Гарольд Роббинс - Пират
Он расплылся в довольной улыбке.
— Я рад… — Их глаза встретились. — А ты? Чем занималась ты все это время?
— Да так, ничего особенного. Все как обычно.
— Выглядишь прекрасно.
Она не ответила на комплимент.
— Много было приемов в этом сезоне?
— Там всегда приемы.
— Ничего волнующего?
— Ничегошеньки. — Она посмотрела на него. — Ты похудел. Прямо отощал на вид.
— Буду есть побольше, — сказал он. — Если бы пришлось вернуться на Ближний Восток в таком виде, была бы трагедия. Они могли бы подумать, что для меня настали тяжелые времена.
Она улыбалась. Знала, что он имеет в виду. Арабы по сей день судили об успехах мужчины по объему его живота. Дородный мужчина всегда заслуживал более высокой оценки, нежели худощавый.
— Ешь хлеб и картошку, — сказала она. — И побольше баранины.
Он расхохотался. Она знала его западные вкусы. Он терпеть не мог мучнистую и жирную пищу, предпочитая всему бифштексы.
— Буду иметь это в виду.
К ним вышел Хансен.
— Все в полном порядке, — сообщил он. — На летном поле вас ждет машина, чтобы отвезти на вертолетную площадку.
— В таком случае, пошли, — распорядился Бейдр. Он подал знак Юсефу, который направлялся к ним. — Винсент в отеле «Биверли Хилл», — сказал ему Бейдр. — Уикенд проведи вместе с ним и постарайся узнать точно, в какой стадии наши дела. Я с тобой свяжусь в понедельник.
Юсеф постарался скрыть свое разочарование. Он очень уж не любил отсутствовать там, где могло происходить что-то важное.
— Вы думаете, с Винсентом могут быть какие-то проблемы?
— Не знаю, но, на мой взгляд, за три месяца он должен был хотя бы начать работать.
— Предоставьте это мне, шеф, — доверительно сказал Юсеф. — Я ему задам жару.
— Нам туда лету с полчаса, — сообщил пилот вертолета, когда они поднялись.
— Как одеваться к вечеру? — спросила Джордана. — Сколько у нас есть времени?
Бейдр поглядел на часы.
— Коктейль в восемь, ужин в девять. Черный галстук.
Джордана посмотрела на него. Она знала его нелюбовь к вечерним туалетам.
— Ты решил выдать по всей форме.
— Да, — сказал он. — Хочу произвести на них хорошее впечатление. Мне кажется, они меня недолюбливают за то, что я приобрел банк.
— Уверена, что это у них пройдет, как только познакомятся с тобой.
— Надеюсь, — сказал Бейдр серьезно. — Но не уверен. У них там чрезвычайно развита клановость.
— Пройдет, пройдет. Я эту публику знаю очень хорошо. Экспатриантка из Пасадены. Но они ничем не отличаются от других. Встречают по деньгам.
Гигантский букет алых роз, преподнесенный Джордане президентом банка Джозефом И. Хатчинсоном и его супругой Долли, когда они прибыли, доказывал хотя бы отчасти ее правоту.
Негромкий стук в дверь, и приглушенным голосом Джабир объявил:
— Господин, время девятнадцать пятнадцать.
— Благодарю тебя, — отозвался Бейдр. Он встал из-за маленького столика, за которым сидел и читал банковские отчеты. У него еще есть время принять душ, перед тем как облачиться в смокинг. Он быстро разделся и пошел в ванную, которая разделяла спальни его и Джорданы.
Он открыл дверь в тот момент, когда она, блестевшая от воды, поднималась из благоухающей ванны. Он застыл на месте.
— Извини, — машинально произнес он. — Я не знал, что ты еще здесь.
— Все в порядке, — сказала она с легкой иронией в голосе. — Извиняться нет надобности.
Он промолчал.
Она потянулась за полотенцем и стала в него заворачиваться. Он протянул руку и остановил ее. Она вопросительно посмотрела на него.
— Я почти забыл, как ты красива, — сказал он.
Он медленно забрал у нее полотенце, выпустил из рук. Оно упало. Пальцы его проскользили по линии от ее щеки, через вспыхнувший твердеющий сосок, через крошечное углубление на животе к мягкой припухлости лобка.
— Как это красиво, — шепотом проговорил он. Она стояла неподвижно. — Взгляни на меня! — сказал он с неожиданной настойчивостью в голосе. — Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. В глазах у него была печаль. — Джордана!
— Да?
— Джордана, что с нами произошло? Почему мы стали чужими?
Глаза ее вдруг стали наполняться слезами.
— Не знаю, — прошептала она.
Он обнял ее и прижал ее голову к своему плечу.
— Вокруг столько всяких несуразностей, — сказал он. — Просто не знаю, с чего начать их исправлять.
Ей хотелось поговорить с ним, но она не могла найти нужных слов. Они были пришельцы из разных миров. В его мире женщина была ничто, мужчина — все. Скажи она ему, что у нее те же самые сексуальные потребности, что и у него, те же самые сексуальные и социальные стимулы, он воспринял бы это как покушение на его мужское превосходство. И подумал бы, что она не является достойной женой. А ведь именно эти потребности свели их вместе в самом начале.
Она прижалась лицом к его щеке, безмолвно плача.
Он ласково гладил ее по голове.
— Я скучал по тебе, — сказал он. Приподнял за подбородок ее голову и посмотрел в глаза. — Ты такая у меня… единственная.
«Тогда почему же ты не живешь дома? Почему с другими?..» — подумала она про себя.
Он словно прочитал ее мысли.
— Они ничего не значат для меня, — сказал он. — Они на миг и — забыты.
Она продолжала молчать.
— А у тебя с этим так же? — спросил он.
Она посмотрела ему в глаза. Он знал. Он всегда обо всем знал. И тем не менее никогда не заговаривал об этом. Она утвердительно кивнула.
На миг его губы плотно сжались. Потом он вздохнул.
— Человек вступает в свой рай или ад здесь же, еще на земле. Как я вступил в свой.
— Ты сердишься на меня? — еле слышно спросила она.
— Разве есть у меня право? — спросил он. — Суд будет, когда мы встанем перед Аллахом и книга наших судеб будет прочтена. Груз моих собственных грехов достаточно велик для меня. И ты тоже далеко не безгрешна. У меня же только одно требование к тебе.
— Какое же?
— Чтобы у тебя этого не было с евреем, — сказал он. — На всех прочих я посмотрю сквозь пальцы, так же, как ты.
Взгляд ее упал.
— Прочие должны быть обязательно?
— За тебя я ответить не могу, — сказал он. — Я мужчина.
Ей сказать на это было нечего.
Он опять приподнял ее голову и поцеловал.
— Я люблю тебя, Джордана!
Она ощутила, как вливается в нее его тепло, когда прильнула к нему. Его сила крепла на ее животе. Ее рука опустилась, чтобы найти его фаллос. Он был тверд и влажен в ее ладони.
