Мария Метлицкая - Миленький ты мой
– А как же Дина? – спросил я.
– А что Дина? – Она как будто даже удивилась. – У нее, между прочим, есть ты – отец! И бабушка есть. Не помрет твоя Дина, не беспокойся!
После этих слов я онемел… и не нашелся, что ей ответить. Тупо смотрел, как она чертыхается, не попадая ногой в туфлю. Как хлопает дверью. Как быстро идет по дорожке к калитке. Как наклоняется и нюхает распустившийся бледно-розовый пион.
Она всегда любила пионы…
И все… Ее уже нет! А до меня никак не доходит… еще не доходит.
Только одна мысль: как я мог? Как я мог прожить с ней все эти годы? Как я мог не заметить? Не почувствовать ничего? Как?
Это мучило меня больше всего. Ну и, конечно, Дина. Мои страдания показались мне чушью и пустяком, видя как страдает наша общая дочь. Вернее – моя дочь. Теперь – только моя.
А потом я кое-что припомнил. Как душно ей было в Л. Как она сетовала, что вернулась сюда. Как мечтала вернуться обратно в Москву. Как завидовала красивым тряпкам Дины Михайловны, жены директора. Ее квартире и должности. Как-то она сказала:
– Ах, как бы я хотела быть хозяйкой!..
– Хозяйкой чего? – удивился я. – Ты вроде и так хозяйка…
– Жизни, милый! – рассмеялась она и потрепала меня по щеке – как щенка, как пацана потрепала. Да я по сути и был ее щенком – мальчишкой, которого она всерьез так и не приняла.
Торопливо собираясь, она чмокнула дочку и посмотрела на меня:
– Прости, Валик! Не получилось! Я так хотела быть хорошей матерью, дочерью и женой! Честно – хотела! Прости…
И все… Мы остались одни. Дина, кажется, все поняла: мама уехала навсегда. Я, конечно, что-то врал – командировка, отпуск, то да се… Но девочка моя мне не верила… А потом начались проблемы. Какие – ты знаешь. Я очень пытался быть хорошим отцом. Но даже самая средняя мать… Ты понимаешь…
Я понимала! Ах, как я понимала! Уж кто, как не я…
Я тут же вспомнила всю свою боль. Сердце так защемило, что на глазах выступили слезы.
Валентин взял меня за руку. А потом обнял. Мы долго стояли так, держась за руки и обнимаясь.
Утром, проснувшись раньше всех, я испуганно посмотрела на часы: полседьмого! Дина может проснуться!
Я растолкала Валентина и отправила в комнату девочки. Дина крепко спала. Я легла на раскладушку и… закрыла глаза.
Я дождалась? Я дождалась своего счастья? Своей судьбы? Своей любви? Да, дождалась! В конце концов… Сколько можно? Сколько можно страдать? Каждому человеку изначально дана своя мера горя: кому стакан, кому – бадейка. Кому – целое озеро. Я свое не измеряла. Но мне показалось, что из своей грязной лужи я уже все испила.
Мы быстро позавтракали, стараясь не смотреть друг на друга, и отправились в путь. Только в этот день все было другим.
Все было счастливым и светлым. Все было радостным и родным.
На небе светило солнце, было совсем тихо, безветренно и довольно тепло.
Мы гуляли в зоопарке, потом обедали в какой-то пельменной, и все, включая пересоленный бульон и слипшиеся пельмени, казалось нам вершиной кулинарного искусства. Мы были такими счастливыми!..
После обеда мы поехали в «Детский мир». И вот там мы оторвались! Дина оживилась и вдруг захотела и куклу, и пластиковую кухню с плитой и кастрюльками, и клетчатую юбку с бахромой, и желтенький свитерок с брошечкой, и нарядное платье в синий горох. А мы покупали все это, не считая денег, и были опять счастливы! Потому, что у нашего ребенка горели глаза!
Наверное, так счастлива я не была даже с Димкой. Дина протянула мне руку и смущенно посмотрела на меня:
– Лидия Андреевна! А вы умеете делать прически?
– Прически? – растерялась я. – Ну… не знаю. Можно попробовать… – я была в замешательстве.
– Да я вас научу! – оживилась Дина. – Все просто! – …Коса «рыбий хвост», знаете? А французская? А жгуты из косичек? – тараторила девочка. – Может, попробуем?
Я кивнула. И увидела счастливые глаза моего мужчины.
А потом мы купили большой торт и решили отпраздновать нашу поездку, наше путешествие дома. Точнее, в гостях у Дениса.
Дина болтала без умолку, глядя по сторонам. Щебетала, что ей очень-очень нравится Москва! Куда больше, чем Л. И сколько здесь всего интересного! И какие красивые люди! И какая одежда, да? А машины? А дома? Нет, вы посмотрите! А магазины? Сколько же здесь всего! – восхищалась Дина.
Мы с Валентином переглядывались и улыбались.
Назавтра было воскресенье, и мы должны были возвращаться домой. А уезжать не хотелось. Совсем не хотелось… Но что делать… жизнь диктовала свое.
В автобусе мы с Валентином сели вместе – так захотела Дина. А она уселась впереди нас и тут же уснула.
Я положила голову ему на плечо, а он взял мою руку. Мы ни о чем не говорили, боясь спугнуть, расплескать свое счастье.
Так, молча, мы и проехали весь долгий путь до нашего города. Дина почти всю дорогу спала. В Л., на вокзале, мы долго прощались.
– Ну и куда в следующий раз? – спросил Валентин.
– А давайте в Питер поедем! – вырвалось у меня. – Там так красиво!..
– В июне, на белые ночи! – подхватил Валентин. – Вот будет поездка!
И мы распрощались.
Ночью я вспомнила про косу «рыбий хвост» и улыбнулась. Будем учиться! Я уже успела соскучиться и по нему, и по Дине, его дочери. Очень соскучиться.
Так началась моя новая жизнь. И она, эта жизнь, была замечательной и прекрасной.
Дина понемногу менялась и становилась другой. Она начала задавать на уроках вопросы, на переменах ходила с девочками, ссорилась с мальчишками и прибегала из буфета, обсыпанная сахарной пудрой. Обычный ребенок. Только очень красивый. И еще – очень родной.
С Валентином мы встречались по вечерам. Бродили по улицам, сидели в нашем единственном и убогом кафе «Забредай!». В народе его называли «Бред». Иногда – в нашем дворе на скамеечке. Баба Мотя ложилась рано.
О нашем будущем мы не говорили.
Наконец Валентин сам начал тот разговор. Сказал, что очень любит меня и не представляет без меня жизни. Что Дина тоже ко мне очень привязана и без конца говорит про «Лидию Андреевну».
«Твое имя просто не сходит у нее с языка! – признался Валентин. – Она стала прекрасно есть, нормально спать и с удовольствием делать уроки».
– Теща все понимает – в смысле то, что у меня появилась женщина, – продолжил Валентин. – Она ничего не имеет против, нет. Но, Лида… Привести тебя туда, в ее дом, я не могу! Мне это неловко. И еще, бабку жалко. И так она настрадалась. С такой-то дочуркой… А тут я, ты, Динка… Ну и вообще… Что делать, Лида? Я не знаю, прости, – грустно вздохнул Валентин. – Снять квартиру и съехаться? – и он вопросительно посмотрел на меня.
А что я могла ответить? Конечно, надо было что-то предпринимать. Думать. Решать. Искать варианты. Строить семью. Мы оба были готовы к этому. Иначе – зачем это все? Люди мы взрослые, многое повидавшие. Раненые и «подстреленные».
