Мария Метлицкая - Миленький ты мой
А что я могла ответить? Конечно, надо было что-то предпринимать. Думать. Решать. Искать варианты. Строить семью. Мы оба были готовы к этому. Иначе – зачем это все? Люди мы взрослые, многое повидавшие. Раненые и «подстреленные».
Раз уж так повернула судьба! Только мне показалось, что эти слова и это решение должна принимать не я! Не я должна предлагать и не за мной должно быть последнее слово. А Валентин… он словно ждал моих распоряжений.
Мы снова молчали, а потом он сказал:
– И Дина, знаешь… Ну, ты должна понимать: с ней ведь… не всегда просто, Лида! К тому же – чужой ребенок. Ты точно к этому готова? Я… боюсь за Дину, – тихо продолжил он, – ей и так досталось, как ты понимаешь. Больше я рисковать не могу.
Я удивилась его вопросу. Очень удивилась. Да неужели он не видит? Не понимает, что такое для меня его девочка? Я испугаюсь сложностей? Не слажу с ребенком? С ребенком, который давно стал мне родным? В конце концов, я – педагог. Учитель. С детьми ладить умею. Чего он боится? Что у нас не получится? И почему Дина снова будет страдать?
Я почти обиделась, но потом взяла себя в руки и попыталась его понять: он – отец и этим все сказано.
– Давай подождем, – успокоила я Валентина. – Что нам торопиться? Пусть Дина привыкнет к тому, что в вашей жизни есть я. А потом… Ну, в конце концов, снимем квартиру. Или… – я помолчала, – может, уедем? Мир огромен! Может, в Москву… Ей так понравился город! А не хочешь в Москву – да куда угодно! Хоть на Дальний Восток! Мы молодые, у нас есть профессии. И вместе мы ничего не боимся!
Валентин молча кивнул. Он согласился со всеми моими разумными доводами. И еще мне показалось, что он облегченно вздохнул… Нет, мне только показалось… А мне-то хотелось совсем другого! Мне хотелось, чтобы он возразил: зачем тянуть время? Мы так счастливы, Лида! И я так люблю тебя! И ты – замечательная! Давай сходиться и налаживать жизнь!
Да и при чем тут его теща? Какое мне дело до всего этого? И зачем мне ее дом? Я на него не претендую.
Предложить ему поехать ко мне? В мою деревню? Нет, этого я точно не хочу! Там все – как кладбище воспоминаний. Димка, баба, Полина Сергеевна… Мои пьянки и мой аборт. Не хочу! Дом свой я закрыла. И закрыла его навсегда – как «закрыла» ту свою жизнь.
И еще: он – мужик, я – женщина. Я на все готова, на все. Сдвинуться с места, поменять свою жизнь. Лишить себя привычных удобств. Хорошей работы. Воспитать его дочь. Любить его вечно. Быть ему верной и все разделить. Но я не готова делать ему предложение! Предложение – привилегия, извините, мужчин.
И снова все пошло по-старому. Нет, все было хорошо и даже отлично. Но… мы ведь давно не подростки, и вся эта жизнь, с ее прогулками по вечерам, бестолковым сидением в кафе, на скамейке у дома, в чужих подъездах… Все это было довольно мило в первые месяцы…
В школе, конечно, все знали о нашем романе. Но особенно не судачили. А может, судачили, но без меня. В конце концов, мы оба были свободными, семей ничьих не разбивали, сердец тоже, чужих супругов не уводили. Что нас обсуждать? Да и Дину и ее отца все жалели. Интереснее было обсуждать личную жизнь нашего завуча, Дины Михайловны. А там все бурлило и пенилось! Только пахло паршиво… с душком была эта история. Народ разделился пополам: кто-то осуждал ее мужа-гуляку и жалел Дину, а кто-то жалел полюбовницу Марину, родившую директору сына. А решения директор по-прежнему не принимал. Чего тянул – непонятно. И чего тянула гордая Дина? Тоже не ясно. Женщина красивая, гордая, умная. Зачем ей все это? Может, любит его? Так любит, что готова простить? Или готова терпеть, лишь бы он не ушел? Одни догадки… А Дина Михайловна была по-прежнему холодна, неприступна, и что творилось у нее в душе – никто не понимал. Красивая, с ровной спиной и холеными руками с безупречным маникюром, с изысканной стрижкой, в заграничных шмотках, на высоченных каблуках. В ушах бриллианты. И аромат французских духов тянулся шлейфом за ней по коридору. Все ясно: прошла Дина!..
Я часто думала о том, как ей, наверное, плохо. Одной, в огромной, красивой и пустой квартире. Среди заграничной мебели, хрусталя и картин. Среди ковров и деликатесов. Я представляла, как она, не зажигая света, бродит босиком по коврам и вглядывается в черноту ночи – прислушивается, не остановится ли у подъезда машина и не хлопнет ли дверь подъезда. Не приехал ли ее блудный муж? А раз уж приехал – значит, дома ему все-таки лучше, чем там? Невзирая на молодость той, невзирая на их общего сына. Значит, он хочет домой? Значит, здесь его дом, а вовсе не там? Значит, он… нуждается в ней? Значит, просто так сложилось, и он ее не… разлюбил? Ну, до конца? Бывает же так: рожает молодая девка от солидного и небедного мужика, правда? Чтобы обеспечить будущее свое и своего… выблядка. Пользуется тем, что жена не смогла. А у нее получилось! Легко, без проблем. Мерзкая молодая тварь, здоровая кобыла! Решила, что перепрыгнешь? Меня перепрыгнешь, Дину? Ан нет! Не получается, да? То-то! И вообще… мы еще посмотрим. Мы поглядим, кто кого!
Так думает Дина. Я хорошо представляю все ее мысли. Я тоже кое-что испытала и кое-что поняла. Прочувствовала, как это, когда тебя предают. Врагу не пожелаешь… Хотя почему же? Разве я не желала зла этой тихой и бледной Маше? И ему, моему бывшему мужу? Разве я не хотела, чтобы им было так же больно, как мне? Очень даже хотела! И мне не стыдно в этом признаться. Себе…
А для Валентина я останусь «святой и непорочной Лидой» – так будет правильней. И мои «бесы» останутся только со мной.
И все было по-прежнему. К лету я совсем раскисла. Время шло, а ничего не менялось. Нет, у нас все было прекрасно! Валентин был со мной нежен, и я чувствовала его любовь. Но вот шататься по подворотням мне надоело.
И тогда я сама завела разговор. Он молча выслушал меня, согласился и сказал, что надо «начинать».
– Начинать что? – усмехнулась я. – Мы разве еще не начали?
Валентин был серьезен.
– Начинать новую жизнь! – строго сказал он. – Совместную, Лида!
И я затрепетала, словно школьница. Словно семиклассница, влюбленная в первый раз. Он решил: у нас будет семья!
Аплодисменты! Фанфары и туш!
И мы стали обсуждать проблемы насущные: снять квартиру или полдома, сделать, если нужно, кое-какой ремонт. Комнат точно должно быть две: наша и Дианина. Наконец, объясниться с тещей и… зажить счастливо и навсегда!
Я выдохнула и подумала, что было бы, если бы я не начала разговор?
Ну да ладно! В конце концов важен результат! А что все мужики – народ нерешительный, так это я давно поняла.
Мы стали искать жилье. Нашли – полдома в слободке, на окраине, недалеко от домика тетки Моти. Во второй половине жил хозяин – дед Антон, одинокий вдовец. Тетка Мотя сказала, что дед не вредный и жить «нам даст». Денег он попросил немного – мы потянули. А вот жилье оказалось совершенно запущенным: выцветшие, белесые обои свисали со стен рваными клочьями. Куски потолка, оклеенного белой бумагой, со временем ставшей желтой, с грязными разводами и засохшими трупами комаров и мух, то и дело «падали» на голову. Мебели почти не было: колченогий стул, пара табуреток и стол, накренившийся набок. На потолке – лампочка Ильича. Ни холодильника, ни нормальных кроватей, ни белья, ни посуды – ничего! Туалет, правда, в доме. И вода. Ну что ж… Мы решили дом брать. Из хорошего, у деда был прекрасный сад – с грушами, яблонями и вишнями. Как Дине там будет здорово играть! – подумали мы и решились облагораживать эту нору.
