Гарольд Роббинс - Охотники за удачей
— Что, техника подводит? — спросил я.
Он оторвался от пульта и взглянул на меня, явно не зная, кто я.
— Да с техникой все в порядке! — с досадой ответил он.
— В чем же дело?
— А ты послушай! Я же не Бог, чтобы переделывать голоса.
У меня внутри все похолодело. Ведь я положился на слово Рины, что голос Невады записывается нормально.
— Ты имеешь в виду Неваду Смита?
— Да нет! С ним все в порядке. Дело в бабе. Гнусавит до невозможности.
Я бесцеремонно отобрал у него наушники. Сначала говорил Невада, и его голос звучал нормально — приятно. Но потом рот открыла Синтия — и я не поверил своим ушам. Эта женщина вопила, как кошка на заборе. От такого голоса даже в самом шикарном публичном доме Нового Орлеана станет не до секса. Я сорвал наушники и швырнул их ошарашенному звукооператору. Он попытался меня задержать, но я оттолкнул его и вышел на площадку.
Все изумленно уставились на меня. Я кипел. Я знал одно: мне пытались всучить негодный товар. Ко мне поспешно подскочил Берни Норман. Напряженное выражение на лице актрисы сменилось самоуверенной улыбкой, и я сразу понял, в чем тут дело.
— Что-то не так, мистер Корд? — спросил Берни.
— Да! — мрачно ответил я. — Уберите ее отсюда. Она уволена.
— Так нельзя, мистер Корд! — воскликнул Берни. — У нее есть контракт на этот фильм!
— Может, и есть, — согласился я, — но не со мной. Это не из моей авторучки она выдавила последнюю каплю чернил.
Берни уставился на меня и побледнел.
— Но это против всяких правил! — запротестовал он. — Мисс Рэндел — популярная звезда!
— Мне плевать, — прервал я его, — будь она хоть Матерь Божья! — Я демонстративно взглянул на часы. — У вас есть пять минут, чтобы убрать ее с площадки. А иначе я закрою картину, а вас ждет крупнейший иск.
* * *Я сел на парусиновый стул с моим именем. Съемочная площадка опустела. Остались только несколько человек, больше похожих на призраки. Было уже около десяти часов вечера.
Я услышал шаги, и ко мне подошел Дэн Пирс, который довольно долго висел на телефоне, пытаясь найти нам звезду в какой-нибудь из студий.
— Ну как? — спросил я.
— Пусто, — буркнул он. — Может, все-таки оставим Синтию? Каждый день простоя влетает вам в тридцать тысяч.
— Лучше совсем отказаться от этой затеи, чем стать посмешищем всей страны! — отрезал я.
— Может, выписать актрису из Нью-Йорка?
— Времени нет, — сказал я. — Десять дней, триста тысяч!
Подошла Рина с сэндвичами.
— Я подумала, что вы проголодались, и послала за ними.
Я взял сэндвич и впился в него зубами.
— Вот это голос! — пробубнил оператор с набитым ртом.
— О чем это вы? — недоуменно переспросил я.
— В ее голосе есть что-то такое, что хватает за живое. Если он так запишется, то зрители будут падать с балконов!
— Ты о Рине? — уставился я на него.
— Да. — Он многозначительно улыбнулся. — И, по-моему, она будет здорово смотреться на пленке. Настоящая женщина.
— А ты как думаешь? — я повернулся к Пирсу.
— Не исключено, — осторожно согласился он.
— Пошли! — решительно поднялся я. — Тридцать тысяч в день — деньги большие.
Когда я попросил Рину произнести несколько фраз в микрофон, она восприняла это как шутку. Она не поверила, что это серьезно, даже когда я собрал группу для кинопробы. Кажется, она осознала все только тогда, когда в два часа ночи мы сели просматривать сцену, которую сыграли они с Невадой.
Я никогда не видел на экране ничего подобного. Все, что в ней было, усиливалось вдвое. У всех просто слюнки потекли.
Я повернулся к ней.
— Поезжай домой и ложись спать. Ты должна быть в костюмерной завтра в шесть. В девять начинаем съемку.
Рина покачала головой.
— Хватит! Эта шутка зашла слишком далеко. Я больше не играю.
— Завтра в девять будешь готова сниматься, — резко сказал я. — Меня сюда вызвала ты, не так ли?
Я перевел взгляд на Неваду. На его лице было написано недоумение. Что-то в его невинном взгляде задело меня за живое, и я гневно добавил:
— А ты позаботься о том, чтобы она явилась.
Я резко повернулся и вышел из зала, ощущая спиной их испуганные взгляды.
8
Разлепив один глаз, я посмотрел на часы. Два часа! Я рывком сел — и моя голова чуть было не лопнула от боли.
Открылась дверь, и в комнату вошел Дэн Пирс. Он подал мне стакан, в котором, похоже, был томатный сок.
— На-ка вот, выпей. Поможет.
Я поднес стакан к губам. Вкус был отвратительный, но он оказался прав. В голове сразу начало проясняться. Я оглядел спальню: в ней царил разгром.
— А где девицы? — спросил я.
— Я им заплатил и отправил по домам.
— Правильно. — Я неуверенно поднялся на ноги. — Мне пора в студию. В девять должны были начаться съемки.
Дэн улыбнулся.
— Я позвонил и сказал, что ты занят, но днем приедешь. Решил дать тебе выспаться. Ночка была жаркая.
Я ухмыльнулся. Что верно, то верно.
Вчера мы с Дэном загуляли. Уходя из студии, я предложил подвезти его до центра. По дороге решили сделать остановку и поесть. Я был на взводе, и Дэн предложил помочь мне расслабиться. Сначала он повел меня попробовать стейки в одном месте, которое оказалось открытым, несмотря на поздний час, и к ним бурбон — а потом по полной программе. Расслабился я действительно здорово — так что не знал, смогу ли снова завестись.
Когда я вышел из душа, слуга-японец уже готовил яичницу с колбасой. У меня разыгрался аппетит, так что я заглотал яичницу из шести яиц и дюжину колбасок. Когда я допил четвертую чашку кофе, Дэн улыбнулся и спросил:
— Ну, как себя чувствуешь?
— Как никогда здорово! — ухмыльнулся я в ответ. Это было сущей правдой. Наконец мне удалось снять стресс. — Ты что-то сказал насчет того, чтобы приступить к делу?
Прошлой ночью мы много говорили. Обычно я с незнакомым человеком так не разговариваю. Но Дэн Пирс был не такой, как все. Таких типов я раньше не встречал, и он меня заинтриговал. Он был тверд, проницателен и хорошо знал, чего хочет. На данном этапе мне такой человек был нужен.
— Сегодня утром я продал свое агентство компании «Эм-Си-Эй».
— Почему?
— Буду работать с тобой.
— Ты не слишком поторопился? Я ставлю только одну картину. Что ты будешь делать потом?
— Это ты так говоришь, — улыбнулся Дэн. — И, может, даже и думаешь — сейчас. Но я думаю по-другому. У тебя есть чутье. К тому же кино таит в себе вызов, перед которым ты устоять не сможешь. Ты нашел очередной источник азарта. Ты останешься.
