Дэнни Уоллес - Человек-да
раз выразить свои мысли. — Я только хочу сказать, что иногда самое опасное — не рисковать. Иногда все, что
ты можешь гарантировать, так это только отсутствие перемен. Иногда более важно сказать «да», чем «нет».
Джейсон не отвечал — просто смотрел в свой бокал. Возможно, виной тому был алкоголь, но в данный
момент он не испытывал ко мне ничего, кроме презрения. И я его не винил. На его плечах лежал тяжелый груз
ответственности. В своем разговоре мы невольно затронули очень серьезные темы, и в сравнении с ним я
оказался ребенком — глупым ребенком, зарабатывающим на жизнь глупой писаниной и ведущим глупый образ
жизни. Да и вообще — на чем основываются эти мои «глубокомысленные» суждения? Что я знаю?
Смущенный, я встал, собираясь уйти.
— Я просто хотел сказать, что «да» — такое же хорошее слово, как и «нет», — добавил я. — Когда
появляется возможность. Любая возможность.
— В этом вся проблема, — заговорил вдруг Джейсон, по-прежнему глядя в свой бокал. — Я всю свою жизнь
только и делаю, что говорю «нет», и это жутко меня угнетает. Я говорю «нет» на работе. Я говорю «нет» дома.
Я говорю людям, что они не могут поселиться в нашей стране. А почему? Потому что у нас законы такие. Я
говорю им, что они не могут начать здесь новую жизнь. Я разбиваю их надежды. Даже тех, кто лжет, кто не
заслуживает того, чтобы быть здесь, таких, кого, возможно, считают подонками в собственной стране. Я
разбиваю даже их надежды. А потом с этим тяжким грузом иду домой.
Я подумал, что на том и пора закончить наш разговор. И уйти. Но не ушел. Мне вдруг захотелось открыть
Джейсону всю правду. Объяснить, почему я отправился за тридевять земель на вечеринку, на которой могу
пробыть всего лишь один час. Конечно, мое решение не шло ни в какое сравнение с теми, какие вынужден
принимать он, и все же, возможно, в нем крылся некий смысл Я хотел рассказать Джейсону обо всем, на чго я
ответил согласием... и о том, что из этого вышло. И о хорошем, и о плохом. Я не собирался утаивать от него
плохое. Ведь плохое столь же важно. Я не собирался вводить Джейсона в заблуждение, а хотел доказать ему...
что у него есть выбор. Он мог бы поступить, как Том, — уйти, бросить работу, продать свой автомобиль и
отправиться на поиски новой жизни. Он мог бы поступить, как я. Он мог бы сказать «да», если б захотел. "Да»
самому себе.
Он мог бы чаще говорить «да».
— Послушай, возможно, то, что я намерен рассказать тебе, покажется тебе глупостью. Или абсурдом. Или
ребячеством. Но я хочу, чтобы ты меня выслушал, ибо дѵя меня это стало очень важно. Однако то, о чем ты
узнаешь, ты не должен использовать против меня, договорились?
— Я не даю обещаний, приятель. .
— Нет, серьезно. Ты никому не должен рассказывать то, что я хочу тебе сообщить. Иначе ты разрушишь
мою жизнь.
Если это станет известно Тому и он расскажет кому-нибудь из тех, с кем мы с ним были недавно на
вечеринке, а те поделятся с кем-то еще, у меня будут большие неприятности. Так что пусть это останется между
нами, ладно?
Джейсон вскинул брови, обдумывая мои слова, потом кивнул.
И вот совершенно незнакомому человеку я рассказал про то, какое я принял решение, и что сделал, выполняя
его, и к чему это меня привело, и к чему, я надеялся, это меня приведет, — рассказал, по ошибке полагая, что
мой опыт как-то ему поможет.
А когда закончил свой рассказ, этот совершенно незнакомый мне человек встал, выругался на меня и пошел к
бару.
— Том... тот твой приятель... — заметил я, — Джейсон.
— Ах, да, Джейс. Не держи на него зла. Он... понимаешь... он весь мир взвалил на свои плечи.
— Почему он не бросит все? Не займется чем-то еще?
— Ему кажется, что он за все в ответе. И оттого чувствует себя в тупике. Говорить с ним бесполезно. Он не
станет слушать. Думаю, ему завидно, что у меня есть возможность уехать, а у него.... ну... такой возможности
нет.
— Очевидно, у него такая работа, которую так просто не бросишь.
Том кивнул. А потом посмотрел на часы.
— Разве тебе...
Черт. 7.24.
— Да, надо идти.
Домой я возвращался в весьма необычном настроении.
Мне хотелось остаться на вечеринке, вновь наладить отношения с Джейсоном, объяснить ему свою позицию.
Но я знал правила игры. Если я пообещал быть завтра на встрече, значит, мне надо ехать.
И, что хуже всего, я не мог отделаться от ощущения, что Джейсон прав. Я наивен. И глуп. Мне необходимо
повзрослеть. Как я живу? В самом-то деле? Какой во всем этом смысл? Ради чего я сегодня шесть часов трясся
в поезде? Ради чего поперся в Амстердам и проснулся в голландской гостинице сконфуженный и
недоумевающий? Ради чего обидел свою бывшую возлюбленную? Чего я всем этим добился? Разве что
приобрел дурацкую машину да нарвался на оскорбления. Ну да, я продолжаю занимать себя, чаще бываю на
людях, вкушаю новых впечатлений... Но теперь мне преподали хороший урок. Может, не стоит так уж строго
придерживаться тактики согласия? Может, вообще отказаться от нее, прийти к Иану с повинной головой и с
достоинством вытерпеть придуманное им наказание, зная, что я предпринял попытку.
Вернулся я в пустую холодную квартиру. Я даже чаю не мог выпить, потому что не было молока. Я не стал
проверять электронную почту.
Сразу лег спать.
На следующее утро я лежал в кровати, глядя в потолок. Я спал долго и крепко. В окно я увидел, что день
выдался солнечный, и только это чуть приподняло мне настроение. С минуту я пытался убедить себя, что я
болен и мне вообще не следует сегодня вставать с постели. Но потом вспомнил, что я обещал быть на встрече.
Я был не вправе подвести людей.
Через некоторое время я уже был в офисе телекомпании «Кактус» в Кеннингтоне. Приехал (да, приехал!) туда
на своем Да-мобиле. Шесть миль преодолел всего за полтора часа. Значит, машину я стал водить лучше. Вскоре
смогу даже до Ливерпуля доехать меньше чем за день! Да, жизнь сильно изменилась со времен господства
гужевого транспорта.
Гарет встретил меня у ворот.
— Проходи, — сказал он. — Ты встретишься с Дином, одним из наших продюсеров. Хочешь чего-нибудь
выпить? Чаю, например?
— Да, с удовольствием. — Тактика согласия была здесь ни при чем. Просто от чая я никогда не
отказываюсь.
Мы прошли через производственный отдел, набитый занятыми молодыми людьми. Они готовили к съемке
студии, записывали гостей, изучали разные темы. Вид у всех был деловой, выглядели все элегантно. На полу
лежали ярко-зеленые ковры, на каждом углу стояли кактусы.
Гарет завел меня в кабинет и пошел за чаем. Я сел. Мне пока еще не сказали, зачем меня пригласили сюда но
я особо не переживал, потому что — ха! — меня же угостят чаем.
— Дэнни, я — Дин, — представился высокий мужчина, решительным шагом входя в кабинет. Я поднялся,
чтобы пожать ему руку. Его рукопожатие было тверже моего, и я попытался сильнее стиснуть его ладонь, но
сделал это с некоторым запозданием, так что он, очевидно, подумал, будто я просто не хотел отпускать его
руку.
Следом вошел Гарет с чаем. Дин стал рыться в своих записях.
— В общем, так... — начал Гарет. — Мы вот зачем тебя пригласили... мы задумали несколько новых рубрик
в рамках шоу, и... в общем... нам в команде нужны новые люди, и... послушай... ты никогда не думал о том, чтобы стать ведущим телевизионной рубрики?
Э-э?
— Э-э? — произнес я.
— Дело в том, что мы, по всей вероятности, будем делать рубрику, для которой ты, возможно, подойдешь.
— Что? Мне предлагают... что мне предлагают?
— Ну, во-первых, ты исповедуешь очень интересный культ. И потом, все, что, ты рассказывал мне на днях
— про Христа на Брик-лейн, про пирамиды и вообще... эта твоя теория с закупоркой родовых путей... все это
перекликается с нашими идеями, которые мы разрабатываем уже некоторое время.
— По сути, — вмешался Дин, — мы хотим сделать рубрику о передовых взглядах и спиритизме. И когда
Гарет рассказал мне, будто ты веришь в то, что пирамиды по строили инопланетяне...
— Э... подождите, это не я верю...
— И что ты считаешь, будто мужчины могут рожать детей...
— Хм... нет, я просто говорил...
— И что ты думаешь, будто встретил в автобусе Христа...
— Ну да, это, возможно, так...
— В общем... мы подумали, чго ты для этого подходящая кандидатура. Нам нужен человек, который что го
знает об этой стороне жизни. И нам не хватает ведущих. Вот мы и решили, что, может, стоит попробовать тебя.
