Гарольд Роббинс - Охотники за удачей
— Ваш отец был практичным человеком, — заметил Макалистер.
Я пристально посмотрел на адвоката.
— Мой отец был жадным, эгоистичным сукиным сыном, которому не терпелось захапать все, что только можно, — заявил я. — Хотелось бы надеяться, что я сумею занять его место.
Макалистер задумчиво потер подбородок:
— Сумеете.
Я взглянул на Неваду, который продолжал все так же безмолвно стоять у книжного шкафа. Он достал кисет и сделал самокрутку. Я снова обратился к Макалистеру:
— Мне понадобится помощь.
Адвокат промолчал, но по его глазам было видно, что он заинтересован.
— Прежде всего мне нужен советник, консультант и поверенный, — добавил я. — Вы согласны занять эту должность?
— Не знаю, найдется ли у меня время, — медленно проговорил он. — У меня обширная практика…
— Насколько обширная?
— На шестьдесят тысяч в год.
— Сто тысяч будет достаточно, чтобы вы перебрались в Неваду?
— Если я сам составлю контракт, — сразу же ответил он.
— О’кей, — сказал я, протягивая ему сигарету и закуривая сам.
Он спросил, хитро прищурившись:
— А откуда вы знаете, можете ли платить мне такие деньги?
Я улыбнулся.
— Признаться, я не был в этом уверен, пока вы не приняли мое предложение.
Он тоже улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица. Теперь он стал сама деловитость.
— Прежде всего нам необходимо срочно созвать заседание совета директоров и официально избрать вас президентом компании. В этом плане у нас могут возникнуть какие-либо осложнения?
Я покачал головой:
— Думаю, нет. Отец не любил делиться. Девяносто процентов акций записаны на его имя и, согласно завещанию, должны перейти ко мне в случае его смерти.
— У вас есть его копия?
— Нет, но она должна быть у Дэнби. Он вел всю отцовскую канцелярию.
Я нажал кнопку звонка, и в кабинет вошел Дэнби.
— Принесите мне копию завещания моего отца, — приказал я.
Спустя минуту оно лежало у меня на столе в голубой нотариальной папке. Я подвинул ее к Макалистеру. Он быстро пролистал его.
— Все в порядке. Акции действительно завещаны вам. Необходимо как можно быстрее оформить наследование.
Я вопросительно взглянул на Дэнби, который поспешно сказал:
— Оригинал хранится в Рено у судьи Гаскелла.
— Позвони ему и попроси прибыть сюда немедленно. А потом обзвони членов совета директоров и скажи, что я устраиваю заседание завтра утром в моем доме. За завтраком.
Потом я снова повернулся к Макалистеру:
— Теперь все, Мак? Я ничего не забыл?
— На данный момент все. Правда, остается еще немецкий контракт. Я мало что знаю, но ваш отец считал его очень перспективным. Какой-то новый вид продукции. Кажется, он называл его пластмасса.
Я раздавил окурок в пепельнице.
— Возьмите у Дэнби папку по этому делу, просмотрите и кратко изложите мне все перед завтрашним заседанием. Я встану в пять.
В глазах Мака появилось какое-то странное выражение. Потом я понял, что вижу. Уважение.
— Я буду у вас в 5.00, Джонас. Что-нибудь еще?
— Захватите у Дэнби список остальных держателей акций. Думаю, мне следует знать их до совещания.
Уважения во взгляде адвоката прибавилось.
— Да, Джонас.
Когда дверь за ним закрылась, я взглянул на Неваду.
— Ну, что ты на все это скажешь?
Он выплюнул кусочек прилипшей к губе папиросной бумаги:
— По-моему, старик спит совершенно спокойно.
Это напомнило мне то, о чем я чуть было не забыл. Я подошел к дивану и приподнял край одеяла. Глаза отца были закрыты, губы сурово сжались. На правом виске появилось голубоватое пятно, уходившее под край волос. Наверное, то самое кровоизлияние.
Где-то в глубине сознания гнездилась мысль, что надо бы поплакать, но слезы упорно не шли. Он бросил меня слишком давно, в тот самый день, когда швырнул Неваде.
Дверь позади открылась. Я опустил плед и обернулся. Это опять был Дэнби.
— Вас хочет видеть Джейк Платт, сэр.
Джейк был управляющим завода, благодаря которому крутилась вся машина. Видно, известие о смерти отца уже облетело завод.
— Пусть войдет, — сказал я.
В дверях мгновенно появился Джейк, огромный, тяжеловесный. Даже шаги у него были тяжелые. Он вошел в кабинет, протягивая руку.
— Я только что получил печальное известие. Какая потеря для всех нас. — Он сделал скорбную мину. — Ваш отец был великим человеком. Воистину великим.
«А ты — великий актер, Джейк Платт», — подумал я, а вслух произнес:
— Спасибо, Джейк. Мне приятно знать, что у меня за спиной такие люди, как вы.
Он гордо расправил плечи, а голос его понизился до конфиденциального шепота:
— На заводе уже все об этом говорят. Может, мне им что-нибудь сказать? Вы ведь знаете этих мексиканцев и индейцев. Они дергаются. Их надо бы немного успокоить.
Я посмотрел на него. Наверное, он прав.
— Неплохая мысль, Джейк. Но, думаю, будет лучше, если я сам поговорю с ними.
Джейк должен был согласиться, даже если ему это и не понравилось. Такую уж он вел политику: никогда не перечить хозяину.
— Конечно, Джонас, — сказал он, пряча разочарование. — Если вы в силах.
— В силах, — ответил я, направляясь к двери.
— А что делать с ним? — прозвучал у меня за спиной голос Невады.
Я обернулся и проследил за его взглядом, который был направлен на диван.
— Вызови похоронное бюро. Пусть они им займутся. Скажи, что нам нужен самый роскошный гроб в штате.
Невада кивнул.
— А потом жди меня у ворот с машиной, и поедем домой.
Выйдя из кабинета, я подошел к перилам и посмотрел с площадки лестницы на сразу притихшую толпу рабочих и работниц. Джейк поднял руки, и постепенно все стало стихать. Дождавшись, чтобы все механизмы остановились, я заговорил. В этом было нечто пугающее: впервые на заводе воцарилась полная тишина, в которой гулко разносился мой голос.
— Mi padre ha muerto. — Я говорил по-испански плохо, но это был их родной язык. — Но я, его сын, с вами и надеюсь достойно продолжить его дело. Очень жаль, что мой отец умер и не может выразить всем вам благодарность за отличную работу и за все, что вы сделали для процветания фирмы. Но как раз перед смертью он успел отдать распоряжение о пятипроцентной надбавке всем работающим на заводе.
Джейк отчаянно схватил меня за рукав. Я сбросил руку и продолжил:
— Я всем сердцем надеюсь на вашу помощь и поддержку, и на ваше терпение, потому что мне еще многому предстоит научиться. Еще раз спасибо, и да будет с вами Бог.
Я спустился по лестнице. Рабочие расступались передо мной, а кое-кто успокаивающе прикасался к моему плечу. В глазах некоторых стояли слезы. Хорошо, хоть кто-то оплакивал его, пусть даже не ведая, каков он был на самом деле.
