Станислав Новицкий - Запуск разрешаю! (Сборник)
— Не обойдемся, — твердо сказал капитан, изучая документы. Он держался подчеркнуто официально и вежливо. Вежливость была холодной. Для М. А. абсолютно бесперспективной.
— Я вижу — вы начинающий водитель. Недавно получили права? — не то спросил, не то констатировал Шлейкин.
— Месяц назад, — с готовностью подтвердил М. А., вылезая из машины.
— И такое серьезное нарушение.
— Виноват. Выпили по глотку коньяка. После тяжелой операции.
— Где работаете?
— В больнице. Я врач.
— Ну и как сегодня живут доктора? Наверное, не очень?
— В каком смысле?
— В смысле зарплаты.
— Не очень. Но платят регулярно.
— Без задержек?
— Без. Правда, я работаю всего лишь три месяца. После института. Вот сегодня пятнадцатое. Выдали аванс. День в день. — М. А. старался быть простым, искренним и откровенным. Помнил по лекциям — это всегда располагает пациентов к доверительным отношениям. Вот и сейчас надо было наладить контакт.
— Это хорошо, что без задержек, — рассуждал инспектор, — А у нас случаются. Значит, аванс выдали, поэтому и выпили?
— Нет, я же говорю, после операции.
— Точно после?
— Разумеется. Я ведь хирург.
М. А. смотрел на инспектора открыто и доброжелательно. На минутку Шлейкин ощутил себя пациентом в кабинете доктора. Ему даже пришла в голову шальная мысль отпустить нарушителя. Но он быстренько взял себя в руки.
— Пьянство за рулем — не шутки. — Почему-то большинство инспекторов обожает фразы из наглядной агитации. Может быть, они придают им особый импульс внутренней уверенности. Настраивают на работу. — Если не согласны, проведем экспертизу…
— Экспертизы не надо. Я ведь не спорю.
— Тогда пройдемте.
В служебном автомобиле было казенно и неуютно. Как в отделении милиции. Из украшений — фуражка, перемотанный изолентой радар, бланки протоколов.
— Товарищ капитан, я первый раз. Мне до гаража триста метров. Хотите, я оставлю машину. Дойду пешком.
— Это — само собой.
— Может, ограничимся устным замечанием? А я больше не буду.
— Не ограничимся. Лишение прав будет для вас суровым, но справедливым наказанием, — сказал Шлейкин, вынимая из нагрудного кармана ручку.
Обрывки служебных переговоров с треском вырывались из рации. Где-то случилась авария. Семнадцатый вызывал тридцатого. Тот долго не отвечал. Инспектор выключил рацию.
Каждый занялся своим делом. Шлейкин тщательно разглаживал чистый бланк протокола. М. А. незаметно пересчитывал деньги в боковом кармане. Не знал, с чего начать. «Как давать? В автошколе этому не учат. А зря. Жизнь была бы проще. Надо бы ввести специальный раздел — дача взятки, — думал М. А. — О Аллах, чего только не придет в голову».
В конце концов он решил действовать.
— У вас, наверное, была трудная смена?
— Да, — согласился Шлейкин, не отрываясь от бумаги, — шестнадцатый протокол задень… И, главное, знают, что нельзя… Все равно нарушают. Думают, что пронесет. Нет, не пронесет… Водке не место на дороге!
— Вы знаете, я тоже так думаю.
— Осознаете?
— Разумеется. У меня к вам предложение. Давайте закончим нашу встречу на приятной ноте. — Смущаясь, М. А. положил между собой и инспектором крупную банкноту. Ее яркий цвет внес явный диссонанс в аскетическое убранство салона. «Легла как-то по-дурацки, — отметил про себя М. А., — не к добру это».
— Взятка? — Инспектор с укоризной посмотрел в глаза водителю. Брезгливо авторучкой отодвинул деньги. — Не перестаю удивляться. Шестнадцать протоколов за день и столько же попыток дать взятку. В какой стране живем… — Шлейкин покачал головой. — Стыдно, товарищ доктор!
Дождь застучал по крыше автомобиля, ударил в лобовое стекло, с шумом пробежался по капоту. После напряженной паузы М. А. медленно потянулся за купюрой, но инспектор шариковой ручкой с надписью «50 лет ГАИ» прижал ее к сиденью. Сурово произнес:
— Вам не повезло, гражданин. Сегодня мы проводим операцию «чистые руки».
— И… что?
— А то, что вас ждут крупные неприятности…
— Понял, — сказал М. А. и снова взял паузу. Надо было что- то делать. Что? Забрать деньги? Все отрицать? М. А. поразмыслил и осторожно доложил еще две купюры.
Ударила молния. Гроза набирала силу.
— Усугубляем? — инспектор неодобрительно покачал головой. — А между тем, операцию проводит коллектив.
— И… что?
— Боюсь, вам трудно будет отвертеться…
М. А. обмер в замешательстве.
— Большой коллектив?
— Из двух сотрудников, — сказал инспектор. Он показал на коллегу, деликатно стоявшего под навесом придорожного киоска.
М. А. нерешительно полез в карман и удвоил сумму.
Виновато сказал:
— Больше нет. Этого хватит?
— Хватит.
М. А. расслабился и облегченно выдохнул…
— Этого вполне достаточно, — ледяным тоном добавил инспектор, — чтобы сесть на пару лет за решетку. Дача взятки должностному лицу. Статья УК РФ.
М. А. снова напрягся. Теперь его можно брать голыми руками.
Но благородный инспектор не стал этого делать. Он тяжело вздохнул, как бы принимая на себя все грехи человеческие. Нехотя сунул деньги в служебную папку.
— Вы даже не догадываетесь, какому ежедневному риску подвергаете…
— Понимаю. Меня можно привлечь…
— Какому ежедневному риску вы подвергаете сотрудников инспекции. Думаете, взял гаишник деньги, сунул в карман и забыл. А для нас это серьезная психическая травма! Мы ведь тоже люди!
— Виноват.
— Виноват… Кто здоровье вернет?
Шлейкин задумался. Может быть, об утраченном на службе здоровье.
— Пить за рулем будем? — возвращая документы, спросил он мягко, по-отечески.
— Нет! — выпалил М. А.
— Претензии есть? — рука инспектора с водительскими правами зависла в воздухе.
— Боже упаси.
— Свободны.
Капитан Шлейкин снова включил рацию.
Через минуту счастливый М. А. сидел за рулем своего автомобиля и думал: «Хорошо, что легко отделался. Какие все-таки приятные и обходительные люди встречаются в Госавтоинспекции».
Жизнь явно налаживалась.
Всё для работы
Утром вызывает главный редактор студии телевидения Фрайман.
— Что ты опять натворил?
— Когда и где? — уточняю. — За мной числится масса хороших поступков.
— Говорят, ты разбил витрину магазина?
— Ложь.
— Директор гастронома звонила на студию. Ругалась с дежурным. Он передал мне. Честно говоря, — сознался Фрайман, — я не все понял. В общем, утверждают, ты выдавил стекло в торговом зале. Похитил колбасу, сыр. Вот ключевые слова.
— Я?
Главное, не дать Фрайману завестись. А то будет накручивать. Не остановишь. Уж лучше наступать самому:
— Да это у меня украли шесть палок импортной колбасы! И шесть кусков иностранного сыра!
— Опять врешь…
Фрайман устало опустился в кресло. Открыл лежавшие на столе микрофонные папки. Полистал сценарий. Отбросил его в сторону. Взялся за гонорарные ведомости, но не мог сосредоточиться:
— Причем обманываешь нагло, бестолково. Я бы даже сказал, вызывающе глупо. Ты опускаешься ниже минимально приличного уровня. Теряешь квалификацию. Я начинаю беспокоиться за интеллект подчиненных.
— В смысле?
— Твое вранье очевидно! Его уже не надо проверять. — Главный редактор не мог усидеть на месте. Поднялся. Быстро заходил по кабинету, роняя пепел от непогашенной сигареты. — Сам подумай, Сережа, откуда у тебя импортная колбаса, сыр? Скажи еще, что похитили черную икру, ананасы, бананы, копченые оленьи языки…
Мощная фигура Фраймана вопросительно застыла: «Попался?»
И, верно, если б я так соврал, крыть было бы нечем.
Все магазины нашего города давно и безнадежно пусты. В мясных секциях гастрономов иногда выбрасывают обрезанные кости. Их тут же с боем расхватывают. В рыбных отделах — только банки с морской капустой. В «Овощах и фруктах» советские граждане роются в ящиках с гнилой картошкой, морковкой, свеклой. Отбирают что получше и несут взвешивать. Из авосек капает слизь с запахом нечищеных погребов и развитого социализма.
Весь дефицит отпускается по специальным бумажкам с печатью — талонам.
Чтобы отоварить месячные талоны на масло, колбасу, чай, сахар, водку, приходится часами стоять в длинных очередях. А еще надо поймать момент рождения этой самой очереди. Это непросто. Попробуйте спрогнозировать движение циклонов, активность вулканов, шторм, землетрясение. И все это без длительных наблюдений, расчетов и специального оборудования. Так и с очередями. В уравнении слишком много неизвестных. К тому же надо как-то вклиниться в первую сотню людей с талонами. Иначе цветные бумажки не отоварить. Октябрьские считаются просроченными в ноябре. Ноябрьские не принимаются в декабре. И так далее — по календарю.
