Барбара Гауди - Наваждение
Одиннадцать часов. Он включил радио.
— …продолжаются поиски девятилетней Рэчел Фокс, девочки, пропавшей из дома в центре Торонто во время аварии линии электропередачи в пятницу. Несмотря на предложение о вознаграждении в размере пятидесяти тысяч долларов и значительные усилия привлеченных к ее поискам сотен добровольцев и многочисленных профессионалов-поисковиков, начальник полиции Тим Галлахер заявил, что конкретными сведениями полиция до сих пор не располагает. Сегодня утром полицейские в течение нескольких часов проводили розыскные работы в пункте перевалки мусора в парке Виктория, отыскивая в отбросах предметы одежды. Было найдено несколько предметов, которые могут иметь отношение к данному делу.
Мика понял, что поиски продолжаются. В рубрике «ДО ПОЛУДНЯ» он указал 8:00, а рядом дрожащей рукой написал: «На мусорной станции найдено несколько предметов одежды».
Надо продолжать фиксировать ход поисков, сказал он себе. Такое же не очень убедительное объяснение он дал Маленькой Линн, когда та принесла ему кофе, и он заметил, как удивленно она смотрела на схему и газетные вырезки. Мика понимал: признание в том, что путем создания общей картины событий он надеялся найти ключ к похищению, может быть направив следствие по новому пути, прозвучало бы, наверное, глупо и по-дилетантски, особенно для сотрудника полиции.
— Лишь бы только вам это помогло, — ответила ему Маленькая Линн, и он подумал: а почему бы и нет?
Он встал, подошел к окну, поднял жалюзи и выглянул на улицу. Толпа на противоположной стороне стала более многолюдной, чем час назад. Ему сразу бросилась в глаза женщина, хорошо запоминающаяся неохватными объемами и желтой соломенной шляпой, — она и раньше сидела спереди в центре на складном пляжном стуле. Больше он никого припомнить не мог. В основном люди стояли, глазели по сторонам и неспешно двигались, будто посетители на выставке. Вчера вечером к дому пришла группа ребятишек из школы Рэчел, они стояли как в карауле, с зажженными свечами, следы которых еще виднелись на бордюрном камне. А над толпой на телефонных проводах угнездились голуби, сутулившие квадратные плечи, как будто лучше хотели рассмотреть происходящее.
Мика вернулся в комнату. Собаки не спали — они внимательно наблюдали за ним. Он закрыл глаза, пытаясь вызвать в воображении образ Рэчел. Но он не приходил… он покинул его в тот момент, когда Мика почувствовал, что девочка жива. А может быть, он сам это себе придумал, потому что от страха не мог сосредоточиться.
Сев за стол, он прижал руку к виску, где пульсировала кровь, и подумал, что от любви к ребенку нет лекарства. Даже если знаешь, что любишь его, все равно невозможно представить, насколько эта любовь сильна, потому что это чувство настолько же естественно и безотчетно, как любовь к жизни или истине.
Если бы только он взял тогда у нее фонарик! Ведь возьми он этот фонарик, ничего плохого не произошло бы. «Как это глупо, как глупо», — пробормотал он. Просто чудо, что Силия его простила. Но о том, чтобы простить себя самого, он даже не помышлял.
Глава двадцать вторая
В понедельник утром, за завтраком, Нэнси спросила Рэчел, какая, по ее мнению, лучшая модель синтезатора.
Рэчел об этом понятия не имела.
— Ну, Рон тебе все равно купит самый лучший, — сказала Нэнси. — Это я тебе обещаю.
Сердечко Рэчел бешено забилось. Ей всегда хотелось иметь синтезатор. Когда Рон уехал в музыкальный магазин, она позволила Нэнси уговорить себя немножко порисовать за журнальным столиком. Девочка старалась держаться с ней как можно мягче, даже сказала Нэнси:
— От вас хорошо пахнет. Кремом для лица.
Нэнси поднесла руку к щеке:
— Я, наверное, забыла его вытереть.
От Нэнси и другой запах доносился — у нее изо рта воняло, но об этом Рэчел ей говорить не собиралась.
— Зачем вам этот крем? — спросила девочка. — Вы же косметикой не пользуетесь.
— Я им вместо мыла пользуюсь, понимаешь? У меня очень сухая кожа.
Рэчел взглянула на покрытое веснушками лицо Нэнси:
— Вы знаете, что пахнет точно так же, как ваш крем? Цветущая магнолия.
— Я никогда не бывала на юге.
— Магнолии и здесь растут, в Торонто. На юге, думаю, они тоже растут.
— А ты была когда-нибудь на юге?
Рэчел отрицательно покачала головой.
— А тебе хотелось бы когда-нибудь туда поехать? Во Флориду или еще в какое-нибудь такое место?
— Я бы хотела поехать в Дисней-уорлд.
— Может быть, ты как-нибудь и туда съездишь, — сказала Нэнси. — Кто знает, правда?
Рэчел пожала плечами. У нее был когда-то дедушка во Флориде, но он уже умер. Она стала рассматривать свой рисунок — овечку с фермы Ривердэйл, — но решила, что он у нее не получился. Потом девочка бросила взгляд на рисунок Нэнси — на нем была изображена не то лошадь, не то собака.
— А сейчас мы можем посмотреть телевизор? — спросила она.
Вчера весь день, с той самой минуты, как Рон подключил телевизор к тарелке, она лежала на кровати и смотрела его. Нэнси пыталась заинтересовать ее какой-нибудь настольной игрой, но Рэчел играть не хотелось.
— Люди очень устают, когда их похищают, — заметила она.
Потом она заснула, и ей снились работорговцы. Их предводителем был дядя Лины — господин Хаким. Он пытался заставить ее выпить какое-то зелье. Проснувшись, она несколько минут чувствовала облегчение от того, что сюда господин Хаким никогда даже не заглянет.
Девочка подошла к кровати и села так, чтобы оставить местечко для Нэнси.
— Ладно, давай посмотрим, — сказала Нэнси.
Она взяла пульт и тут же положила его на место.
— Это он, — произнесла она, услышав что-то, что не расслышала девочка, и вышла из комнаты. Спустя минуту она вернулась и спросила Рэчел, не будет ли она возражать, если зайдет Рон.
— Пускай заходит, — ответила та, но когда на лестнице послышались шаги, пересела на дальний краешек кровати.
Дело было не в том, что она его боялась — по крайней мере, ее страх был совсем не того рода, о котором думал он сам, — просто ей не хотелось, чтобы он снова стал осматривать ее ушибленную ногу. Однако, войдя в комнату, он лишь взглянул на нее и сказал:
— Рад, что ты себя лучше чувствуешь.
В руках у него были динамики, он поставил их на пол, потом внес в комнату синтезатор.
Какое-то время Рон пытался решить, куда это все поставить и что из мебели надо для этого передвинуть. Рэчел хотелось, чтобы он все сделал поскорее, потому что ей надо было писать. Когда уже мочи не было больше терпеть, она скользнула в ванную и открыла там кран с водой, чтобы ток воды перекрывал шум. Когда она вышла, Рон нажимал на клавиши и регулировал звук, делая его то громче, то тише.
— Это самый лучший, — сказала ей Нэнси. — Как я тебе и говорила. С колоколами и свистками. — По какой-то непонятной причине она говорила очень быстро, а потом слегка толкнула Рона в бок: — Дай Рэчел попробовать.
Рон сделал шаг в сторону. Рэчел подошла к синтезатору, стараясь не хромать, и провела пальцами по клавишам.
— Ты сама можешь менять настройку, — сказал Рон. Он подошел показать ей, как это делается, и ненароком коснулся ее плеча.
Девочка вздрогнула.
— Извини, — сказал он.
— Вот так ты можешь его настроить, чтобы он звучал как клавесин, рояль, орган или все, что тебе захочется, — продолжала тараторить Нэнси. — Давай, моя милая, садись. Табуреточку сделай такой высоты, как тебе удобнее будет. Просто ручку там сбоку нажми.
Рэчел села, нажала переключатель на «рок-пианино» и взяла пару до-мажорных аккордов, потом опустила руки.
— Я не могу играть, когда кто-то стоит рядом, — сказала она, явно имея в виду Рона.
— Хорошо, — сказала Нэнси. — Мы сейчас уйдем, чтобы не действовать тебе на нервы.
— Сейчас, я быстренько, — сказал Рон и зашел в ванную.
— В чем дело? — шепотом спросила Рэчел у Нэнси.
— Дело? О каком деле ты говоришь? Нет никакого дела. Все в порядке.
— Вы очень быстро говорите.
— Неужели? Ах, ну да, правда. Это у меня от волнения. Просто я очень рада за тебя, вот и все.
— Но голос у вас какой-то расстроенный.
— Не говори глупости.
Из ванной раздался звук спущенной воды, и Рон вышел оттуда в комнату, потирая руки. Рэчел надеялась, что он не вытирал их ее полотенцем.
— Ну хорошо, моя милая, — бросила Нэнси. — Развлекайся.
Они с Роном вышли.
Рэчел подождала, пока хлопнет дверь в мастерскую, потом нажала на кнопку «классическое пианино» и сыграла первые несколько тактов менуэта Баха соль-минор, который разучивала дома. Наверное, думала она, Нэнси расстроена тем, что синтезатор очень дорогой и Рон не должен был тратить на него столько денег. А может быть, когда она была в ванной, он сказал ей, что у нее изо рта плохо пахнет, и она сильно расстроилась.
