Пилип Липень - Параметрическая локализация Абсолюта
6. Сон
– Ну хорошо, если вам так спокойнее, думайте, что это сон и галлюцинация! Тогда тем более – чего упрямиться? Просто расскажите, что вам нужно для счастья! – Вероника поелозила на диване, как будто у неё чесалась спина.
Действительно, почему бы и нет? А может даже польза будет. Вот например Менделееву таблица во сне приснилась. Забавно – получается, я заснул? Разморило от супчика? И сейчас сижу за столом, голову на руки, и снится всё это. Хорошо.
– Хорошо, а как его зовут?
– Грабителя? Саша Стекло. Стекло – потому что Гласса очень любит, а гласс переводится стекло.
– Не знаю такого Саши. Он уже привлекался?
– Пока по мелочи, велосипеды, мобильнички, тетрисы.
– Тетрисы?
– Ну тетрисы, ну дядя Витя! Вы что ли не знаете тетрисы?
Виктор хмыкнул, он не знал никаких тетрисов. Но это же сон, правильно?
– А где его найти, ты тоже знаешь?
– Дядя Витя, вам не кажется, что мы теряем время?
– Не теряем! Считай, что мне это для счастья необходимо – преступника найти и изобличить. Кому-то деньги нужны, кому-то слава, а мне, например, вот такое!
Она кивнула и назвала адрес. Сурово сдвинув брови, Виктор засобирался: согнал складки рубашки назад, нацепил наручники, пристегнул кобуру. Сколько этот Стекло там ещё пробудет? До вечера, дядя Витя, можно не торопиться, давайте лучше дальше о счастье. Нет, нельзя терять ни минуты. Почему? Ну как почему, да хотя бы потому, что он например может весь коньяк выпить или с рук сбыть, и улик не останется. Пошли; ты погуляй, а я съезжу проверю адрес. Нет, я с вами! Ну хорошо, почему бы и нет, мы же во сне, пусть едет со мной. Перед выходом Виктор нащупал в кармане документы, ключи и по-хозяйски осмотрелся: диски и банка всё так же вели под потолком хоровод, кипятильник из розетки выключен. Порядок.
Они дошли до остановки и минут пять ждали трамвая. Виктор отмалчивался, то и дело проверяя реальность мира: трогал край куртки, глубоко вдыхал воздух, шевелил пальцами в ботинках. Почему трамвай, а не телепорт, дядя Витя? Нам пока на телепорты проездные не выдали. В трамвае он усадил Веронику на первое сиденье, а сам внимательно прислушивался к звонку, к дрожи поручней, к ускорению и замедлению, к бархатному мужскому голосу, объявляющему остановки.
7. Саша Стекло
Поплутав во дворах, они вышли к нужной пятиэтажке, задорно раскрашенной после капремонта. Какой номер квартиры, говоришь? Ага. Третий подъезд, первый этаж направо – глаз у Виктора был намётан.
– Ты подъезды умеешь открывать?
– А как вы думаете?
Кодовый замок тут же послушно пикнул. Жди здесь, Вероника. Нет, я с вами. Дверь направо была старенькая, с потёртым коричневым дерматином. Виктор позвонил. Тишина, потом смутный шорох – изнутри явно подошли и наблюдали. Виктор постучал согнутым пальцем в глазок: откройте, милиция!
– Ордер есть? Без ордера не открою, – гнусавый голос изнутри.
– Придётся ломать! – да, почему бы и не сломать?
Виктор ждал ответа несколько секунд, а потом вдруг осознал свою ошибку – квартира-то на первом этаже! Выпрыгнет и уйдёт! Надо было подкрепление брать, дурак, расслабился совсем. Он отступил на шаг, отстранил Веронику, и с размаха ударил ногой чуть пониже ручки – трах! Косяк сухо расщепился, и дверь распахнулась, хлопнув по стене. Из глубины коридора на него двинулась тучная пожилая женщина:
– Ты что творишь, тварь?! – она толкнула его руками в грудь, – Ты что, паскуда, делаешь? К живым людям в дом вломился!
Под ногами шуршали конфетные фантики.
– А ну, мать, говори, откуда конфеты?
– Не твоё ментовское дело! В магазине купила! На последнюю пенсию! А кто мне теперь дверь ставить будет? Ах ты гад!
В комнате звякнуло стекло, и Виктор рванулся туда, но женщина схватила его за куртку и не пускала. Виктор был сильнее, оторвал её руки, переборол, вырвался, вломился в комнату. Рама настежь, ковёр, початый коньяк на телевизоре. Снаружи, по осенней листве, неровно убегал прочь Саша Стекло. Виктор подскочил, перекинул ноги за подоконник, сел, пружинисто спрыгнул. Удачно. Стой! Стрелять буду! Стой! Виктор мчался следом, настигая. Обречён, не уйдёт далеко в тапках. И правда, тапка слетела, и Саша оступился, упал. Виктор налетел, навалился ему на спину, заломил руки, щёлкнул наручниками.
– Что ж ты, дурак, думал уйти? Давай вставай.
Они поднялись, тяжело дыша, красные.
– Вперёд.
Сзади их нагнала Вероника.
– Мы теперь куда?
– В тюрьму его повезём, куда ж ещё.
Они минут пять ждали трамвая, Виктор заглядывал Саше в лицо, но тот отводил злые глаза, глядя то в светлое небо, то в даль улицы. В трамвае Виктор усадил его к окну, Веронику – напротив, а сам стал рядом. Пассажиры косились на них, Вероника жевала конфету и разглаживала фантик, Саша мрачно смотрел в окно. Виктор, положив ему руку на плечо, уговаривал, утешал:
– Саша, у тебя впереди ещё целая жизнь! Не отчаивайся. Что было, то было, ошибки исправимы. У тебя есть потенциал, Саша. Ты же совсем не уголовник, поверь мне, уж я-то навидался. Вот даже оперу например взять: все блатные слушают итальянцев, а ты своей дорогой пошёл. Нет, брат, это не твоя жизнь. Сейчас прими наказание, как мужчина, а потом начинай новую.
8. Подтолкнуть!
Водворив угрюмого Сашу Стекло в тюрьму, они вернулись в отделение. Виктор вымыл кипятильник после рассольника и заварил чаю, а Вероника выложила на стол горку трофейных конфет-трюфелей. Виктор неодобрительно посмотрел, но промолчал. Длится и длится, думал он. Может, это и правда не сон? Разве во сне моют кипятильник, например? Жарко. Он открыл форточку, и в неё тут же залетел оранжевый кленовый лист. Славная осень!
– Знаешь, Вероника, я очень большой поклонник братьев Стругацких, ты их не знаешь? Так вот, я раньше сильно восхищался их фразой "Счастья всем, и пусть никто не уйдёт обиженный". Это очень известная была фраза, её сказал герой в конце романа. Очень хороший роман. Он загадал такое желание, понимаешь? И я много думал над ней, много лет. И хоть любить я их не перестал, но теперь понимаю, что в этом афоризме заключено большое противоречие. А именно, вторая часть фразы как бы намекает – счастья не только всем, но и каждому. А разве такое возможно? У каждого свои желания, и они могут друг другу мешать! – всё это он сказал с некоторым вызовом.
Но Вероника только дёрнула плечиком. Она сняла куртку и в серой кофточке с ромбами выглядела совсем худенькой. Он воспринял её плечико как несогласие и объяснился:
– Например, я хочу жениться на Кате, но Катя этого не хочет, она хочет замуж за Мишу. А Миша – он и вовсе любит Сашу. Это же очевидно!
– Ничего не очевидно.
– Нет, я не имею в виду, что Миша обязательно должен любить Сашу. Очевидно – что желания могут противоречить одно другому!
– Саша роза, Саша мак, Саша одуванчик, Саша, я люблю тебя, жаль, что ты не мальчик! – продекламировала Вероника, подняв руку и двигая фантиком в такт рифме. – Желания давайте, дядя Витя.
– А что, разве мы торопимся? Сейчас будильник зазвенит, и я проснусь? Нет уж, погоди. Раз ты мне приснилась, то я имею право говорить с тобой, сколько влезет! – и он улыбнулся, подчёркивая шутку. – Пока мы катались в трамвае, я более-менее обдумал. Так вот, продолжаю. Желания могут противоречить. И поэтому счастье каждому быть не может, только всем.
– И?
– И всё. Счастье лично для меня мне не интересно. Я хочу счастья для всех, то есть равных и прекрасных условий. А дальше уж пусть каждый сам решает, чего ему хочется, и трудится, и достигает.
– Это ваше желание? Ок, я не против. Что я должна сделать?
– Сейчас я объясню подробно. Так вот, ещё больше, чем Стругацких, я люблю Ефремова, слышала о таком? Не слышала. У него есть роман о будущем, и там показано, как оно должно быть – по-правильному, по-настоящему. Всё человечество там – дружное братство, шагнувшее на новую ступень жизни, без неравенства, без войн, без эгоизма. Там счастливы абсолютно все, каждый себя нашёл. Как в сказке, но очень реально. Ефремов – настоящий реалист. Понятное дело, сразу такое не получится, даже если на готовое посадить – народ не готов ещё. Но можно облегчить путь, подтолкнуть!
Вероника не перебивала. Понимает она? Ребёнок же, – думал краем мыслей Виктор – или делает умное лицо? Но продолжал. Во-первых, нужно предотвратить ядерную войну. Потому что в любой момент может долбануть – мало ли что не так пойдёт, слово за слово, и ракеты полетят, а потом уже не остановишь. Можем мы это сделать? Чтобы, например, бомбы и ракеты остались как были, чтоб подозрений не вызывать, но уже не взрывались? И вообще чтоб атомный распад, например, не происходил. Можем? Да-да, можем, дядя Витя. Ну тогда давай прямо сейчас! Ок. И что? Уже? Так быстро? Ну да. Я всё что хотите могу сделать. Вероника развернула ещё один трюфель. Погоди, погоди, совсем выскочило из головы, а атомные станции! Они может электричество дают для больниц или ещё для чего! Могут люди погибнуть, тысячи смертей! Не волнуйтесь, дядя Витя, электричество осталось. Правда? Какая же ты молодец!
