Майкл Корда - Богатство
– Лично я, Артур, стараюсь не беспокоить свою. Для меня вполне хороша спокойная пешая прогулка. А что до плавания, то в "Ракет Клубе" есть бассейн, но зрелище моих ровесников в плавках полностью меня от этого отвращает. А ты куда ходишь?
– У меня собственный бассейн, Бакс, – коротко ответил Баннермэн.
Троубридж кивнул.
– Следовало бы знать. Возможно, я даже и знал. Все время забываю о размахе Баннермэнов. В Нью-Йорке немного квартир с настоящим бассейном под стеклянной крышей, но есть основания думать, что твоя к ним относится.
– Уильям Рэндольф Херст тоже имел бассейн, – сказал Баннермэн с ядовитой нотой в голосе, которая, несомненно, должна была позабавить Троубриджа. Алекса вспомнила, что состояние Троубриджа было старше, чем у Баннермэнов, но, вероятно, гораздо меньше.
– Давно я не танцевал, – заметил Троубридж. – Последний раз, помнится, на свадьбе Роберта. Как мальчик, Артур?
– Превосходно.
Троубридж скептически усмехнулся.
– Ему теперь должно быть… сорок, по крайней мере? Как время летит.
Баннермэну отнюдь не доставляло удовольствия напоминание, в присутствии Алексы, что его старший сын перешагнул за четвертый десяток.
– Роберту сорок два, – сказал он самым холодным и отрывистым тоном.
– Достаточно, чтобы выставляться в президенты, – улыбнулся Троубридж. -Представь себе. Трудно поверить, правда?
Пьянство замедляло движения лица Троубриджа, так что они не совсем совпадали с репликами, как в плохо продублированном иностранном фильме. Улыбка, раз появившись на его лице, задерживалась слишком долго, словно он не мог ее убрать или позабыл о ней. – Между прочим, каковы планы Роберта на будущее? Ходили слухи о сенате, о губернаторстве. Когда он вернется домой?
– Когда его вызовет президент, – сухо сказал Баннермэн. – Он – посол Соединенных Штатов.
– Он, должно быть, скучает по Нью-Йорку, бедняга. И ты должен жалеть, что его нет с тобой рядом, Артур.
– Конечно. – Тон Баннермэна всякого другого заставил бы переменить тему, но Троубридж остался к нему глух.
– Отличный парень, мисс Уолден. Вот подождите, пока вы с ним встретитесь. По настоящему горячая голова, правда, Артур?
– Надеюсь, Каракас слегка ее охладит.
– Неподходящий климат, Артур, неподходящий для этого климат. Вам следовало подержать его при Сент-Джеймском дворе. Роберт бы прекрасно смотрелся в бриджах. Разумеется, надо думать, из-за развода такое назначение невозможно. Элинор, должно быть, тяжело это перенесла. Как там старушка?
– Держится вполне хорошо. При любых обстоятельствах.
– Крепка, как гвоздь. Она – восьмое чудо света. Вы ведь еще не встречались с ней, мисс Уолден? Нет? Получите массу удовольствия.
Оркестр снова заиграл, и Баннермэн почти грубо подхватил ее под руку.
– Не будем мешать тебе, Бакс. Должно, быть, другие тоже хотят поболтать с тобой.
Троубридж на прощанье салютовал им стаканом.
– Извините его, – сказал Баннермэн.– Бедный Бакстер любит сплетничать, как старуха.
– Он, кажется, любит вашего сына?
– Он – крестный отец Роберта. И всегда принимает сторону мальчика. В глазах Бакстера, у Роберта нет недостатков.
– А в ваших?
Баннермэн окинул ее холодным взглядом, – предупреждая, возможно, что она ступила на запретную почву.
– Роберт получит свой шанс, – процедил он сквозь зубы.
– Он очень похож на вас.
Все, что еще оставалось от добродушия в Баннермэне, мгновенно исчезло. Его лицо стало жестким, как скала. Это был совсем другой человек, чем тот, к которому она уже начала привыкать.
– Вы з н а е т е Роберта?
К ее удивлению он, казалось, был столь же испуган, как зол, его голос был резок, как нож. У нее было впечатление, что он отшатнулся от нее, словно животное, встретившееся с неожиданной угрозой.
– Я имела в виду – на фотографиях.
– А, – он вздохнул с явным облегчением. – Да, мы похожи. Внешне. К несчастью, д у м а е м мы по-разному.
Музыка закончилась. Баннермэн еще мгновение не отпускал ее. Последовала яркая вспышка, и он сразу отпрянул, повернувшись к фотографу с яростным выражением лица – и обнаружил, что это молодая женщина. Будь это мужчина, подумала Алекса, Баннермэн обрушил бы на него всю мощь патрицианского гнева, но с женщиной он явно не готов был иметь дело.
– Я предпочитаю, чтобы меня не фотографировали без моего разрешения, – чопорно заявил он, – если вам это еще не известно.
– Извините, мистер Баннермэн, – заявила девушка. – Я из журнала "Город и поместье". Мы хотим поместить ваш снимок. Если вы не возражаете, конечно.
Он стоял, раздумывая, засунув руки в карманы смокинга, без улыбки, выпятив подбородок.
– Хорошо, – заявил он. – Вы можете сделать только одну групповую фотографию. Первая не д о л ж н а публиковаться. Я выразился вполне ясно?
Девушка вспыхнула от злости, но как ни молода она была, но явно понимала, что Артур Баннермэн не из тех, кому стоит противоречить. Его желаниям подчинился и спутник репортерши, записывавший в блокнот имена всех, кого она сфотографировала. Он быстро подозвал нескольких человек, стоявших рядом, и выстроил их для групповой фотографии, с Баннермэном, яростно глядевшим в объектив, в центре. Алекса стояла рядом с ним, но он не смотрел на нее, когда вспыхнул блиц. Каждый, кто взглянул бы на них, решил, что они совершенно чужие друг другу. Ничто не указывало на то, что она была вместе с ним.
– Это все, – твердо сказал Баннермэн. – Благодарю вас.
Он отвернулся, чтобы не дать репортерше возможности сделать новый снимок.
– Ужасное нахальство, – пробормотал он.
– Она просто делает свою работу.
– Я взял за правило, когда выставлялся в президенты – не позволять фотографировать себя во время танцев, и не носить дурацких шляп.
Она ему не поверила. Может, он и говорил правду о своих привычках как кандидата в президенты, но здесь было совершенно ясно – он не хочет, чтоб его фотографировали, когда он танцует с н е й, или просто вместе с ней.
Что во мне такого дурного? – подумала она. Потом до нее дошло, что вопрос поставлен неверно. Что такого дурного в Артуре Баннермэне? Он что, действительно думает, что может отшвырнуть ее, притвориться, будто ее не существует, и после обмануть ее? Что вообще она о нем знает? Почти ничего. Его одиночество привлекало ее, но при всем, что ей было известно, в его жизни мог быть кто-то, кому не следовало видеть его на фотографии, танцующим с другой женщиной. Удовольствие от вечера улетучилось. Она чувствовала себя обманутой, грубо униженной, и обиженной, что он оказался не тем человеком, как она считала.
– Думаю, что мне пора домой, – сказала она.
Он нервно моргнул – слегка встревоженный, предположила Алекса, возможностью, что она усугубит его неприятности, устроив публичную сцену. Очевидно, даже Артур Баннермэн боялся женского гнева.
– Вы уверены? – спросил он. – Я имею в виду – еще не поздно.
– Уже больше одиннадцати. Кроме того, здесь могут быть еще фотографы. Я не хочу затруднять вас, стоя слишком близко, когда вас будут снимать.
Она видела, что Баннермэн не привык к сопротивлению. Интересно, знакомо ли его детям это выражение – глаза полуприкрыты, углы рта резко опущены, подбородок неподвижен, как скала в бурю? Если да, нетрудно понять, почему они с Робертом не встречаются – и, может быть, он не часто видится с другими детьми.
– Вы говорите глупости.
– Я так не думаю. Обычно я не встречаюсь с мужчинами, которые стыдятся, что их увидят со мной. Это для меня ново. Большинство мужчин с ч а с т л и в ы показаться со мной на людях.
Он вздохнул. – Конечно, я не стыжусь.
– Тогда зачем эта сцена с несчастной репортершей? И почему вы прекратили танцевать, как только увидели… как его там? Де Витта?
– Это не имеет отношения к вам. Вы должны мне верить.
– Не понимаю, с чего бы? Мне все это видится однозначным. И любому другому – тоже.
– Да, возможно… Наверное, вы правы… – Он утратил свой надменный вид и казался неловким, озадаченным, не находя доводов в свою пользу. – Послушайте, – настойчиво сказал он. – Вы не понимаете моего положения….
– Я понимаю свое. И мне оно не нравится.
Он стиснул ее запястье.
– Я не хочу, чтобы Роберт услышал об этом, – хрипло прошептал он. – Или увидел нас вместе на фотографии.
– Роберт? – спросила она. – Ваш с ы н Роберт?
– Верно.
– При чем тут он? Вы – его отец. Какое ему дело до того, что вы с кем-то танцевали? Со мной?
Мгновение он смотрел на нее молча, словно старался решить, может ли он доверить ей тайну. Он собрался с мыслями и сделал глубокий вздох.
– Пару лет назад Роберт пытался заставить меня отойти от дел. Стоило бы появиться фотографии, где я танцую с молодой девушкой, и, поверьте, Александра, Роберт бы оказался в ближайшем самолете из Каракаса и полностью на взводе.
Она давно уже не слышала этого выражения – одного из любимых присловий отца. Почему-то это уменьшило ее злость на Баннермэна, это и еще то, что он был единственным человеком, называвшим ее полным именем вместо сокращенного "Алекса". На сей раз легко можно было понять, что он говорит правду. Она не была уверена, что понимает, почему он боится своего сына, но страх этот был очевиден.
