Аллен Курцвейл - Часы зла
И тут послышался странный звук.
— Что это?
Я прикоснулся к столу и ощутил слабую вибрацию. И тут вдруг шахматная доска начала приподниматься. Только теперь я понял, что мы совместными усилиями привели в движение некий механизм. Половинки шахматной доски разошлись, точно разводной мост.
Честно сказать, я этого не ожидал, даже зная о любви Джессона к потайным отделениям. Половинки доски приподнялись, шахматные фигуры соскользнули со столика и попадали на пол.
И как только все это шахматное войско оказалось на ковре, Джессон процитировал несколько строк, принадлежавших, как я узнал позже, перу Блейка:
Чудесный ларчик золотой —
В волшебный мир врата.
В сравненье с этой красотой
Все тлен и суета.
Я пытался рассмотреть, что же откроется моему взору, но потайное отделение закрывали две пластины из слоновой кости на шарнирах.
Джессон не скрывал своего восторга:
— Замечательное устройство, не так ли, Александр? Если б мастер сделал просто откидные доски, это было бы примитивно, походило на детскую игрушку под названием «чертик в шкатулке». Но он снабдил столик специальным механизмом, который открывает потайное отделение медленно, видите вот эти колесики и винтики? Нетерпение человека нарастает, и интерес тем самым подогревается. Само совершенство!
Он продолжал играть в свои любимые игрушки, это очевидно. Но красота и совершенство механизма несколько смягчили мое раздражение, а при виде того, как Джессон радуется точно ребенок, оно окончательно улетучилось.
Подмигивая и потирая руки, точно какой-нибудь преступник из мультфильма в предвкушении добычи, он сказал:
— Вперед, Александр! Предоставляю эту честь вам.
Я раздвинул перегородки из слоновой кости. Внутри блеснула медная ручка, я взялся за нее и извлек на свет божий шкатулку. Отпер защелку в виде вопросительного знака.
— Знаю, что вы сейчас думаете, — сказал Джессон. — Еще одна шкатулка, где ничего нет. Но не спешите с выводами. Вы только посмотрите, какая подкладка! Ощупайте ее. Можете даже потрогать запасные циферблаты, стрелки, ключик. Сделайте это, и только тогда вы в полной мере ощутите отблеск великолепия ее величества «Королевы»!
— Если вы не возражаете, я бы предпочел услышать, как вам удалось выманить все это у Ташиджиана. Насколько я понимаю, шкатулка от похищенного в институте брегета?
— Вы правы. Впрочем, с одной оговоркой. Ташиджиан мне ничего не отдавал. То было, используя вашу замечательную терминологию, несанкционированное заимствование временного характера.
— И что дальше? Даже если в шкатулке действительно находилась «Королева», то кого это может волновать? Вора?
Джессон нахмурился.
— Не стоит путать такие понятия, как вор и временный владелец. Есть шанс, что человек, в чьем владении сейчас находится брегет, вовсе не знает о преступлении. Как бы там ни было, но если выставить эту шкатулку на продажу, начнутся разговоры, что нам и требуется.
— Так, значит, Ташиджиан вам все-таки ее одолжил?
— Да, одолжил, понимая, что это оживит поиски брегета. Я обещал ему распустить слухи, будто бы Мейер распродает часть своего имущества. И что от покупателя прежде всего требуется конфиденциальность.
— Но ни вы, ни я ни черта не смыслим в торговле часами.
— Верно. Однако благодаря вам знаем о человеке, который очень даже в этом понимает.
Я не сразу сообразил, о ком идет речь.
— Вы имеете в виду Орнштейна? Но на него нельзя положиться. Сомнительная личность.
— Тем лучше. Стоит только предложить ему щедрое вознаграждение, и жадность возобладает над рассудком. Срабатывает безотказно. Только постарайтесь устроить все так, чтобы я был единственным и последним покупателем. Таким образом мы вернем этот ларчик, а заодно узнаем, кто заинтересовался им и почему.
— Ладно, допустим, я соглашусь. Но как это все будет выглядеть? Сначала скажу Орнштейну, что заинтересован в «Марии Антуанетте». Затем вернусь и скажу, что хочу продать ему шкатулку, где некогда находился этот брегет?
Джессон призадумался.
— Да, пожалуй. Однако же из всего того, что вы наговорили мне об Орнштейне, можно сделать вполне однозначный вывод. Это человек, который всегда готов променять моральные и этические соображения на приличную сумму.
— Знаете, все ужасно осложняется. И потом, вы ни словом не упомянули о самой главной детали.
— А именно?
— Вот шкатулка, которая принадлежит институтскому музею. — Для пущей убедительности я потрогал медную ручку. — Имеется также шкафчик, он принадлежит вам. Что произойдет, если каким-то чудом нам все же удастся заполучить «Марию Антуаннетту»? Какой из этих двух тронов ее ждет?
— Постарайтесь отнестись к проблеме более позитивно, Александр. Когда мы найдем «Королеву», она возвратится в институт, при условии, конечно, что именно там ее законное место. Но возвращение сей царственной особы в Иерусалим не должно помешать нам прежде исполнить свою миссию.
— Временное возвращение в шкафчик вас удовлетворит?
— Послушайте, если вы спросите любителя кроссвордов, чем и как может он объяснить свое увлечение, знаете, что он вам ответит? Скажет, ему нравится сам процесс. А когда все клеточки заполнены, кроссворд уже не представляет интереса.
— Как-то не очень верится, что так думает человек, ненавидящий пустые пространства.
— Я всегда готов к потерям. При условии, что они будут оправданными.
— Это «при условии»… Которое, знаете ли, почему-то не вызывает доверия.
— И не должно, — сказал Джессон. Взял обитую сафьяном шкатулку, открыл. — Понюхайте.
— Не понял?
— Понюхайте. Вдохните аромат, который лично меня волнует куда больше, чем самые изысканные духи.
Я сунул нос в шкатулку.
— Запашок бумажной плесени. С примесью еще какого-то запаха, похоже на смазку для обуви.
— Попробуйте еще раз, только с закрытыми глазами. И оставьте свой сарказм. — Я глубоко втянул ноздрями воздух, а Джессон заметил: — Вы вдыхаете аромат святости, Александр. И нечего удивленно вскидывать брови. Я совершенно серьезно. Египтолог Говард Картер вдохнул его, когда вторгся в гробницу фараона Тутанхамона, и был просто сражен этим духом веков. В записках его сказано: прежде чем он заметил блеск золота, его поразил этот запах. А тот крестьянский парнишка, ну, который первым нашел свитки Мертвого моря? У него возникло то же ощущение: он был просто сражен пьянящим ароматом, когда открыл глиняные кувшины в пещере. Так что попробуйте еще раз, Александр, глубоко вдохните, ощутите аромат в полной мере. И, делая это, думайте о сокровищах Тутанхамона и Кумрана. — Закрыв глаза, я склонился над обитой сафьяном шкатулкой и снова глубоко втянул воздух ноздрями. — Ну, сейчас чувствуете? Ощущаете аромат таинственного прошлого?
То ли повлияло ораторское искусство Джессона, то ли желание поверить в чудо, то ли просто отсутствие должной вентиляции в комнате, но чудо состоялось. И я ощутил пусть мимолетный, слабый, но вполне различимый запах тайны.
Глава 40
Я сразу сообразил — что-то не так, едва увидел, что в прихожей убрано, а Ник возлежит в кокетливой позе на кушетке в гостиной. На ней было ее знаменитое боди расцветки «вырви глаз».
— А я все знаю, — мурлыкнула она. — Звонил Нортон, оставил сообщение.
— Чего знаешь?
— Да все. И о месье Джессоне, и о том, как он шпионил за тобой, и о том, что лгал о часах. Quel salaud![39]
— Нортону не известны последние новости.
— En tout cas,[40] лично я знала это с самого начала. Карты никогда не лгут.
— Так вот, на этот раз наврали. Мы с Джессоном объяснились. Вернее, он объяснил, почему умалчивал о своих более ранних изысканиях.
— Наверное, был в ярости, когда ты ушел?
— Ты, похоже, не слышишь меня, Ник. Могу объяснить, почему…
— Je m’en fiche![41]
— Но ведь тебе не должно быть все равно! Джессону удалось заполучить кожаную шкатулку, в которой некогда находилась «Мария Антуанетта». Теперь мы попробуем использовать ее в качестве приманки.
— Так ты считаешь, он охотится за часами?
— Подозреваю, что амбиции Джессона не ограничиваются стремлением к обладанию часовыми механизмами. Разве тебе не любопытно узнать, где их предел, а, Ник? Лично мне очень даже любопытно.
Тут уж дела пошли совсем из рук вон плохо. Ник разразилась потоком проклятий и ругани на французском. Они не нуждались в точном переводе. Общий смысл их был примерно такой: «Это мои интересы ты должен соблюдать и удовлетворять в первую очередь, а не его! А если не можешь, пошел к чертовой матери!»
Примерно через час после этого обмена любезностями я раздвинул шторки из бусин, вошел в «Кристал палас» и купил шесть фишек у типа в грязном кожаном фартуке.
