Вспышки воспоминаний: рассказы - Ли Мунёль
Политические идеалы, которые до этого вообще запрещалось обсуждать, стали переоцениваться вместе с политической системой Спарты. Когда искра критики власти Тираната разгорелась, огонь перекинулся на внедренную им систему афинского образца, и отрицательное отношение к спартанской системе постепенно сменилось на положительное. А ведь раньше об этом нельзя было даже подумать без риска тут же навлечь на себя подозрение в шпионаже в пользу Спарты.
Таким образом, соблюдавшееся в Спарте равенство, словно бы в компенсацию за продолжительное пренебрежение им, возвели в ранг безусловного нравственного идеала. Многие черты спартанского строя, до тех пор считавшиеся чересчур жесткими или бездушными (отсутствие частной собственности, обычай совместно принимать трапезу, уклад, при котором семья отсутствовала как таковая), в погоне за всеобщим экономическим равенством стали восхвалять как самые эффективные. На самом деле внедрение подобных спартанских традиций оказалось бы для граждан Атерты так же неудобно, как и пользование спартанской железной монетой. Граждане Атерты даже оправдывали жестокое отношение спартанцев к рабам и илотам (каждый год спартанцы отбирали илотов, которых считали склонными к мятежу и военному противостоянию, и казнили их на законных основаниях, а позже, в начале Пелопонесской войны, они демонстративно убили две тысячи илотов, готовых пойти в ополчение). Они одобряли такую вот «честность» спартанцев по отношению к рабам, утверждая, что в Атерте некоторые горожане из свободных граждан живут хуже рабов.
Ранее они сравнивали спартанское воспитание с дрессировкой сторожевых собак в человеческом обличии, особенно критикуя законы Ликурга, согласно которым следовало избавляться от слабых младенцев, изнурительную тренировку молодежи в так называемых агелах (группах юношей), подстрекательство юношей к краже и убийствам перед дозволением присоединиться к фидитии (совместной трапезе), но сейчас они находили в этом пользу, как и в обычае нескольким мужчинам делить одну жену для рождения более сильных и крепких отпрысков — теперь этому половому хаосу и аморальному поведению они придавали благородный смысл: «Пожелав получить приплод от своей суки или кобылы, человек будет растить или просить для нее лучшего кобеля или жеребца, но у мужа есть святое право, даже будь он слаб телом, дряхл или болен, запереть жену в четырех стенах и следить за ней, в чем нельзя усмотреть ничего иного, кроме зловредности и тщеславия. Этот обычай игнорирует две очевидные истины: во-первых, от плохих родителей рождаются плохие дети, а от замечательных родителей рождаются замечательные дети; во-вторых, первый, кто познает эту разницу, — родитель, имеющий ребенка, которого нужно воспитать».
Позже люди дошли до того, что стали восхвалять равнины Спарты, хребет Тайгет, реку Эврот. Это было косвенным выражением враждебности по отношению к Тиранату и его союзнику Афинам.
Но Тиранат и его последователи не просто наблюдали за происходившим. Тиранат собрал Совет, назвал беспорядки антидемократическими, направленными против полиса, объявил в Атерте военное положение и повысил свой статус до статуса военного стратега. После чего он отдал приказ о всеобщей мобилизации граждан призывного возраста и среди тех, кто откликнулся на призыв, выбрал особенно преданных лично ему и усилил ими святое войско и серебряное войско, а остальных поставил охранять объекты, нуждавшиеся в защите, прежде всего, городскую крепость и собственный дом.
Он снова и снова великодушно заявлял, что не будет преследовать граждан, распускающих ложные слухи и наговаривающих на политические идеалы Атерты, а также вовсю подкупал зачинщиков, на которых указывали ему его шпионы. Кроме того, он привлек на свою сторону известных ученых и мудрецов Атерты, чтобы с их помощью возвысить свои деяния и добродетели, а также широко распространить антиспартанские взгляды и направленные против заговора теории. Логика и слова этих продажных ученых до наших дней не дошли, но тут можно привести в пример знаменитую надгробную речь Перикла, произнесенную им спустя десятилетие:
«…Наш государственный строй называется демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве (демоса). По отношению к частным интересам законы наши предоставляют равноправие для всех; что же касается политического значения, то у нас в государственной жизни каждый им пользуется предпочтительно перед другим не в силу того, что его поддерживает та или иная политическая партия, но в зависимости от его доблести, стяжающей ему добрую славу в том или другом деле; равным образом скромность звания не служит бедняку препятствием к деятельности, если только он может оказать какую-либо услугу государству.
…Мы полагаемся не столько на боевую подготовку и военные хитрости, сколько на присущую нам отвагу в открытых действиях. Что касается воспитания, то противники наши еще с детства закаляются в мужестве тяжелыми упражнениями, мы же ведем непринужденный образ жизни и тем не менее с неменьшей отвагой идем на борьбу с равносильным противником.
…Мы любим красоту, состоящую в простоте, и мудрость без изнеженности; мы пользуемся богатством как удобным средством для деятельности, а не для хвастовства на словах, и сознаваться в бедности у нас не постыдно, напротив, гораздо позорнее не выбиваться из нее трудом.
…Одним и тем же лицам можно у нас и заботиться о своих домашних делах, и заниматься делами государственными, да и прочим гражданам, отдавшимся другим делам, не чуждо понимание дел государственных.
…Говоря коротко, я утверждаю, что все наше государство — центр просвещения Эллады; каждый человек может, мне кажется, приспособиться у нас к многочисленным родам деятельности и, выполняя свое дело с изяществом и ловкостью, всего лучше может добиться для себя независимого положения.
…Действительно, из нынешних государств только одно наше выдерживает испытание, чтобы стать выше толков о нем; только одно наше государство не возбуждает негодования в нападающих на него неприятелях в случае поражения их такими людьми (как мы), не вызывает упрека в подчиненных, что они будто бы покоряются людям, не достойным владычествовать» [27].
И тут, накануне полномасштабного вооруженного конфликта, полис Атерта вступил в период психологического противостояния между сторонниками и противниками Тираната. Обе стороны, открыто на улицах и площади либо тайно, в переулках и за закрытыми дверями, распространяли угодные им слухи и отстаивали свои убеждения.
Интересно было наблюдать за предводителями стороны, выступавшей против Тираната. Как уже было сказано, именно Софикл, всю жизнь учившийся и прошедший через годы упражнений ума, стал первым, кто усомнился в режиме Тираната, но он являлся всего лишь мыслителем и созерцателем, и ему было не по силам возглавить большое государство. Духовными лидерами первого бунта стали двое разбуженных возгласом Софикла: оказавшийся не у дел политик и неудачливый поэт-трагик. Обоими двигали эмоции, а не рацио, и в этом они не отличались от подстрекателей, появившихся в первый же день.
Но стоило беспорядкам разрастись и принять неопределенный характер, как тут же обозначилась возможность реформирования политической системы Атерты или даже падения Тираната и у протеста появились новые сторонники.
Один из них не уступал Софиклу в образованности и уме, но, в отличие от него, был вполне способен вести за собой людей. Идеология сопротивления, впоследствии напрочь разбившая идеологию заискивания перед Тиранатом, была выстроена им весьма искусно. Но и среди новых сторонников не было согласия насчет участия в бунте. Хотя все они отталкивались от одной и той же рациональной идеи, одни придерживались ее до конца, а другие были захвачены идеализмом и эмоциями.
Те, кто сохранял рациональное отношение к мятежу, хорошо понимали, что граждане Атерты еще не достигли такой степени зрелости суждений, чтобы самим определять политические идеалы и следовать им. Они знали, что даже успешное развитие мятежа приведет в результате не к фундаментальным преобразованиям, которые приблизят граждан к идеалу, а только к изменению аппарата власти и смене правителя. А еще они знали, что, даже внедрившись в правящие круги, не смогут верховодить полноценно, поскольку их управленческие способности ограниченны. Поэтому они установили контакт с неким честолюбцем, предполагаемым кандидатом для замещения поста Тираната после его падения, и ушли в тень. Для них мятеж был лишь хорошей возможностью повысить собственный статус.
