Татьяна Соломатина - Роддом. Сериал. Кадры 1–13
— Ахахаха! — искренне залилась от хохота пьяненькая от усталости, треволнений и спиртного Варвара Степановна.
— Так давайте же выпьем за наших женщин! — дождавшись, пока Варя отсмеётся, предложил тост Юрий Владимирович.
«Ну да… Он у нас известный мерзавец. Впрочем, чего ты хотела? Когда он над профессоршей издевается — тебе забавно. А когда над тобой?.. Тоже забавно. Над Варварой вот только зря. Потому что она либо дура полная, либо актриса гениальная. Так за столько лет и не поняла…» — подумала Татьяна Георгиевна, автоматически чокаясь и опрокидывая «за женщин».
— Алаверды, Юрий Владимирович, — спокойно улыбнулась ему Татьяна Георгиевна. — Просто тост, без анекдотов. За мужчин!
Все опрокинули, а Матвеев пристально и несколько недоумённо посмотрел на Мальцеву. Она ему махнула, мол, пустое, надоело психологическое карате, переквалифицировалась на психологическое айкидо. Все и так знают, Юрий Владимирович, что вы говно. Умное, образованное, рукастое — но говно.
Пересидев ещё пару полных рюмок и пустых тостов, Татьяна Георгиевна вышла на улицу и позвонила Маргарите Андреевне:
— Марго, привет! Что в отделении? Всё в порядке?.. Ну и отлично. Марго, метнись ко мне в кабинет и разыщи на столе визитку этого… Волкова. И скинь мне его номер телефона sms-кой… Защитился… Всё нормально… Сама поздравишь… Избавь меня от подробностей… И от вопросов тоже избавь. Давай, жду.
Через пять минут Татьяна Георгиевна набрала номер.
— Иван Спиридонович? Это Татьяна Георгиевна Мальцева… Да-да, именно та, что занята по вечерам на всю оставшуюся жизнь. Но сейчас уже не вечер, а почти ночь. А про ночи я вам ничего не говорила. Так что записывайте адрес, откуда меня можно изъять ещё живой…
Кадр одиннадцатый
Ночь
Ночь в родзале — это нечто особенное. Ночь в пустом родзале — это отдельное спасибо, как говорится.
— Татьяна Георгиевна, кофе? — тихо уточняет первая акушерка смены.
Все давно знали о чудаковатой привычке заведующей сидеть ночью за столом в пустом родзале и лицезреть стенку перед собой. Нет бы спать пойти! Но никто такого не спросит. Знают, что начнётся! От опроса по приказам до воплей про санэпидрежим. И о том, что они сюда на дежурство не спать пришли, а работать. Так что лучше всего тихо предложить кофе, и пусть себе сидит. Вот бабские разговоры поразговаривать иногда можно. Что у внука аденоиды, например, — и Татьяна Георгиевна договорится о консультации с ЛОР-врачом. Или что муж писает редко, мало и криво — и назавтра лучший уролог примет твоего мужа без очереди и без понтов. Нормальная она баба, Татьяна Георгиевна. Только немного… ненормальная. Что она там видит, на той стеночке?
А ничего не видит. Стеночку. Иногда — всё видит. Все свои двадцать лет в этом родовспомогательном заведении. Но в основном она — слышит. Слушает своё отделение. Это самое интересное ночью, когда родзал пуст, — слушать. Кто-то по коридору проохал. Кесарская, что ли, из третьей палаты, наконец, встала?.. Татьяна Георгиевна поднимает трубку внутреннего телефона:
— Оля, почему кесарская из третьей сама по коридорам бродит? О чём на обходе просила?! И почему ты не на посту? Я пять гудков ждала… Чтобы сидела за столом! Какой буфет! Ночью жрать вредно! — Положила трубку. — Да, Савельевна, сделай кофейку…
— Уже, стоит перед вами, Татьяна Георгиевна.
— Себе тоже сделай и посиди со мной. А помнишь, Савельевна?..
Савельевна чего только не помнит. До трёх слоёв штукатурки и до восьми слоёв краски она эти стеночки помнит. Она помнит, как в каком-то году за сутки было тридцать родов. Тридцать! И не забывает, как когда-то тут краниотомию делали чуть не раз в неделю, а щипцы — так чуть не каждый день накладывали. Да не какие-то там выходные, а самые натуральные полостные! А теперь, чуть что, доцента Матвеева вызывают из его давно заслуженной гинекологии. Вот и получается, что и в «старых» методиках, и в новой этой вашей эндоскопии Юрка, гад, — царь и бог. Талантливый, не отнять! А какой по юности кобель был! Савельевна машет руками. Тут в родильном доме ни одной бабы, им не прихваченной, не осталось. Ты не поверишь, Татьяна Георгиевна, даже я… Эх, давно это было! Долго ещё будет сказки рассказывать Савельевна своим уютным голосом…
— Тань, иди спать, ей-богу! Под утро обязательно что-то будет… Отдохни!
— Так ты тоже не спишь!
— Я старуха, Тань, мне спать уже ни к чему. А ты — молодая девка.
— Да ладно, старуха! Не кокетничай.
— Так давно на пенсию пора. Главная, вон, давеча опять орала…
— Марго тебя на пенсию не отдаст. Кто работать будет? А учить? Так что подожди со своей пенсией.
— Сама не хочу! — усмехнётся Савельевна. — Как жить-то с той пенсии?.. Иди спать, Таня, иди!
Такое, кроме Савельевны, только Маргарита Андреевна заведующей сказать может.
— Ладно, пойду…
Пойдёт она спать, как же! Через приём на улицу. Замотается в синий халат и пока три сигареты подряд не втопит, пока не окоченеет… Потом пойдёт к себе в кабинет — не забыть чашку потом забрать, а то все уже к себе поперетаскала! — и будет перед монитором зависать. Потом в койку ляжет и будет лежать, уставившись в потолок. К пяти заснёт… И вот тут как раз обязательно что-нибудь будет!
— Татьяна Георгиевна! — в кабинет Мальцевой постучал второй дежурный врач. На часах было три пятнадцать. И сегодня ночью заведующей в обсервации «официально» на работе не было. — Татьяна Георгиевна! Роженицу привезли. Похоже, тяжёлый гестоз. У неё контракт с другим роддомом, но врач «Скорой» привёз её к нам как в ближайший. Давление двести десять на сто тридцать. Отёки нижних конечностей…
— Двести десять на сто тридцать — это уже отёк мозга, Михаил Вениаминович! «Похоже, тяжёлый гестоз»! Вы акушерству на скамейке, что ли, обучались? Тяжёлый гестоз у неё был раньше. Точнее — преэклампсия. Потому что уже давным-давно, Михаил Вениаминович, нет гестозов, а есть — преэклампсии. А сейчас у женщины эклампсия. Слыхали о таком диагнозе? Принимайте срочно, а не бегайте по кабинетам! Какого чёрта вы вообще ко мне пришли? Надо было из приёма звонить ответственному дежурному врачу! Меня тут сегодня де-юре нет! — Татьяна Георгиевна захлопнула лэптоп и встала из-за стола. — Идёмте!
— Я пытался позвонить и вызвать. Но сегодня ответственный дежурный врач — заведующий патологией беременности, Владимир Яковлевич. А его в родильном доме не оказалось. Так что… — договаривал ординатор заведующей на бегу.
В приёмном отделении на кушетке лежала женщина — уже без сознания. Муж её орал на акушерок приёмного. Врач «Скорой» прихватил Михаила Вениаминовича чуть не за грудки и зашипел: «Да будет уже хоть кто-нибудь что-нибудь!..»
