Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2011)
Шару, видимо, надоело колыхаться на ветру в одном месте, и он тихонько двинулся вперед. Вернее — назад, сообразила она, потому что на далеком горизонте растянулась еле видная черная веревочка с узелками.
Позвонить, что ли, сыну, пусть встретит? Да нет, решила она, чего отрывать его от работы — полсотни шекелей есть, доберусь уж как-нибудь сама. А то ведь он меня, пожалуй, и не узнает!
А пожалуй и узнает, усмехнулась она, пощупав волосы и обнаружив вместо длинных густых прядей тощенький пучочек на затылке.
Во рту ощущалась неприятная пустота. Она вынула из стакана протез и вставила туда, где ему и было место. Затем в спальню, прибрала постель.
Скорей бы уж домой. Столько всего несделанного, незаконченного, столько дорогого времени потрачено зря! И это надо успеть, и туда сходить, и со старшим внуком французским заняться — мало ли что не хочет, потом будет благодарить. Да, и варенье ему обещала! Клубники непременно купить. Забот куча, только бы сил хватило. И записаться на прием к доктору Ашеру, что-то печень начала пошаливать. Пусть опять проверит сахар, у пожилых часто развивается диабет. Про давление не забыть, голова часто кружится. Все-то ему надо напоминать, неужели сам не знает. Да знает он, только кому охота лечить бесперспективных стариков.
Шар двигался все быстрее, постепенно снижаясь. Вот уже и набережная видна, все так же засиженная мелкими пестрыми мушками.
Она и без зеркала знала, что лицо у нее покрыто морщинами и жесткие волоски торчат на подбородке, что грудь опустилась двумя плоскими лепешками, спина сгорблена, а покрытые пятнами руки и ноги стали тонкие и слабые.
Согнанная с кровати кошка в растерянности кружилась по палубе. Она подхватила ее на руки, кошка не сопротивлялась, кротко затихла у нее на груди.
Шар летел быстро, подгоняемый бодрым ветром, впереди уже расстилалось просторное зеленое поле.
И тут зазвонил телефон. Она уже засунула его в кармашек на борту, никого не ждала. Она ведь почти уже на земле, сейчас всякая связь по этому телефону оборвется. Но телефон настойчиво звонил.
— Да! — раздраженно крикнула она в трубку.
— Деточка... — еле слышно прозвучал далекий голос. — Доченька!
— Мама! Мамочка! Я тебя...
В этот момент корзина мягко стукнулась о землю, и в трубке раздался легкий шорох.
— Мамочка! Ты меня слышишь? Мама-а!
В трубке было тихо.
Успела. Мама успела. А она, как всегда, — нет.
Красный шар, быстро оседая, распластался на зеленом поле. К нему уже подбежал техник, возился с его устройством.
Тяжелая старая женщина, держа в одной руке мешок с мусором, а другой прижимая к себе кошку, толкнула ногой дверцу и осторожно ступила на мягкую зеленую траву.
Стихотворения
Милославский Юрий Георгиевич — прозаик, поэт, историк религии и литературы, журналист. Родился в 1948 году в Харькове. Учился в Харьковском и Мичиганском (США) университетах. В эмиграции — с 1973 года. Проза Юрия Милославского переведена на многие европейские языки. Живет в Нью-Йорке.
Юрий Милославский
*
СТИХОТВОРЕНИЯ
Утренний jogging
1
Хоть грунт еще влажен, да иней — бел.
Хоть клен еще полон, да лист его — ал.
Хоть не помню я толком, чего хотел,
Зато знаю твердо, что не поймал,
Не словил. Ни денег, ни славы, ни черных крыл,
Вознесенных над сонмами вражьих рыл.
И покойный Иосиф, что с Morton Street,
Нечто в этом роде мне говорит.
Он все чаще и чаще приходит ко мне,
Хоть гони его в дверь, он влетит в окно:
— Ты прости, старик! Передай жене,
Что, мол, вот какое был я говно, —
Как в том анекдоте. И тебя утопил,
И меня оприходовал медный таз.
Я любил твою прозу, а тебя — не любил:
Ты был наглый — и нарвался на этот раз.
Но тебе я просодийку внаймы сдал —
С перебросом слов и приплясом крыш,
И наделом нью-йоркским тебя поверстал —
Ибо твердо знаю, что ты простишь
За тот раз, что я, словно Вечный Жид,
Бортанул тебя крепко, да еще как!..
...Вот он — рядом со мною трусцой бежит,
Оправляя мокрый гнилой пиджак.
2
Что могло — облетело само с дерев.
Что осталось — только весной,
На морозе Введенском обледенев,
Переломится на Страстной.
Ливень лил всю ночь, и что мог, он смыл,
Пощаженное до сих пор.
Тот, кто мнит, будто время имеет смысл,
Не врубается в разговор.
Тот, кто мнит, будто времени нужен счет, —
Тот не знает, о чем и речь.
Ничего в нашем деле он не сечет,
И позволено им — пренебречь.
…На десной кроссовке проверь шнурок —
Развязался. Разуй глаза:
Кто сказал, что разлуке положен срок,
Тот не смыслит в ней ни аза.
Отдохни, дорогой, — и труси в поворот.
Задержись на последнем кругу.
Тот, кто врет, что разлука его не берет, —
Тот напрасно гонит пургу.
На что другим отведен был — час,
Нам — вся жизнь, что немалая честь.
Тот, кто мнит, что разлука смирила нас,
Тот не ведает — кто мы есть.
На татуированный портрет героя
Андрею Рюмину
Прелестница в златой соколке,
Сколь не случайны эти встречи! —
Ты ведаешь ли cуть наколки,
Что на твоем видна предплечье?
Там полубог вполоборота, —
Очами чудными ярится,
Под самый бивень вертолета
Устремлена его десница
Движением почти балетным
Во сретение бранной славы.
И грезит боем он последним,
Решительным, святым и правым ,
Проигранным, неутоленным
И отмененным без приказа;
Калашниковым раскаленным,
Взыскующим боезапаса.
Кто ж он? Герою честь и место.
Сама судьба забуксовала,
Чуть преградил ей путь Эрнесто —
Эль Команданте Че Гевара.
Се, имя грозное. Доспеха
Противоатомного паче.
Символ роскошный неуспеха,
Великолепной неудачи,
Блистательного недочета
Погибельное ликованье.
Как бы алмазный Знак Почета,
Привинченный к смертельной ране.
Знамен пленительная алость —
Рабов извечных неключимость.
О, право слово! — мы старались,
Но ничего не получилось.
ИЗ СОНЕТОВ
На хамсин во Св. Граде
О, грады, гд торги...
Михайло Ломоносов
Так солон прах во Иерусалиме,
Так золотой хребет его щербат,
Что ни шербет в зеленом каолине,
Ни кофе тяжкий — нас не отрезвят,
Но жажду подчеркнут неутолимей.
Вот — погасает слюдяной закат:
Не видят гор ни кади, ни аббат,
Ни фарисей в молебной пелерине.
Коснись камней — и высохнет рука.
Глава дурная, — ком известняка
С гашишною цигаркою в провале
Пустого рта: “А ну-ка, покатись!
