Алексей Слаповский - Они
Однако старик уверенно прошел через бурьян, отодвинул две доски, проник в соседний огород, прошел к дому, достал из кармана ключи и открыл дверь.
— Прошу! — сказал он. — Племянника не бывает, он меня попросил: ты, говорит, торгуй сразу два дома. Какой возьмут, такой и возьмут!
Этот дом Килилу понравился сразу. Внутри целых две комнаты: зал и спальня. Все чисто, на полу даже ковер. В углу стоит газовая плита, рядом с ней большой красный баллон. Тут же умывальник. Килил открыл кран, вода немного полилась и кончилась.
— Не водопровод? — спросил он.
— А тебе зачем? Колонка рядом на улице, натаскать долго, что ли? Не маленький! Зато печка, смотри, углем топится, а угля у племянника полный сарай. На три года наворовал. Тут вагоны с углем стоят часто, вот он и... Но так, парень: тут аванс две тысячи! Даже и без разговоров!
— А сам дом?
— Сам дом? Двадцать пять! Без торга! — крепко сказал старик, хоть и вильнул глазами, словно слегка испугался своей наглости. Но Килил этого не заметил. Двадцать пять! Двадцать пять тысяч за такой дом! И они у него в кармане, выложил — и владей! Но надо не показать радости, надо сдерживаться.
— Хотелось бы все-таки с хозяином договориться, — сказал Килил.
— А я на что? Я уполномочен! У меня и документы все есть!
Старик уверенной рукой полез в угол, за иконы, достал сверток документов и разложил на столе. Килил рассматривал их, мало что понял, но они были на бланках, с печатями, настоящие документы.
— Две тысячи, парень, и нет разговора! А то эти люди, которые приедут, они его тоже будут смотреть. Через час уже.
Старик, наверно, считал, что час уже прошел.
Килил колебался. Надо что-то решать. Рано или поздно выяснится, что никакой отец не приедет. Поэтому придется рискнуть. Очень уж ему хотелось, чтобы дом поскорей стал его собственным.
— С мебелью продаете или как? — спросил он.
— Со всеми потрохами! — махнул рукой старик. — Вот что есть, то и бери. Племянник собирался все тут оставить.
— Ясно... И вы, значит, уполномочены продать? По документам?
— Запросто!
— Ясно... Но ведь оформить надо.
— А я что, не грамотный? Оформим! Напишу тебе бумагу хоть сейчас! Племянник мне только спасибо скажет!
— Тогда так, — решился Килил. — Отец мне тоже доверяет. Уполномочил. Сказал: если дом понравится, бери сразу, чтобы не ушел. Так что давайте оформлять.
— Не понял, — старик сел на стул у стола, снял бейсболку и вытер мокрый лоб. — То есть ты прямо сейчас деньги, что ли, выдашь? Двадцать пять тысяч?
— Ну. Правда, долларами.
— Какими долларами?
— Обычными. Сотенными.
— А ну, иди отсудова! — разозлился вдруг старик. — Засранец, шутит он со мной! Доллары еще какие-то!
— Да не шучу я!
Килил отвернулся, задрал футболку, залез в свой пояс и вытянул одну купюру.
— Нате, смотрите!
Старик взял бумажку, понес к окну, к свету. Долго разглядывал, вертел в руках.
— Вы что, никогда долларов не видели? — спросил Килил.
— А где б я их видал? Только слышал, что они есть.
Килил ему не поверил, решил, что хитрит. Не может такого быть, чтобы человек столько жил на свете и не видел долларов. Но хитрости взрослых разоблачать нельзя, это их раздражает, поэтому Килил сказал:
— Можете в обменнике разменять на рубли, какая разница? Есть тут обменник? Или в городе тогда.
— И сколько за эту дадут?
— Две тысячи девятьсот, — честно сказал Килил, помня последний курс, который он видел у метро возле пункта обмена валюты. — Давайте я вам дам восемьсот долларами, это будет... двадцать три двести это будет, а тысячу восемьсот рублями. Получится двадцать пять тысяч.
— Тысячу восемьсот сразу?
— Да всё сразу!
— Кажи деньги!
Килил опять отвернулся, отсчитал семь бумажек (одна уже у старика), добавил рублей и положил на стол. Старик схватил, сосчитал, более всего внимания уделяя рублям. И воскликнул:
— Ладно, повезло тебе, парень!
Он разворошил сверток с документами, нашел лист, на котором сверху было что-то написано, загнул этот верх, разорвал по сгибу, получился чистый лист. Тут же была ручка, старик взял ее и начал писать. Он долго старался, тер то лоб, то грудь, наконец получилось. Килил прочел:
«Я Евсеев П. Р. уполномочен как поручитель племянника продать данный дом за сумму в 25 000 р. (двадцать пять тысяч рублей) в чем составляю данный документ на основании совершения купли-продажи. Вышеназванную сумму получил в полной мере претензий не имею».
Дата, подпись.
Килилу понравились слова «вышеназванную сумму получил» — в случае чего старик не отопрется. Но смутило, что не указано, кому продан дом. Он сказал об этом старику.
— Момент! — старик схватил бумагу и под диктовку Килила дописал:
«Дом продан Сивохину К. А. на основании оформления на него всех документов которые ему лично вручены как владельцу».
Килила это устроило.
— Ключи, — сказал он.
— Какие ключи?
— От дома. Я вам деньги — вы мне ключи.
— Само собой, само собой! — сказал старик, кладя ключи на стол и глядя на Килила со странным выражением. Наверно, своему счастью не верит, подумал Килил.
Сунул ключи в карман, расписку свернул и спрятал в бумажник, а документы запихал на свое место, за иконы. А старик кинулся к холодильнику, открыл его:
— Эх, и отметить нечем! Ну, ничего! Я сейчас соображу, а тебе все равно нельзя, ты несовершеннолетний! Живи на здоровье!
— Соседями будем! — весело откликнулся Килил.
— А? — обернулся старик в двери, будто не понял этих простых слов.
— Я говорю: соседями будем.
— Ну да, ну да.
— А зовут вас как?
— Меня-то? — словно растерялся старик. — Меня это. Николай Николаич меня зовут. Можно дядя Коля. Фамилия соответственно Иванов. Ну, пока, мальчик, некогда мне!
Килил начал изучать дом — как мир.
Манило все, что он перед собой видел в доме, но Килил решил оставить это на потом, на сладкое, а сначала вышел во двор. Еще раз убедился, что все в нем красиво и аккуратно. Кроме помидорных кустов стелются по земле огуречные плети и листья, растут укроп и петрушка, в углу подсолнух, рядом деревце непонятной породы, не плодовое. К дому прислонена лестница. Килил поднялся по ней и осмотрел крышу. Крыша хорошая, не ржавая.
Он вернулся в дом.
Все внимательно осмотрел и потрогал. Прошел в спаленку, снял ботинки и лег, стесняясь, но блаженствуя. Вот тут он теперь будет просыпаться каждое утро. Кровать мягкая, прогибается, подушек сразу три, тоже все мягкие. И запах... Запах, показавшийся Килилу родным: будто он всегда тут жил, а потом уезжал, и вот вернулся.
Килил захотел опять перекусить (он всегда хочет есть, когда волнуется). Открыл холодильник, увидел разные продукты. Хоть и сказал старик, что дом продается со всеми потрохами, но как-то неловко. Ладно, Килил возьмет пару яиц и зажарит на плите яичницу с оставшейся своей колбасой.
Килил отыскал сковородку, порезал колбасу, бросил на сковородку, стал ждать, когда зарумянится, чтобы потом сверху залить яйцами.
Надо же, как бывает. Первая же деревня — и такая удача. Зашел в магазин, вышел, а тут и человек, продающий дом. Николай Николаевич.
Но почему Николай Николаевич? И почему Иванов? В документе вроде что-то другое написано.
Килил выхватил листок из бумажника, развернул.
«Я Евсеев П. Р....»
Аж в глазах потемнело у Килила.
Может, так племянника зовут? Нет, дальше написано: «уполномочен как поручитель племянника...» А почему кстати, фамилии племянника нет? А адрес, адрес где? Какой дом продан? «Данный»! Что это такое — данный?
Убью гада, подумал Килил и выбежал, сунув в карман нож.
Во дворе вспомнил, что оставил огонь под сковородкой. Пожар еще будет. Все-таки этот дом хоть немного, но уже был домом Килила, к тому же он надеялся еще, что все поправимо, что он заставит старика написать настоящий документ. Поэтому вернулся и выключил газ под сковородкой, на которой уже вспучились, истекая жиром, кружочки колбасы.
Килил прибежал к магазину и, конечно, не нашел там старика. Спросил у продавщицы:
— Тут дяденька был пожилой, в бейсболке такой, там «супер» написано, не видели?
— Еще как видела! — ответила продавщица и обратилась к женщине, которая стояла в стороне и что-то рассматривала через прилавок:
— Чекмарь наш деньгами где-то разжился, водки купил чуть не ящик.
— Может, праздник у него, — равнодушно отозвалась женщина.
— У него и в праздник даже на одеколон не наберется!
— Чекмарь, говорите? — спросил Килил.
— Ну, Чекмарев. Фамилия. Тебе-то он зачем?
— Я его родственник. По отцовской линии. Отец просил найти. Чекмарев, все правильно. Иван Петрович.
— Тогда не он. Он Анатолий Александрович, что ли. Или Алексеевич. Что-то в этом роде.
— А куда он пошел, не видели?
— Надо мне смотреть!
Килил вышел. Вот так. Чекмарь, Чекмарев Анатолий Алексеевич или Александрович. Не Евсеев П. Р. И не Иванов Николай Николаевич. Старик обманул его, как маленького. Взял деньги за дом, да еще не свой.
