оранжевом стадионе, когда я еще был в команде. Но это было совсем-совсем давно, и всю дорогу становилось еще давнее.
В общем, приехали мы на игру, и вот что я вам скажу: картинка была что надо! В нынешние времена в футбол играли под огроменным куполом на поддельной траве и все такое прочее, но в самой игре ничего поддельного не было. По сути, это была война. Я заказал нам отдельную кабинку и пригласил кое-кого из старых знакомцев, с которыми в свое время не один год проболтался — в том числе и добрую старую Ванду из заведения со стриптизом в том же квартале. Они с Гретхен отлично поладили, особенно когда Гретхен сказала Ванде, что в Германии она официанткой в баре работала.
— Все они хотят только одного, милочка. Но это не такая уж скверная сделка, — так Ванда обрисовала ситуацию.
Чтобы не слишком залезать в описания, позвольте мне просто сказать, что «Малиновый Прилив» из Алабамы так круто отодрал этих «Ураганов» из университета Майами, что они свалили из города с опущенными мордами и поджатыми хвостами. Наконец-то я увидел, как моя старая альма-матер выиграла национальный чемпионат — и то же самое увидела Гретхен.
Малыш Форрест был вне себя от радости — особенно когда в перерыве объявили мое имя в числе прочих присутствующих здесь старожилов. Но Гретхен — та просто чуть не взбесилась!
— Защита! Защита! Защита! — только и могла она орать. И — ёксель-моксель! — наша защита была так хороша, что буквально вырывала мяч из рук у этих несчастных «Ураганов».
Когда матч закончился, мы все обнялись, и я понял-таки, что теперь, что бы еще ни случилось, мы трое были друзьями навеки. И это было очень славно, потому как я всегда любил дружить.
В один из дней на заливе было вроде как мглисто, и я подумал, что теперь для меня настало время выполнить мою задумку насчет старины лейтенанта Дена и Сью. Бедного старины Сью.
Тогда я достал маленькие баночки с пеплом, которые в тот день отдал мне в Кувейте генерал Шайскопф, пошел к пристани, забрался в свой старый ялик, отвязал его и погреб в бухту. Я уже рассказал малышу Форресту и Гретхен, что задумал, и они оба попросились со мной, но я сказал — нет, это я должен проделать сам, в одиночку.
