Вспышки воспоминаний: рассказы - Ли Мунёль
Недовольство политикой, стоит ему раз выплеснуться, уже нельзя удержать в прежних рамках. То же самое можно сказать и про Атерту: первые беспорядки были неоформленными и случайными, но после них маслом в огонь полились жалобы, которые вполне могли быть удовлетворены при помощи законных процедур.
После того как Тиранат, отчаявшись ждать, пока восставшие сами успокоятся, перешел к активным действиям, беспорядки только усилились. Попробуй арестуй одного — пять друзей и десять родственников встанут на его сторону, а если еще двадцать соседей присоединятся к восстанию, да один из них будет ранен, сила протеста увеличится в несколько раз, случись же кому погибнуть — она увеличится на порядок.
Распространившийся мятеж породил множество политических преступников из числа тех, кто не мог вести достойную жизнь под властью Тираната. А граждан охватил не поддающийся разумному объяснению пыл. Если приложить к этому бунту теорию революции, появившуюся много позже, и рассмотреть его как своего рода революцию, можно сказать, что процесс вошел в срединную фазу.
За это время заметно изменился характер толпы. Из-за временных ограничений на передвижение и страстных призывов подстрекателей она утратила прежнюю многослойность и спорадичность. Если на начальном этапе толпа быстро формировалась сама собой и так же быстро покидала поля сражения, то теперь она мало-помалу превратилась в союз мятежников со своим управленческим аппаратом. Это, как уже говорилось, стало результатом сговора недавно зародившейся группы лидеров и честолюбцев крупного и мелкого пошиба, вернувшихся из изгнания.
Городской оружейный склад находился полностью под контролем сторонников Тираната. Горожане не могли владеть оружием, и новые законы этот запрет подтвердили. Однако толпа продолжала вооружаться. Откуда-то взялись богачи, которые вроде бы числились сторонниками Тираната, но при этом тайно снабжали толпу оружием и деньгами. Производители оружия из соседних городов из корыстных побуждений вооружали повстанцев в кредит.
Под влиянием изощренных теоретизирований интеллектуалов и настойчивого давления подстрекателей многократно возросла сила сопротивления толпы, давно забывшей, чем она была недовольна и чего хотела в самом начале восстания. Невидимый идеологический контроль и повторяющиеся лозунги погребли под собой личность, а наивная вера в возвышенные идеалы и реформы, равно как и защита от посягательств на частную жизнь или личные права, утратили смысл, уступив место общей ненависти к властителю.
Тогда наиболее эффективным способом побуждения к действию податливой толпы стала критика в адрес Тираната, правителя, виновного в превознесении и восхвалении собственной персоны.
«Народ голодает, а деспот ежедневно сжирает целого барана, двух птиц, несколько ящиков отборных фруктов, запасов-то у него немерено. По его вине конфисковали единственную овцу у бедной вдовы, забрали наседку у одинокого старика крестьянина, заставили его продавать по бросовой цене фрукты, кровью и потом выращенные на скудной земле. Долой обжору Тираната!»
«Многие граждане раздеты и разуты, а деспот по три раза на день меняет наряды и, однажды надев, выбрасывает их, дабы не надевать повторно. И вот ткань объявляется монопольным товаром, и все изготовленное бедным ремесленником, который трудился день и ночь, попадает под запрет на продажу. А отрез на подвенечное платье, припасенный старой девой, изымается. Так прогоним расточителя Тираната!»
«Бедняки спят под открытым небом и мокнут в утренней росе, а деспот построил особняк просторнее, чем дворец бывшего тирана. В результате многие частные дома оказались разрушены, а их жители теперь живут в землянках на окраине. Город страдает от непомерных поборов, и сотни граждан эксплуатируются как рабы. Изгоним Тираната, который не лучше бывшего властителя!»
«Многие из павших героев так и не удостоились памятника, а деспот установил свои статуи на всех улицах. В результате власти извели на это весь хороший мрамор, который был в городе, вытащили камни даже из основания храма. Долой безбожника Тираната!»
«Афины и Атерта — равные города союза, но деспот вел себя перед Периклом как презренный слуга. По этой причине афиняне видят в нас легкомысленных льстецов и обращаются с нами как с дикарями. Прогоним раболепного деспота!»
Эти лозунги на первый взгляд могли показаться детскими и наивными, но на самом деле они были искусной придумкой опытных агитаторов. Взять, к примеру, обжорство. Попробуй просто скажи голодной толпе, что Тиранат запускает руку в казну и крадет тысячи талантов на содержание себя, своих сторонников и личного войска, разве это вызовет у людей отклик? А вот если люди представят, как Тиранат пожирает за один присест двух жирных баранов, у них определенно возникнет чувство омерзения. И в самом деле, стоит народу услышать подобные призывы, как он, не заботясь о том, правда это или ложь, начинает злобно реветь и выходить на улицы.
Затем, когда толпа уже превратилась в хорошо организованную вооруженную группу, «глаз бури» с Тираната переместился на его наложницу. Но споры по поводу ее персоны были невнятны и запутанны, в отличие от обвинений, предъявлявшихся Тиранату. В самом деле, у одного афинского деспота было девять наложниц, и тому сохранились письменные подтверждения. А выяснить наверняка, имелась ли наложница у Тираната, не представлялось возможным. Живость дискуссии, возможно, объяснялась символичностью самого предмета обсуждения, гораздо более интригующего, чем прежние лозунги и призывы.
В Атерте вождю разрешалось иметь одну наложницу, и слухи о том, что у Тираната таковая была, уже давно бродили по улицам города. Но красавица скрывалась за высокими стенами, за копьями воинов серебряного войска, за железными решетками окон и плотными занавесями. Никто из простых граждан никогда не видел ее, и все сведения о ней основывались на туманных слухах.
Однако в последние годы слухи о ней стали обрастать деталями. Например, говорили, что наложница необычайно хороша собой и имеет идеальной формы нос, однако взгляд ее чересчур похотлив, а при вдумчивом и щепетильном характере она отличается резкостью и холодным равнодушием.
Незадолго до начала первых волнений в отдельных частях города люди стали высказывать предположения относительно ее происхождения. Один гражданин, не бывший приближенным Тираната, но входивший в его круг, утверждал, что видел ее издалека, и предположил, что Тиранат унаследовал ее от бывшего царя. К такому выводу он пришел потому, что якобы видел ее в царском дворце. Но слова этого гражданина вскоре были опровергнуты: ведь в то время справедливый и честный Тиранат не захотел бы наследовать ничего порочного от старого тирана. Тогда появилось новое предположение: она будто бы сыграла важную роль в устранении прежнего царя и тем самым заслужила благосклонность Тираната. Якобы во время прошлого восстания, когда появились явные признаки того, что монархия падет, она предала того, кого почитала, и тайно сговорилась с Тиранатом. Но и сторонники этой версии ничего не могли доказать.
Теории, связанные с наложницей, стали модными у местных интеллектуалов. Некоторые называли ее наградой, которую Зевс время от времени давал земным правителям, другие считали ее дочерью Деметры или потомком жрицы, обладавшей властью, сопоставимой с царской. Однако эти старые мифы уже утратили убедительность. Тогда общего мнения о ней не сложилось, и дискуссия о ее происхождении спустилась с небес на землю.
Так, одни говорили, что она из бедной семьи и приворожила Тираната врожденной красотой и хитростью, другие предполагали, что она высокого происхождения и любвеобильный Тиранат ее похитил. Также ходили слухи, что он подобрал ее в сточной канаве, а потом осыпал драгоценностями. А еще была версия, будто он отнял жену у соседнего правителя. По другой теории, она влюбилась в Тираната и живет с ним по согласию. А может, граждане просто забыли, что сами вручили ее Тиранату. Или некий богатый торговец уступил ее в надежде на получение большей прибыли. Все предположения, основанные более на россказнях, чем на фактах, можно было назвать вполне логичными. Ко всем ним приплетались мудрствования о проблеме власти, умозаключения о возникновении государства. Но к сожалению, дискуссия о происхождении наложницы так ни к чему и не привела, и фокус ее сместился на природу личности этой женщины, что и приблизило падение Тираната.
