Дуглас Кеннеди - Испытание правдой
La frontiere americaіne — 3 километра.
Короткая остановка на заправке, и через десять минут граница.
Спокойно, спокойно…
Я вдруг пожалела о том, что совсем не верую ни в Бога Всемогущего, ни в Иегову, ни в альфу и омегу, ни во что. Потому что сейчас был самый подходящий момент для молитвы. Впрочем, за последние дни я и так переборщила с лицемерием. И не стоило усугублять вину, вымаливая помощь у Всевышнего, которого, я знала, не существует.
Так что вместо Бога я обратилась к себе и поклялась, что, если мне удастся пережить это испытание, если я благополучно пересеку границу и федералы не нагрянут ко мне домой, если этот негодяй Джадсон не проболтается о том, кто перевез его в Канаду, и если Дэн не выведет меня на чистую воду, я искуплю свою вину примерным поведением. Я смирюсь с ролью жены Дэна. Я последую за ним всюду, куда забросит его карьера. Я буду его поддержкой и опорой, я похороню свои мечты о свободе. Я буду делать все, что в моих силах, во благо Джеффа и наших будущих детей. Их нужды и нужды моего мужа отныне будут для меня на первом месте. И я покорно приму все компромиссы и ограничения верной жены и матери, сознавая, что, если только вскроется мой эгоистичный и корыстный обман, я потеряю все. Можно убежать от своих поступков, но от себя не убежишь. Это цена, которую приходится платить за все. И если в будущем мне придется оплакивать свободу, от которой я отказалась, жалеть о том, что я обрекла себя на убогую роль домохозяйки, я всегда буду напоминать себе о том, что это расплата за мои грехи и что, возможно, я еще легко отделалась.
La frontiere americaine — 1 километр.
Впереди показалась бензоколонка. Я заправилась. Выбросила грязный подгузник. Очистила пепельницу, забитую окурками. Потом вытащила Джеффа из кресла и немного покачала его на свежем воздухе. Зайдя в магазин, я заплатила одиннадцать долларов за полный бак бензина (боже, ну и цены у них!), а на сдачу купила пять пачек сигарет, пару шоколадных батончиков и большую чашку кофе. Затем я снова загрузила Джеффа в детское кресло и всучила ему резиновую погремушку, которой он, похоже, обрадовался, и я надеялась, что она отвлечет его на время пока мы будем пересекать границу Соединенных Штатов. Наконец я села за руль, сделала глубокий вдох, повернула ключ в замке зажигания и тронулась с места.
На выезде из Канады не было никаких препятствий — лишь дорожный щит благодарил нас за посещение страны и желал Bon Retour[44]. Дальше тянулись пятьсот ярдов нейтральной территории, и вот я подкатила к будке с развевающимся на флагштоке звездно-полосатым полотнищем и приветственным плакатом: «Добро пожаловать в Соединенные Штаты!»
Я была единственным путешественником в столь поздний час. Пограничник медленно вышел из будки. Это был коренастый мужчина лет тридцати — сорока, в зеленой униформе и широкополой шляпе лесника. Он приблизился к машине, кивнул мне, потом изучил номерные знаки, еще раз обошел автомобиль и остановился возле открытого пассажирского окна.
— Добрый вечер, мэм, — сказал он.
— Здравствуйте. — Я выдавила из себя улыбку.
— Вы что-то очень поздно путешествуете… или, скорее, очень рано.
— Это не от меня зависело, сэр. — И я объяснила, что навещала своих друзей в Квебеке, но несколько часов назад позвонил мой муж, сообщив, что его отец умирает. — Я бы могла остаться до утра, но знала, что не прощу себе, если не вернусь…
— Да, я понимаю. Как давно вы выехали из Штатов?
— Два дня назад.
— У вас есть документы на вас и на ребенка?
Я вручила ему паспорт и свидетельство о рождении.
— Это железное удостоверение личности, — улыбнулся он.
Внимательно изучив документы, он вернул их мне и спросил, везу ли я что-то из Канады.
— Разве что пару пачек сигарет.
— Что ж, можете ехать. Только не гоните.
И он махнул мне рукой на прощание.
Я помахала в ответ. Первый барьер взят. Я бросила взгляд на часы. Три часа десять минут. Если мне удастся держать скорость, в Пелхэме я могу оказаться в половине девятого — времени достаточно, чтобы помыть посуду, наспех прибраться в квартире, принять душ и домчаться до аэропорта Портленда.
Джефф капризничал всю дорогу. Я дважды останавливалась, чтобы переодеть/покормить/убаюкать его, а он все не успокаивался. Но у меня не было другого выбора, кроме как мчаться вперед, стараясь не заснуть за рулем, настраивая себя на долгий и утомительный день.
Солнце взошло в начале восьмого. А еще через пятьдесят минут я въехала в Пелхэм. Как только я принесла Джеффа в дом и уложила, он вырубился. Как же я ему позавидовала. Если учесть, что и ночь накануне выдалась без сна (все из-за моих мук совести и сексуального безумия), я бодрствовала вот уже двое суток.
Впрочем, у меня не было времени на то, чтобы копаться в своих ощущениях. Я знала, что надо привести дом в порядок и поскорее выматываться. Так что я поспешила на кухню, перемыла всю посуду и сковородки, почистила ванную, пропылесосила спальню и проверила, не осталось ли возле кровати каких-нибудь следов чужого присутствия (вроде сигаретного окурка или мужского белья). Потом я приготовила кофе и бросилась в душ, под мощную струю воды, надеясь взбодриться. Потом спустилась в прачечную с охапкой белья и с ужасом заметила, что простыни, которые были запущены в стирку прошлой ночью, уже сохли, развешанные на бельевой веревке. Я застыла в изумлении, задаваясь вопросом, не сошла ли я с ума, забыв о том, что сама их развесила, и тут за моей спиной раздался голос:
— Надеюсь, ты не против, что я помог тебе с бельем?
Я обернулась. Это был Билли, он стоял с ведром в одной руке и длинной лестницей под мышкой.
— Это ты развесил простыни?
— Да, — широко улыбнулся он. — Видел, как ты положила их в стирку вчера вечером, перед тем как уехала с этим парнем…
— Ты видел меня в прачечной?
— Да, я просто шел мимо…
— Билли, — произнесла я спокойным и рассудительным тоном, — прачечная находится на заднем дворе… и это означает, что ты мог видеть меня, только если намеренно зашел во двор…
— Я не шпионил, не подумай ничего такого, — вдруг начал оправдываться он. — Я просто наблюдал, вот и все.
— Послушай, я не сержусь на тебя, — сказала я, решив, что сейчас не время обсуждать, в чем разница между «шпионить» и «наблюдать».
— Точно?
— Абсолютно.
— Вот и хорошо, потому что я собирался помыть вам окна сегодня утром.
— Это совсем не обязательно.
— Я обещал доктору еще неделю назад, до его отъезда.
— Что ж, тогда, конечно, вымой.
— Ты точно не сердишься на меня?
— Мы же друзья, Билли.
Счастливая улыбка разлилась по его лицу.
— Конечно, друзья, — сказал он, — и я никому не скажу, что видел, как ты ночью уезжала из города с тем парнем.
О боже…
— Я просто отвозила его на автовокзал в Льюистон.
— Но тебя не было всю ночь.
— Откуда ты знаешь?
— Твоей машины не было на месте до самого утра.
— У меня спустило колесо, пришлось заночевать в мотеле.
— С парнем? — усмехнулся он.
— Вот уж нет, — ответила я. — Он уже уехал на автобусе, прежде чем у меня спустило колесо.
— Ты поцеловала его на прощание?
— Что?
— Я однажды видел, как ты целовала его.
— Где ты это видел?
— В твоем окне.
— Когда?
— Как-то вечером, пару дней назад.
— Во сколько?
— О, было уже довольно поздно. Я как раз гулял, а у тебя в окне горел свет, я посмотрел и увидел, как ты целуешь того парня.
— Кто-нибудь еще был с тобой?
— Да нет, откуда… На улице уже не было ни души. Я один гулял.
— И ты говорил кому-то, что видел меня?..
— Да нет же, черт возьми. Ты же мой друг. Я бы никогда не предал друга.
Я уже хотела коснуться его руки, но передумала, вспомнив, что произошло однажды, когда я совершила такую ошибку.
— Я очень ценю это, Билли. У друзей бывают секреты, и я очень, очень рада, что ты сохранишь все в тайне.
— Ты хочешь уйти от доктора к этому парню? — спросил он, все так же непринужденно и беззлобно.
— Конечно нет. Это был всего лишь поцелуй на ночь, вполне безобидный.
— Долгим поцелуй на ночь, насколько я заметил, — сказал он, заливаясь своим глуповатым смехом.
Я не могла понять, то ли он угрожает мне… то ли это его манера пересказывать события.
— Это был всего лишь поцелуй, вот и все. Но если ты расскажешь кому-нибудь про этот поцелуй и про то, что я не ночевала дома, у меня будут большие проблемы.
— И ты перестанешь со мной дружить?
— Давай так рассуждать: предположим, ты доверил мне свой секрет, а я всем разболтала, — как ты отнесешься ко мне после этого?
