Лучшие люди города - Кожевина Катерина

На завтрак пришлось есть вчерашний ужин – скукоженные сосиски.

– Я вчера так и не спросил про твой день. Что у тебя нового?

Лена рассказала про своих тетушек, про советы Светланы Гарьевны.

– Почему ты не хочешь поставить спектакль с подростками?

Маленькая ложка со звоном ударилась о тарелку.

– Ну, я ведь не училась даже. Тут нужен профи.

– Да брось. Ты ведь не для Бродвея будешь спектакль ставить.

– В том-то и дело. А когда-то мечтала ставить для него. Представляешь, какая пропасть между Бродвеем и Крюковским ДК?

Антон, похоже, не представлял.

– Может, еще всё впереди. Стоит только начать. Чего ты боишься?

Не самый приятный разговор для романтического утра. Но ведь и правда, чего?

– Знаешь, пока ты не начал… Пока ты не начал, в своей голове ты можешь быть гением, великим режиссером, великим писателем, великим музыкантом. Но как только ты вылезешь из кокона, как только ты сделаешь то, что увидят другие, – всем сразу станет ясно, кто ты. И тебе самому.

– Ну слушай. Все говорили Джобсу, что первый айфон – это провал. В Microsoft писали, что у айфона нет никаких шансов. Что людям нравится жать на кнопки, а не водить пальцем по экрану. Он дорогой и неудобный. Но разве Стиви это остановило?

– Но я не Джобс, у меня нет за спиной многомиллионной компании.

– Тем лучше для тебя. Тебе нечего терять.

Лена раскачивалась на стуле, как маленький ребенок.

– Эй, малыш. Не думай про результат. Просто сделай что-то с удовольствием.

– А если никому не понравится? Если в газете «Крюковские вести» выйдет разгромная статья?

– Тогда я выкраду весь тираж и уничтожу его.

Он макнул пальцы в кетчуп и начертил на своем лице четыре боевые полосы.

Глава 32

В тот же день Лена позвонила Светлане Гарьевне и сказала, что попробует со спектаклем. Сама. Но ей нужна помощь с поиском актеров.

Глава Крюкова мероприятие поддержала. Обещала выделить наряд полиции и пожарную бригаду, если поджог чучела выйдет из-под контроля. Очень просила привезти «Хор Турецкого». Можно и одного Турецкого, без всякого хора. Лена обещала сделать все, что в ее силах. С подростками она решила ставить «Снегурочку» Островского. Классика, подойдет к теме праздника, можно избавиться от красных башмачков и тюлевых платьев и придумать современную подачу.

Через несколько дней позвонила Светлана Гарьевна, сказала, что собрала труппу. Все они придут на прослушивание в этот четверг.

Лена волновалась. Она приехала в ДК раньше на полчаса, вошла в зал. Села в жесткое неудобное кресло. Потом поднялась на сцену. Заглянула за кулисы. Вспомнила, как мучилась за пыльными шторами, когда ждала свой выход. Как терла мочки ушей, чтобы не волноваться. По кругу мотала в голове текст. Всего один шаг – и сердце падало вниз, пробивая дырку в полу. Ноги лижет теплый свет прожектора. Из темноты зала проступают лица, но их невозможно различить. Твой голос отражается от стен. Потом Лена заметила за собой странную особенность. Она выходила играть, но одновременно оставалась за кулисами. Смотрела на все со стороны и даже сверху. Говорят, такие чувства испытывает человек во время клинической смерти. Лена видела себя, всех, кто был на сцене, их ошибки, плохо сшитые костюмы, неуместный реквизит. Спектакль распадался на шарниры, винтики, маховики. И она чувствовала беспомощность, что ничего уже не может поменять.

Раздался глухой стук каблуков. Светлана Гарьевна спустилась по проходу и протянула Лене листок в клетку. Всего восемь человек. Среди них не было Хаматовой и Хабенского. Зато были Миша Ким и Вова Перекопов, ученики восьмого класса. Еще четверо – из девятого, и двое – из десятого.

– Собирали всем миром, со всех кружков. Катя читает стихи лучше всех в школе, Кира с Таней – из вокального ансамбля. Мальчишки… Ну, у нас других нет просто. Миша, кстати, на баяне играет. Еще Соня – она вообще-то из секции бадминтона, но ей все интересно.

Лена по-хомячьи надула щеки и с шумом выпустила воздух. Собралась, конечно, труппа мечты. Но потом спохватилась и неловко улыбнулась. Она ведь тоже не Серебренников. К сожалению или все-таки – к счастью.

– Попробуем что-нибудь слепить.

Из подсобки они перетаскали на сцену шаткие стулья, покрытые растресканным лаком, и поставили кругом. Пол отзывался скрипом на каждый неуклюжий шаг. Светлана Гарьевна включила лампы под потолком. Они зажглись с разбега, замигали одна за другой, как огни взлетно-посадочной полосы.

Первыми в зал, перешептываясь, завалились две подружки. Одна румяная, с щедро накрашенными ресницами постоянно щелкала жвачкой. На джинсах с низкой талией – широкий ремень из искусственной кожи под змею. Вторую Лена разглядела не сразу. Челка почти закрывала ей глаза, вокруг лица – рыжие дебри волнистых волос. Поверх водолазки – черная мужская футболка с Ником Кейвом, закусившим сигарету, чуть ей не до колен. Светлана Гарьевна представила их Лене. Это вокалистки – Таня и Кира. Потом друг за дружкой пришли парни: Саня, Слава и Вовчик. За ними – баянист Миша Ким. Из-под его свитера выглядывал отутюженный воротник светлой рубашки. Лена решила, что сразу должна выучить, кто есть кто. У Сани – широкие брови на почти младенческом лице, светлый пушок на румяных щеках. Слава – коренастый, смотрит, как солдат из окопа. Вовчика тоже легко запомнить – с длиннющими ресницами, по дороге на свое место он снял зимнюю шерстяную шапку и заменил ее мятой рэперской кепкой. Мальчишки казались значительно младше девочек. На фоне полнотелой Татьяны они вообще выглядели, как «жигули», застрявшие в пробке рядом с «хаммером».

Подошла бадминтонистка Соня, высокая, с волосами до пояса, одетая по-спортивному. На ногах – кроссовки, несмотря на минусовую температуру. Парни явно заерзали, особенно Вовчик. Он даже приподнял козырек своей кепки, но она смерила его насмешливым взглядом. Все расселись по кругу и замолчали, нырнув в телефоны. Оставалось дождаться Катю, ту, которая читает стихи лучше всех в школе. Соня перекинула ногу на ногу так, как будто училась по фильму «Основной инстинкт».

– А мы что, Трофимову ждем?

Лена кивнула.

– Она на заднике курит, щас явится.

– На заднике?

– Да на крыльце заднем, у помойки.

Катерина показалась в дверном проеме и медленно поднялась на сцену, без всякой спешки, хоть и опоздала на десять минут. На ногах – тяжелые ботинки на шнуровке. Короткие обесцвеченные волосы, с нездоровой желтизной, порядочно отросли у корней. Круглые марсианские глаза жирно обведены черным карандашом, брови-галки очерчены столь же безжалостно.

Прекрасно, все звезды крюковской сцены наконец-то в сборе. Светлана Гарьевна еще раз представила Лену и убежала по делам. Повисла тишина, в которой читался вызов. Время отмерялось хлопками жвачки и жужжанием спиннера. Лена не решалась начать, подобрать первые слова. Она подвинула свой стул ближе к центру круга. Сиденье съехало на несколько сантиметров, но Лена не заметила. Она села и с позорным шумом провалилась в дырку. Подростки заржали. Пока она, краснея, чинила стул, молчание нарушил Вовчик:

– А вы что, из нас местных селебов, типа, делать будете?

– Да тебе-то не поможет, Ершов. Все равно ни одна тёлка не даст.

– Варежку захлопни, кобыла.

– Что ты там вякнул? А с ноги не хочешь? – Татьяна поднялась со своего места, готовая подкрепить слова делом.

– Так, всё, брейк, – Лена наконец обрела голос. – Я из вас никого делать не собираюсь. Мы просто попробуем то, чего раньше не пробовали. Это может быть интересно.

– О-о-о. А в какой позе?

– Заткнись уже, Вован. – Саня не изменил выражение своего нежного лица и сразу ткнул соседа кулаком под ребра.

– На празднике будет много людей, приедут гости из Москвы. Короче, это хороший шанс, чтобы вас заметили. – Лена понимала, что мотивация, конечно, «на тоненького», но пыталась хоть как-то зарядить команду. – Сегодня я расскажу вам про спектакль, мы немного почитаем текст и распределим роли, хорошо?