Чудо как предчувствие. Современные писатели о невероятном, простом, удивительном (сборник) - Водолазкин Евгений Германович

Первое, что нужно сделать, — рейнджровер убрать с дороги, сначала отбуксировать, а уж потом решать, что делать. Метрах в ста как раз оказался съезд на опушку. Но рядом локоть, да не укусишь, — как туда попасть? Мазда не годится, нужно остановить мощную машину, рейнджровер или лендкрузер.

И тут — удивительный научный факт, насколько каждый повел себя в соответствии со своим темпераментом!

Алена: бегает по дороге, отчаянно машет любой маленькой машинке. Холерик в стрессе бесполезен, возбуждение мешает холерику адекватно себя вести: маленькая машинка не сможет помочь, зачем же бежать навстречу, бросаться под колеса? Ни одна машина, между прочим, не остановилась…

Ольга: пытается вызвать эвакуатор, ни один номер не отвечает, она упорно продолжает звонить.

Аркадий: обнимает Лёвочку. Лёвочка боится волка. Аркадий не говорит ему «волки не выйдут на свет фар», его самого никогда не утешают факты и логика. Аркадий говорит «я все время буду с тобой», это утешает. У Аркадия нежная душа. Уж он-то знает, как одиноко может быть маленькому мальчику, ведь ему самому одиноко приблизительно… всегда.

Лёвочку Аркадий успокоил, что же касается конкретной ситуации на дороге, тут он бессилен.

Олег: разбирает багажник. Зачем? Зачем выставил на дорогу горошек, расставил аккуратными рядами коробки — бенгальские огни, конфетти, петарды, пирог с капустой, шампанское, карнавальные костюмы, маски, призы для конкурсов? Оказывается, он поставил цель — разобрать багажник и достать запасное колесо. Олег, без сомнения, знает, что сломанной машине без надобности запасное колесо. Но он об этом не думает, он вообще ни о чем не думает… Флегматик в стрессе замирает, цепенеет, как жук на стекле. Совершить бесполезные трудозатратные действия — это способ флегматика оцепенеть.

Ирка: сидит в мазде, читает Платонова. Ирка действует логично, осмысленно, хладнокровно принимает решения. У нее в сумочке всегда лежит сборник Платонова, вот она и соорудила из Платонова баррикаду от общей суеты. Хотя, возможно, дело не в темпераменте, а в эгоизме.

Мартышон: думает. «Это же новогоднее волшебство: сначала стекло, потом метель, потом машина сломалась. Но этим людям разве есть дело до волшебства? У них в одной машине всё для оливье, а в другой горошек. Первое, что они сделали, — горошек из рейнджровера перенесли в мазду. Зачем, чтобы все побыли вместе — картошка, морковка, яйца, огурцы, майонез и горошек?.. Разве эти люди могут наплевать на комфорт, оплаченный коттедж и оливье и просто порадоваться чуду? Даже встречать Новый год на обочине не кажется им романтичным!..»

Через три часа стало на три часа ближе к Новому году, потом на два, потом все окончательно потеряли надежду. Олег, обескураженный тем, что не все в мире ему подвластно, безнадежно дежурил на дороге. Женщины, дети и Аркадий сидели в мазде, иногда бессмысленно выскакивая на мороз. У всех красные носы. Все замотаны по уши. В метель, в лесу, человек быстро теряет красоту и одомашненность, становится диким. Лёвочка и Аркадий держались смело, не подавали вида, что боятся, Лёвочка — волка, Аркадий — что все простудятся: природу никто не отменял, ходить в туалет приходится на морозе… Вот опять Ирка, Мартышон и Лёвочка потянулись в лес. Алена крикнула вслед: «Мартышон, не вздумай писать на улице, тебе еще рожать». О господи, рожать!..

По пути Лёвочка развел целую теорию, что люди в целом добрые, но не очень — ведь никто так и не остановился… А люди в больших машинах еще менее добрые, так велики ли их шансы встретить мощную добрую машину?..

В лесу долго возились с Лёвочкой, разматывали, потом обратно заматывали. Когда вернулись, Ирка подошла к Олегу — Олег в шапке Деда Мороза, сидя на корточках, что-то к своей машине прикручивал, — встала над ним и принялась сверху выговаривать: «Теперь ребенок разуверится в людях… Ты никогда не думаешь… Ты всегда так в себе уверен…» — и еще что-то ворчливое бубнила со словами «всегда» и «никогда». Олег слушал, сидя на корточках, затем поднял голову, снизу взглянул на Ирку, и — ой!..

— Ой… простите, здесь темно, а вы в шапке Деда Мороза, — светски сказала Ирка, будто они не посреди дороги, а на вечеринке.

А на дороге стоит джип «Патриот». С одной стороны, все просто, реальное положение дел таково: пока Лёвочку в туалет водили, наконец-то остановилась проезжая машина, джип «Патриот». С другой стороны, выглядит как чудо: вошли в лес в полном отчаянии, а вышли из леса — на дороге Дед Мороз прилаживает фаркоп.

«Патриот» взревел, зарычал — и потащил рейнджровер. Все стоят, восхищенно смотрят — и быстро шмыг в мазду. «Патриот» втащил рейнджровер на опушку, мазда съехала вслед. Водитель «Патриота», спаситель, не только отбуксировал, но уже кому-то из местных позвонил: за ними приедут. Не сразу, конечно, встретят Новый год и часа в три ночи приедут. Им остается только ждать, здесь, на опушке.

А дальше произошло странное и даже отчасти неприличное. Все начали ссориться. Каждый успел сказать что-нибудь неприятное соседу справа, слева, напротив и наискосок (кроме Олега, который ничего не заметил).

— Я не так хотела встречать Новый год! Что я скажу маме? Как я объясню маме, что мы справляем Новый год с бывшими женами?.. — Ольга, не смогла сдержаться,

— Мы тут все культурные люди, культурные люди дружат со всеми. А ваша мама в своей деревне ничего не узнает, если вы ей не расскажете, — Алена, не смогла сдержаться, она сначала думает, потом говорит, потом переживает.

Вроде бы вежливо, но обидно. Алена намекнула на социальную пропасть между ними и Ольгой. Ирка, к примеру, из старой петербургской семьи, где связи не рвутся, а сохраняются. Ольга — из другого круга, где с бывшими мужьями и женами бурно ссорятся навсегда.

— У нас с Олегом своя семья, а вы… вы картошку в оливье не кладете! — Ольга, у них с Иркой принципиальные расхождения в рецепте оливье.

— А давайте съедим ингредиенты оливье по отдельности? Пусть каждый съест то, что считает нужным для правильного рецепта, — Ирка, невинным голосом, с отработанной поколениями петербургской полуулыбкой.

— Кстати, между нами и вами у него была еще одна жена, если что, вы — четвертая, — Алена.

— Но для себя Ольга первая, — Ирка, примирительно, пытаясь быть объективной.

— А ты не лезь под руку, ты должна быть на моей стороне! — Алена не может остановиться, теряет самообладание. — Молчи и записывай за всеми, мы же для тебя подсобный материал!

— Ты думаешь, твоим друзьям и знакомым приятно обнаружить себя в твоих детективах в качестве убийц или маньяков? — Аркадий, холодно. — Надеюсь, меня это не коснется.

Ирка испуганно помотала головой — конечно, нет! В новой книге Ирка выписала чувствительного деликатного отравителя, отравившего бабушку ради портрета Лили Брик кисти Григорьева. Ирка разбирается в истории живописи: портрет такой существовал и потерялся.

— Между прочим, я тоже совсем не так хотел встречать Новый год. За сотни километров от дома с неблизким по духу человеком, мне все это не нужно, и даже мучительно, во всем идти против себя, — Аркадий.

Аркадий намекает, что они с Олегом общаются по необходимости. Олег гедонист, любит жизнь во всех проявлениях: вкусную еду, быстрые машины. Аркадий гедонист в смысле духовных наслаждений: музыки, поэзии, живописи. Ресторан или музей, пляж или опера? Олег командует, Аркадий подчиняется. И это они еще не говорят о политике.

Мартышон не могла поверить своим глазам и ушам. Посреди дороги от всех требовалось только одно — держаться, и все держались. А теперь всё, приехали, ждите на опушке… Опушка — это не экстрим, а трудности. Экстрим — это круто, трудности — не круто, можно позволить себе ссориться из-за прототипов и оливье.

— Ах вот вы как? Думаете, я вот так хотела встречать Новый год?! У меня конкурсы, призы, я хотела веселиться! — Алена, уже почти плача.

— Знаете, что я вам скажу?.. Прекратите всё это. У нас ребенок, — Ольга, решительно.

Все переглянулись — ах вот оно что, ребенок?..