Дарья Орлова - Все пиарщики делают это!
Итак, катастрофа – дело рук Курочкина и компании. Видимо, как и говорил Семен Семеныч, опытные люди «поколдовали» над системой управления самолета и сделали все, чтобы спровоцировать аварию – но без трупа. Изначально масоны планировали, что сбой произойдет во время агитационного полета, но их кандидат неожиданно забрался в самолет ночью.
Несмотря на пьяную выходку Погодина, акция удалась на славу: самолет упал, отрабатываются версии о происках врагов, кандидат предстал перед телекамерами в образе раненого борца за правду: «Голова повязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве...»
Я поделилась своими соображениями с Васькой. Она тут же оставила волосы в покое, плюхнулась на живот и нахмурила брови, изображая глубокий мыслительный процесс.
– Знаешь, – вкрадчиво начала Василиса, – на определенной стадии каждой избирательной кампании наступает момент, когда нужно взять творческий тайм-аут. Абстрагироваться от повседневной суеты и посмотреть на предмет, так сказать, с птичьего полета.
Многие из нашей команды на все смотрят с высоты птичьего полета. Гарик был женат три раза, а у Капышинского семья в каждом российском городе, Митя вместо визиток использует стодолларовые купюры, при этом не стесняется напрашиваться к малознакомым людям на обед, чтобы поесть на халяву. Все это делается не со зла, просто события, которые происходят вне работы, воспринимаются как жизнь далекой планеты.
Но Васька развивала свою идею в другом направлении: по ее мнению, Северск хорош в малых дозах, но от него нужно отдыхать, поэтому было бы чудесно устроить небольшой разгуляй в Москве.
– Представляешь: настоящий кофе, маникюр без заусениц, новая кофточка. Позвоним Перцелю, – соблазняла меня коварная Васька.
– Угу, новая кофточка и новая порция пиздюлей от Гарика.
– Он сам сейчас в Москве, и ему недосуг. Заодно встретимся со Славкой, ты попьешь чаю с этим госдепом, Валерием Абрамовичем, – вот тебе и расследование таинственного падения Погодина!
– А работа?
– Наша работа всегда с нами! – Василиса радостно пробежала пальчиками по клавиатуре ноутбука, словно играя на рояле.
Через три часа мы, не сказав никому ни слова, уже летели в столицу и почти физически ощущали, как накаляется атмосфера в штабе. Я представила, как проклятья Гарика несутся нам в спину, и торопливо выключила телефон.
В иллюминаторе виднелись пышные, как заварной крем, облака, соседи справа дружески делились запасами коньяка, впереди ждала встреча с любимым мужчиной... Я зажмурилась от удовольствия и выкинула Гарика из головы.
* * *– Даже не думай! – орал в трубку Славка. – Какая гостиница?! Немедленно ко мне, Машка нам пирог испечет! Ей все равно делать нечего.
Вот так мы очутились в квартире нашего старого московского друга Славы, героического отца четверых детей. Мы с Василисой опасливо прошли по коридору. Вокруг кипела жизнь. Дети всех размеров – уменьшенные копии Славки – носились в разных направлениях, последнее произведение лежало в кроватке и орало благим матом. Счастливый отец меньше всего напоминал отца: он встретил нас в рваных джинсах и с пахучей самокруткой в зубах.
– Славик, – зашептала я, – «трава» плохо влияет на детскую психику, а ты провонял весь дом!
– Это профилактика. Им полезно подышать-успокоиться, а то разнесут тут все к чертовой бабушке.
Больше в вопросы воспитания мы не вмешивались, дети оказались серьезным подарком судьбы – сам-то Славка, по его словам, к ним привык и даже по-своему привязался, а для незнакомых людей общение с семьей проходило тяжело. Многие советовали Славе не испытывать судьбу и «сдать» хотя бы половину детворы в суворовское училище. Коллега по газете журналистка Альбина называла Славкиных ребятишек «маленькие лживые крысы». Действительно, как-то раз Славка привел свой маленький выводок в редакцию. Крошка-сын крутился возле стола Альбины и преданно заглядывал ей в глаза. Вечером выяснилось, что из ее ящика пропали две тысячи рублей.
– Вечером сидим на кухне, – рассказывал Славка, – я им объясняю, какая это невкусная и дорогая вещь – ананас. Тут Женька и выложил мне тысячную купюру. Где взял? Нашел. Ну, я его, понятное дело, за ухо: где нашел? У тебя, говорит, на работе.
– С такими детьми не пропадешь, – весело сказала Васька.
Мы просидели на уютной Славкиной кухне до поздней ночи – за это время умудрились умять необъятный хозяйский пирог, выпить литров десять чая, обсудить личную жизнь всех общих знакомых и даже внешнюю политику Северной Кореи... Однако все наши попытки закинуть удочку насчет Погодина или Стабфонда Славка игнорировал, причем очень профессионально. Пришлось отступить.
Залезая спать в мягкую душистую постель, которую нам приготовила домовитая Маша, я философствовала:
– Давай бросим к чертям работу, будем дружить домами, печь пироги...
Томная Васька лишь сыто рыгнула в ответ и отключилась.
* * *Меня мучили кошмары – снилось, что огромный слон уселся мне на живот и начал на нем подпрыгивать и хохотать. Разлепив глаза, я поняла, что это реальность – на мне восседал мальчишка лет пяти и заливался счастливым смехом:
– Едем-едем далеко на лошаааадочке!
Вчерашний пирог в моем желудке подпрыгивал вместе с сумасшедшим ребенком.
– Слезай, а то я тебя заблюю, – прохрипела я.
– Ух ты! – Такая перспектива явно привела мальчишку в восторг.
– Где мама-папа?
– Мама гуляет с Лизкой, а папка усел на лаботу, казал: эти две тетеньки – васы прекрасные няни! Сто такое няня?
У меня затрещал телефон. Это был «папка».
– Даш, – начал он издалека, – ты любишь детей?
В этот момент его сынишка рисовал фломастером каракатицу на Васькиной ноге.
– Как тебе сказать, – задумалась я на секунду, – безумно.
– Я так и думал. Только тебе я могу доверить самое дорогое, что у меня есть. Мы тут с Машей решили устроить себе романтический обед, ждите к вечеру, вы уж присмотрите за нашими буратинами...
– Это нечестно...
– А я, когда вернусь, расскажу вам сказку про то, как пьяный дурак на волшебном самолете летал да не разбился... И скажи еще спасибо – мелкую нам удалось сплавить моей сестре.
Проснувшаяся Васька уже несколько минут безучастно наблюдала, как ее нога превращается в детский комикс. Через закрытую дверь было слышно, что по коридору кто-то ездит на велосипеде, судя по крикам, уже имелись жертвы. Мы с Василисой переглянулись, вздохнули и смирились с судьбой.
* * *Завтрак прошел без приключений – все трое ребятишек безропотно съели яичницу, – если не считать телефонного звонка Капышинского. Он сухо сообщил, что очередная поездка в Москву приравнивается к побегу, но в данный момент Гарик обрабатывает коньяком одного советника президента и дозвониться до шефа невозможно. Затем Капа ядовитым тоном пожелал нам повеселиться в столице, добавив, что уже выслал на нашу почту десяток-другой материалов, которые надо срочно отредактировать, и посоветовал обратить особое внимание на новое творение Пеночкина – по словам Капы, это был настоящий шедевр театра абсурда.
Мы тут же побежали к компьютеру. Материал Юрия Пеночкина назывался «В ожидании него...». Этого нам хватило на десять минут безудержного веселья. Дальше – больше.
– Кандидату Петрову ежедневно приходят мешки писем от избирателей, – цитировала Васька, – пересказывать их бессмысленно и не всегда интересно. Впрочем, среди писем есть и глубоко личные – например, просьба помочь решить проблему бесплодия...
– А я читаю сейчас материал журналиста из какой-то деревушки, и ты знаешь – очень хорошо, даже запятые правильно расставлены. Ну откуда в Северске берутся такие пеночкины?
Размышляя о парадоксах профессии, мы уселись за работу. Дети шумели где-то в глубине квартиры. А потом все трое заявились к нам в комнату. Присели на диван и захлопали одинаковыми ярко-голубыми глазами, преданно глядя на нас. Для завершения образа им не хватало только крылышек. Это настораживало. Но мы с Василисой продолжали строчить, я писала заметку о религиозном празднике в мусульманской общине с намеком на то, что мама Петрова была родом из Татарстана.
Минут через десять детишки заскучали и потребовали чаю с шоколадом. Васька на две минуты оторвалась от ноутбука и торопливо сбегала за чаем. Старший ребенок, поминутно отхлебывая из чашки, встал рядом со мной. Он ничего не делал – только молча и внимательно смотрел на монитор. Прошло минут пятнадцать, а диспозиция не менялась. Это напоминало китайскую пытку: над головой осужденного устанавливали краник с медленно капающей водой. Проходили часы, каждая капля попадала в одно и то же место на темечке – и человек сходил с ума.
Вдруг что-то произошло, неловкое движение руки – в общем, половина чужого чая оказалась на клавиатуре. Запахло горячим сахаром, проводами и большой бедой. В это время другой братец шакалил в Васькиной сумке и что-то запихивал себе в карман. Третий отпрыск тихой сапой разбирал на части мой мобильник.
