Реймонд Карвер - Маленькая радость
— Скотти, — сказал голос. — Да, насчет Скотти. Это связано со Скотти, эта проблема. Вы забыли про Скотти? — сказал мужчина — и повесил трубку...
Энн позвонила в больницу и попросила соединить ее с третьим этажом. У медсестры, которая сняла трубку, она потребовала информацию о своем сыне. Потом попросила позвать ее мужа. Она сказала, это очень срочно.
Она ждала, нервно теребя телефонный шнур. Закрыла глаза, но тут же накатила тошнота. Действительно, нужно было приготовить себе что-то поесть. Снова с заднего крыльца пришел Слаг и улегся возле ее ног. Стал вилять хвостом. Она подергала его за ухо, а он лизнул ей пальцы. Ховард подошел к телефону.
— Только что позвонил какой-то тип, — сказала она, крутя телефонный шнур. — Сказал, это насчет Скотти, — она заплакала.
— Со Скотти все в порядке, — сказал ей Ховард. — В смысле, он все еще спит. Ничего не изменилось. Медсестра приходила дважды после твоего ухода. Медсестра или даже доктор. С ним все нормально.
— Звонил мужчина. Сказал, звонит насчет Скотти, — повторила она.
— Милая, отдохни немного, тебе нужно отдохнуть. Наверное, это тот же самый, который звонил при мне. Не бери в голову. Отдохни и приезжай. Тогда мы позавтракаем, например.
— Какой завтрак? — вскинулась она. — Я не хочу завтракать.
— Ты же понимаешь, что я вообще говорю, — сказал он. — Выпьем соку. Я не знаю. Я ничего не знаю, Энн. Господи, я тоже не голоден. Энн, мне неудобно говорить. У них ведь телефон на посту. Доктор Фрэнсис теперь придет в восемь утра. Он собирается нам что-то сказать, что-то более определенное. Так сказала одна из медсестер. Но больше она ничего не знает. Энн? Милая, может быть, хоть что-то прояснится: в восемь часов. Ну а я здесь, на месте, со Скотти все нормально. С ним все по-прежнему, — добавил он.
— Я пила чай — звонит телефон, — стала рассказывать она. — Мужской голос говорит, это насчет Скотти. В трубке был шум. Когда ты подходил, был на заднем плане шум, Ховард?
— Я не помню, — ответил он. — Может, это водитель машины, может, он псих и как-то узнал про Скотти. Я с ним, с нашим мальчиком. Просто отдохни, как ты собиралась. Прими ванну и приезжай к семи, приблизительно, и мы вместе поговорим с доктором, когда он придет. Все будет хорошо, милая. Я здесь, вокруг врачи и медсестры. Они говорят, что состояние стабильное.
— Мне до смерти страшно, — сказала она.
Она включила воду, разделась и залезла в ванну. Наскоро вымылась и вытерлась, а волосы сушить не стала. Надела чистое белье, шерстяные слаксы и свитер. Забежала в гостиную, — пес посмотрел на нее и ударил по полу хвостом. Когда она вышла к машине, только-только начинало светать.
На парковке перед больницей нашлось место недалеко от входа. Она чувствовала какую-то непонятную ей самой ответственность за то, что случилось с ее ребенком. Она подумала о негритянском семействе. И вспомнила имя Фрэнклин, стол, закиданный обертками от гамбургеров, и девушку-подростка, которая пристально наблюдала за ней, куря сигарету.
«Не рожай детей, — мысленно сказала она этой девушке, входя в двери больницы. — Ради бога, не надо».
Энн поднялась на лифте на третий этаж вместе с двумя медсестрами, которые только шли на дежурство. Была среда, семь утра — без нескольких минут. Когда двери лифта открылись, прозвучало какое-то объявление для доктора Мэдисона. Она вышла из лифта после медсестер, удалившихся в другую сторону и продолживших беседу, прерванную ее появлением в лифте. Она прошла по коридору в закуток, где сидела негритянская семья, те уже ушли, но стулья стояли так, словно они вскочили со своих мест буквально минуту назад. Стол был по-прежнему усеян обертками и стаканчиками, в пепельнице — гора окурков.
Энн подошла к посту. Сестра за стойкой причесывалась, то и дело зевая.
— Сегодня ночью оперировали мальчика-негритенка, — обратилась к ней Энн. — Его зовут Фрэнклин. Его семья ждала в комнате ожидания. Я хотела бы узнать, как его состояние.
Другая медсестра, сидевшая за столом позади стойки, подняла глаза от лежавшей перед ней таблицы. Зазвонил телефон, она сняла трубку, но продолжала смотреть на Энн.
— Он скончался, — сказала первая медсестра, перестав на секунду причесываться, и посмотрела на Энн. — Вы друг семьи?
— Я познакомилась с ними сегодня ночью, — объяснила Энн. — У меня у самой сын тут у вас в больнице. Я думаю, он в состоянии шока. Мы точно не знаем, в чем дело. Я просто хотела узнать, как Фрэнклин. Спасибо.
Она пошла по коридору. Двери лифта, того же цвета, что и стены, открылись, и худой лысый мужчина в белых брюках и белых полотняных туфлях выкатил из лифта тяжелую тележку. Ночью она не заметила эти двери. Мужчина выкатил тележку в коридор, остановился перед дверью, ближайшей к лифту, и сверился с табличкой на стене. Затем он наклонился и снял с тележки поднос. Он слегка приоткрыл дверь и вошел в комнату. Когда Энн проходила мимо тележки, до нее донесся неприятный запах теплой пищи. Она торопливо пошла дальше, не глядя на медсестер, и вскоре открыла дверь в палату сына.
Ховард стоял у окна, заложив руки за спину. Когда она вошла, он повернулся.
— Как он? — спросила она.
Подошла к кровати. Поставила сумку на пол возле тумбочки. Ей казалось, что ее не было очень долго. Она дотронулась до лица Скотти.
— Ховард, не молчи!
— Доктор Фрэнсис недавно приходил, — сказал Ховард.
Она пристально посмотрела на него и мысленно отметила, что у него слегка опущены плечи.
— Я думала, он придет сегодня не раньше восьми, — сказала она поспешно.
— С ним был еще один врач. Невропатолог.
— Невропатолог... — повторила она.
Ховард кивнул. Она заметила, что плечи его еще сильнее поникли.
— Что они сказали, Ховард? Ради бога, что они сказали? В чем дело?
— Они сказали, что заберут его вниз, чтобы сделать еще какие-то анализы. Они думают, что придется оперировать, милая. Милая, они будут оперировать. Они не могут понять, почему он не просыпается. С ним что-то серьезнее, чем просто сотрясение или шок, теперь они это поняли. Что-то с черепом, видимо, повреждение, все с этим связано, они считают. Поэтому они будут оперировать. Я пытался позвонить тебе, но ты, видимо, уже выехала сюда.
— О, господи.... Ховард, Боже милостивый! — Она взяла его за руки.
— Смотри! — воскликнул Ховард. — Скотти! Смотри, Энн!
Он развернул ее лицом к кровати.
Мальчик открыл глаза, потом закрыл. Затем открыл снова. Он смотрел какое-то время прямо перед собой, затем взгляд его переместился и остановился на Ховарде и Энн, потом опять ушел в сторону.
— Скотти! — воскликнула мать, бросаясь к сыну.
— Привет, Скотт, — сказал его отец. — Привет, сын.
Они оба ринулись к кровати. Ховард взял руку ребенка в свою и стал гладить ее и перебирать пальцы. Энн склонилась над мальчиком и целовала его в лоб снова и снова, обхватив ладонями его виски.
— Скотти, милый, это мамочка и папочка, — сказала она. — Скотти?
Мальчик смотрел на них, но явно не узнавал. Затем его рот открылся, глаза зажмурились, и он громко застонал, пока у него в легких не кончился воздух. Его лицо смягчилось и расслабилось. Губы приоткрылись, и сквозь стиснутые зубы он сделал свой последний выдох.
Врачи назвали это «неопознанной» окклюзией[1], они сказали, что это был редчайший случай — один на миллион. Возможно, если бы это как-то определили и срочно сделали операцию, то его еще можно было бы спасти. Но, скорее всего, нет. Ведь никаких показаний не было. Анализы и рентген ничего не выявили.
Доктор Фрэнсис был потрясен.
— Вы не представляете, что я сейчас испытываю. Это ужасно. Мне ужасно жаль, просто нет слов, — сказал он, ведя их в свой кабинет.
Там был какой-то врач. Он сидел на стуле, положив ноги на спинку другого стула, и смотрел телевизор, утреннюю программу. На нем была зеленая форма родильного отделения, широкие зеленые штаны и зеленая блуза, на голове зеленая шапочка. Он взглянул на Ховарда и Энн, затем на доктора Фрэнсиса. И тут же встал, выключил телевизор и вышел из кабинета. Доктор Фрэнсис подвел Энн к дивану, сел рядом с ней и заговорил тихим, утешающим голосом. В какой-то момент он наклонился и обнял ее. Она чувствовала, как его грудь поднимается и опускается возле ее плеча. Глаза ее были открыты, она даже не пыталась вырваться из его рук. Ховард прошел в ванную, но оставил дверь распахнутой. После бурного приступа рыданий он включил воду и умылся. Затем он вышел и сел возле журнального столика с телефоном. Посмотрел на телефон, так, как будто не знал, с чего же начать. Он сделал несколько звонков. Через некоторое время доктор Фрэнсис тоже стал куда-то звонить.
— Я могу что-то еще для вас сделать? — спросил он у них.
Ховард покачал головой. Энн смотрела на доктора Фрэнсиса, но, видимо, не понимала, что он говорит.
