Николай Никандров - Путь к женщине
Собрание привстает и устраивает оратору длительную овацию.
И опять слитный шум аплодисментов, и опять прежние раздирающие свистки.
– Что, завидно? – кричит кто-то по адресу неугомонных свистунов.
– Товарищи! – высоким голосом возглашает Шибалин. – Я верю, что благодаря необыкновенным усовершенствованиям советского радио недалеко то время, когда я смогу провозгласить бунт против старого быта и старого мышления сразу во вселенском масштабе!.. Я тогда стану вот так перед радиоприемником и скажу: "Люди земли! Народы мира! Жители этой планеты и тех, которые еще не открыты, но которые, быть может, тоже носятся во вселенском пространстве и также населены существами, подобными нам, то есть, как и мы, происшедшими от обезьяны! Мужчины и женщины! Женщины и мужчины! Те из вас, которые уже родились на свет и сейчас где-то живут, и те, которые еще только родятся в последующие времена и когда-то где-то будут существовать, – ко всем вам обращаюсь я со своим пламенным братским словом: с сего числа и сего часа да не будет среди вас "знакомых" и "незнакомых" и да будете вы все "знакомы" друг с другом, каждый со всеми и все с каждым!"…
Потом все тем же тоном манифеста Шибалин обращается к сидящим перед ним слушателям:
– И вы, члены нашего союза и наши гости, сколько вас тут сейчас есть в этом зале, если вы хотя капельку еще живые люди, а не окончательно одеревенелые манекены, вы тоже с сего числа считайтесь навсегда "знакомыми" друг с другом!
Ураган рукоплесканий заглушает дальнейшие слова оратора.
Хохот, визг, крики. Счастливо светящиеся лица, огнем сверкающие глаза. Две женщины, подруги, бросаются друг к другу в объятия, смеются, плачут.
– Наконец-то…
– Дождались все-таки…
Еще пронзительнее, чем прежде, прорезывают зал в разных направлениях свистки.
– Товарищи!!! Кончу тем, с чего начал: р-революции не было!!! Р-революция начинается!!! И да здравствует р-революция!!!
Обессиленный Шибалин спускается с кафедры, садится на стул, припадает губами к стакану с холодным чаем…
V
За столиками горячо обсуждают доклад Шибалина. Одни говорят за, другие против. Большинство первых.
– Можно сказать, размахнулся! – На всю вселенную!
– По всем планетам прошелся!
– Шаганул!
– Живых и мертвых колыхнул, затронул даже тех, которые еще не родились!
– Всему человечеству открыл освежающую отдушину, а то ведь прямо задыхались!
– Теперь-то будет легче!
– Теперь-то, конечно, пойдет!
– Теперь начнется!
– Теперь так не останется!
– Ай да Никита Шибалин! Можем гордиться таким человеком!
– Вот что значит широкая славянская натура!
– Товарищ! При чем же тут национальность? Вы уже начинаете! Не можете без погромов! Девять лет революции ничему вас не научили!
– В чем дело? Что ты гундосишь, черт носатый? Тебя никто не трогает, и ты молчи, пока не получил!
– Что-о? От кого получу, уж не от тебя ли?
– А хотя бы и от меня!
– Попробуй! Только попробуй!
– И попробую!
– Руки коротки! Ваше время прошло и никогда не вернется!
– А я вот тебе сейчас покажу, прошло или нет… На, получи!
– А ты думаешь, я не умею давать? Н-на! Н-на! В анкете пишешь, сволочь, "сын крестьянина-хлебороба", а на самом деле сын сельского попа…
– Н-на! Н-на! А ты вместе со своим отцом держал в Могилеве магазин готового платья, а в Москве выдаешь себя за рабочего… Н-на! Н-на!
– Товарищи, что же вы делаете, вы с ума сошли, что ли? Драться в союзе?! Не понимаю таких людей: сами аплодируют идее Шибалина о "вселенском братстве народов", а сами ищут повода перекусить друг другу глотку! И это кто же? Чего же тогда ожидать от других, простых смертных?! Товарищи, не стойте разинув рты, помогите мне растащить этих двух людоедов! Смотрите, как больно они садят друг друга: в зубы, в глаза, в бока… Оба уже в крови, даже невозможно смотреть… Вы этого тащите в эту сторону, а мы другого в другую. Ишь как сцепились – не расцепишь! Все волосы друг у друга повыдирали! У этого типа была замечательно красивая писательская шевелюра, а теперь – полюбуйтесь, что от нее оста лось: одни клочья! Теперь, без той шевелюры, его нигде не будут печатать!
– То-ва-ри-щи!!! Будем считать, что ничего не случилось…
VI
Трое молодых людей бегут между столиками по залу за ускользающей от них "незнакомой" девицей, шутят, смеются.
Первый, простирая за ней, как за убегающим счастьем, руки:
– Стойте, гражданка, стойте. Куда же вы бежите? Разве вы не слыхали, что говорил Шибалин?
Второй прихорашивается на ходу, поправляет наряд, при ческу:
– Ведь "с сего числа и с сего часа" все жители всех планет считаются раз навсегда "знакомыми" друг с другом! Разве вы не сочувствуете этому?
Третий загораживает перед девушкой дверь: – Не пущу! Не пущу! И чего вы стесняетесь? Кажется, не маленькая, должна сознавать…
Женщина приостанавливается перед загороженной дверью:
– Я не стесняюсь, только я не привыкла так сразу…
– Разве это сразу? – хохочут молодые люди.
– Пустите меня! – умоляет их девушка, улучает момент и прорывается в дверь.
Молодые люди юмористически переглядываются, строят несчастные рожи, потом смеются, ищут по залу глазами и, за приметив другую в одиночестве проходящую по комнате девушку, бросаются к ней:
– Ага! Вот эту не упустим!
Окружают ее кольцом, приплясывают вокруг, кривляются, как бесенята. Первый:
– Попались! Второй:
– Теперь "познакомимся"! Третий:
– Теперь вы наша!
Девушка смотрит, нет ли где выхода из кольца.
– Что значит "ваша"? Шибалин вовсе не об этом говорил!
Видя себя оцепленной, делает плачущую гримаску, опускает хорошенькое личико:
– У-у… Противные… Держите силой…
Первый осторожно, но крепко держит ее за локоток:
– Но как же с вами иначе, раз вы от нас убегаете?
Второй:
– Мы с вами попросту, мы по-товарищески вас просим: не уходите, посидите немножко с нами, побеседуйте!
Третий кривляется у нее перед носом, паясничает, поет, как в оперетке:
– Мы шибалинцы-с! Нам все можно-с! Мы ничего не признаем-с!
Девушка не может скрыть улыбку, осматривается, в конце концов разводит руками:
– Что же, ничего не поделаешь с вами, придется покориться.
Молодые люди, все трое, подпрыгивают от радости. Начинают преувеличенную суету, усаживаются вместе с девушкой вокруг столика тесной компанией.
Первый, подавая стул незнакомке:
– Садитесь, будьте гостьей и за стаканом чая поведайте нам, кто вы такая, откуда, зачем в Москве, чем дышите, о чем мечтаете…
Второй:
– А потом, если вы пожелаете, мы расскажем вам о себе.
Третий:
– О, это будет так увлекательно, так ново!
– Сказать по правде, – среди беседы обращается к девушке первый, – я целых три года об вас думаю.
Двое других:
– Три года?!
Девушка прячет улыбающиеся глаза в чашечку с чаем.
– Я это знаю…
– Откуда вы можете это знать?
– По вашим взглядам. Вы всегда так упорно, так пронзительно на меня смотрите.
– Да, это правда. Я три года так смотрел на вас, как житель Земли смотрел бы, скажем, на жителя Марса или наоборот.
Второй:
– Ха-ха-ха!
Третий:
– И еще тридцать три года смотрел бы и вздыхал, если бы не Шибалин со своей идеей!
Первый к девушке:
– Ваше имя? Девушка не сразу:
– Анюта Светлая.
– Это ваш литературный псевдоним, да? Вы поэтесса?
– Да. А ваши имена?
– Я Иван Бездомный.
– А я Иван Бездольный.
– А я Иван Безродный.
– Слыхала. А вы беллетристы? Иван Бездольный:
– Да. Только беллетристы.
Анюта Светлая пьет из чашечки чай; приглядывается к Ивану Бездольному:
– Все-таки странно, как это вы три года только смотрели на меня и только думали обо мне. Что же мешало вам познакомиться со мной?
– Предрассудок, так превосходно разоблаченный сегодня Шибалиным. Самому "познакомиться" считал "неудобным", а общего "знакомого", третьего лица, фактора, который мог бы нас свести, не находилось. Так и тянулось это глупое состояние три года.
Иван Бездомный:
– Целых три года думать об оной! Иван Безродный:
– Какая стойкость, какое постоянство! Анюта Светлая в чашечку:
– А познакомитесь – разочаруетесь…
Они сидят, оживленно беседуют, хохочут, бегают от сто лика в буфет за чаем, за бутербродами. К ним подбегают и от них отбегают такие же вновь познакомившиеся счастливцы.
"С сего числа и с сего часа да не будет среди вас незнакомых", – то и дело слышится, как весело цитируют за всеми столиками торжественные слова из манифеста Шибалина.
VII
За столиками компания одних мужчин, человек в шесть.
