Вспышки воспоминаний: рассказы - Ли Мунёль

Когда офицер пришел в себя, ситуация уже вышла из-под контроля. Поборовшая робость толпа, поддавшись нарастающим призывам зачинщиков, приближалась к офицеру и своему павшему товарищу.

— Долой приспешников Тираната!

— Долой тирана. Долой деспота!

В этот момент офицер святого войска в самом деле ощутил на себе моральное давление со стороны людей. Увидев подбиравшуюся ближе и ближе разгневанную толпу, он будто очнулся от дурмана, и в его сердце, до этого полном гнева, внезапно освободилось место для раскаяния: «Ах, я же просто гончий пес тирана».

Ему оставалось только спасаться бегством. И он, подгоняемый возбужденными возгласами толпы, помчался в сторону храма, рядом с которым находилась казарма. На его лице не осталось и следа обычной уверенности и достоинства.

Слух о бунте быстро распространился, и в казарме неожиданно собрались почти все воины святого войска. По всей видимости, усилия, затраченные Тиранатом на их взращивание, возымели эффект. И там поведение убегавшего от толпы офицера, который впал было в отчаяние, вновь переменилось. Как только он встретил по-прежнему исполненных чувства собственного достоинства невозмутимых товарищей, в нем возродилась уверенность, будто он, как и его братья по оружию, делает большое дело, и тут же страх перед преследовавшей его толпой превратился в гнев. Вскоре он убедил себя в том, что лучший способ разрешить проблему, это наказать толпу и восстановить законный порядок — таков же был и единственный способ вернуть себе и святому войску попранный авторитет.

Он проникся ощущением важности своей миссии и, преувеличив размах события, доложил о предрассветном происшествии:

— Некоторая несознательная часть горожан открыто клевещет на нашего магистрата, называет его тираном, а ведь он не жалея сил трудится ради процветания этого города и счастья его жителей. А подстрекатели и честолюбцы направляют шальную энергию толпы в нужное им русло. И мы, исполняющие священный долг защитников храма, для них не более чем приспешники тирана, а угроза ареста по подозрению в безбожии вызывает у них только усмешку. Если мы не подавим бунт в зародыше, то в скором времени город погрузится в междоусобные дрязги и не только над нашим храмом, но и над магистратом, которого мы должны охранять, нависнет угроза.

Воины святого войска были поражены. Их командир, широко известный своим честолюбием и карьеризмом, добавил к словам офицера и свои слова. Он был охвачен испугом и гневом, да к тому же сожалел о том, что многократно упускал возможность выразить свою горячую преданность магистрату, и твердо намеревался не оплошать на этот раз.

— Магистрат заботился о нас и взращивал нас для этого дня. Давайте же, вооружившись нашей безграничной признательностью, решительно выступим, поднимем копья против мятежников и закроем его благодарными щитами. Пресечем этот мятеж в корне.

В голосе командира, пропитанном липкой, как смола, преданностью, все же звучала печальная нота. Не у всех подчиненных, конечно, было такое же настроение, как у командира, но при всей затуманенности своего сознания они чувствовали приближение опасности. Вскоре был объявлен общий сбор, и святое войско, вооружившись и построившись, двинулось навстречу мятежникам. Само собой разумеется, отчет об этом, содержавший многократные преувеличения, доставили в особняк Тираната, располагавшийся неподалеку.

Толпа все еще оставалась на площади. Она разрослась и изменила свой характер. Это было уже не галдящее скопище людей, по случаю собравшихся на площади в предрассветный час, а некое подобие системы, состоявшей из граждан, переживших кровопролитие и победу над представителем власти, а затем объединившихся благодаря усилиям подстрекателей.

Подстрекатели уже не просто выкрикивали лишенные логики эмоциональные призывы, которые разжигали гнев представителей низших слоев общества, неудовлетворенных своим материальным положением. Теперь они обращались и к представителям высших слоев, затрагивая их упрятанное куда подальше недовольство властью и замысловатые потребности в расширении прав. Стало ясно, что, помимо восставших первой волны, неудовлетворенность городских низов разделяло значительное число представителей высшего общества, отличавшихся умом и талантами. Такая толпа уже не боялась наступления сильного духом святого войска. Напротив, это святое войско временно утратило твердость духа и замедлило движение. Хлесткие призывы подстрекателей и решительность, излучаемая толпой, гораздо более многочисленной, чем их отряд, угнетающе действовали на воинов.

Однако командир и некоторые ключевые офицеры были сделаны из другого теста. Пройдя в прошлом через множество испытаний, они не спасовали перед опасностью: им был известен хороший способ подчинить себе людей. Это был принцип кнута и пряника, с которым должен быть знаком каждый представитель власти, независимо от занимаемой должности.

Для начала командир выступил с речью перед своим войском. Он запустил руку в карман, вынул пригоршню монет с изображением совы, потряс кулаком перед воинами и прокричал:

— Это афинские серебряные монеты, которые в ходу повсюду на греческой земле. Разве вам они без надобности? Ступайте вперед. Задержите бунтовщиков. За каждого арестованного получите по десять монет. Арестуйте их. — Затем он снял с головы свой шлем. — Этот шлем означает, что его обладатель командует сотней и более солдат. Разве вам не нужны такие? Как долго вы будете довольствоваться бронзовыми шлемами? Идите вперед. Шлемы, подобные моему, увенчают только самые отважные и преданные головы.

Тут же его слова подхватили высокопоставленные офицеры, они, размахивая кнутами и мечами, дружно прокричали:

— Тот, кто боится показного могущества толпы, но не боится прослыть трусом и получить удар кнута, может остаться. Более того, тот, кто боится града камней со стороны мятежников больше, чем этого меча и клейма позора, может развернуться и уйти. У вас есть право выбора, а у нас есть право наказать тех, кто осквернит честь святого войска.

Затем слово вновь получил командир:

— Гордые сыновья Атерты, великий Тиранат верит в вас и заботится о вас. Как вы поступите? Пойдете в бой и добудете победу и славу или уйдете с позором и примите смерть?

И эта тактика кнута и пряника возымела действие. Прежде чем офицеры повторили свои возгласы, к бойцам вернулся боевой дух и чувство сплоченности. Ибо воинов теперь объединяло не то, что вышло из затуманенного сознания их товарища, а нечто реальное: выбор между сладким пряником и безжалостным кнутом. Многие из них понимали справедливость и актуальность лозунгов толпы и при этом расправлялись с ней жестоко, отдавая себе отчет в своих действиях.

Таким образом, после кровопролитного столкновения (не дотягивавшего, конечно, до статуса трагедии) победа в конечном счете оказалась на стороне святого войска, ибо оно было лучше оснащено, лучше организовано и действовало на основании закона. Некоторые из граждан погибли, многие получили ранения, очень многие были арестованы. Остальные разбежались, и на первый взгляд могло показаться, что мятеж полностью усмирен.

Но это было не так. На самом деле настоящее противостояние только начиналось. С того времени всевозможные слухи и свидетельства сомнительной подлинности распространились по всему полису, а запрещенные идеи, до тех пор витавшие лишь в головах фантазеров и софистов, стали открыто обсуждаться горожанами.

Ходили ужасные слухи, будто всех арестованных граждан ждет официальный суд, на котором присяжные, приспешники Тираната, приговорят их к смерти и заставят выпить цикуту; будто тайные агенты вычислили тех, кто подстрекал к бунту, поймали их, убили и закопали во дворе Тираната. Шептались также, что Тиранат и его приспешники вознамерились жестоко расправиться со всеми участниками волнений и что у них имеется полный список мятежников. Эти слухи подстегнули причастных горожан принять меры к защите. Среди людей также гуляла молва, что Тиранат, воспользовавшись бунтом, выметет из Атерты совестливых и пылких, стремящихся к свободе и равенству, проповедующих простые истины; он уничтожит существующую политическую систему, которая и так уже полуразрушена и попрана (а ведь прежде она была гордостью Атерты и носила гордое название демократии). Вместо этого Тиранат будто бы установит в городе деспотическое правление, тиранию, примеров которой не знала история (такой тирании не испытывали на себе даже рабы и животные), и будет бессменно править гражданами Атерты, а после и их потомками.