Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь
Сначала Чжэн Чжун хотел все заслуги приписать себе, но, опасаясь, что потом правда все равно вылезет наружу и Ма Вэньбинь обо всем узнает, он, Чжэн Чжун, может опозориться. Ведь тоже самое случилось, когда несколько дней назад Ли Сюэлянь устроила побег, а он решил это скрыть. Поэтому он сказал правду.
— Простой работник нашего суда додумался, он родственник того мужчины, с Ли Сюэлянь тоже знаком.
— Какой же это простой работник, это настоящий политик.
Чжэн Чжун испугался, не зная, к чему клонит Ма Вэньбинь, поэтому не решился отреагировать на его слова. Ма Вэньбинь продолжил:
— Чтобы уладить проблему с Ли Сюэлянь, он выбрал совершенно иную тактику. Пока мы корпели над ее разводом, ему пришло в голову выдать ее замуж.
Смекнув, что Ма Вэньбинь стал хвалить человека, пусть даже не его, Чжэн Чжун обрадовался, словно эти слова относились лично к нему. Он тотчас шутливо подхватил:
— Это точно. Прямо как на войне, отрезал хвост противнику.
— Да я не о том. Я хочу сказать, что мы решали эту проблему двадцать с лишним лет и при этом всегда ограничивались рассмотрением жалобы. Как говорится, если болит голова — лечим голову, а если нога — ногу. в результате за годы мы только усугубили проблему. Это называется «наступить на арбузную корку» и довериться судьбе. а тут человек смог одним махом уничтожить болезнь на корню, предложив выдать Ли Сюэлянь замуж. Она обзаведется семьей, и мы забудем, как ее звали.
Чжэн Чжун тут же попытался вставить:
— Точно, как только она выйдет замуж, мы навсегда избавимся от этой головной боли.
— Как зовут этого человека?
Чжэн Чжун понял, что Ма Вэньбинь интересуется этим человеком не просто любезности ради. Настал ключевой момент, когда стала прорисовываться перспектива политического роста этого человека. Точно так же Ма Вэньбинь заинтересовался им самим после того, как Чжэн Чжун, будучи в должности заместителя начальника соседнего уезда усмирил пикетчиков, окруживших здание уездной управы. и то, что сейчас Ма Вэньбинь интересовался человеком, придумавшим устроить свадьбу Ли Сюэлянь, означало, что мэр оценил его заслуги. Сначала Чжэн Чжун не собирался раскрывать все карты, но он понимал, что если что-нибудь утаит, Ма Вэньбинь все равно узнает это через другие источники. Что касалось вопроса кадров, здесь Ма Вэньбинь всегда держал слово и никаких вольностей не допускал. Поэтому Чжэн Чжун сразу выпалил:
— Его зовут Цзя Цунмин.
Ма Вэньбинь даже охнул от восхищения:
— А он непрост, и имя свое не зря носит, полностью его оправдывает.
Чжэн Чжун решил поддержать разговор:
— Мы в уезде как раз собираемся выдвинуть его на должность заместителя председателя суда.
Ма Вэньбинь, воздержавшись от комментариев, повесил трубку.
Итак, финал близился к обоюдной счастливой развязке.
Но тут, к неожиданности Цзя Цунмина, который со своей стороны уладил все дела, Чжао Большеголовый стал слать ему эсэмэски с намеками о том, что проблемы с работой его сына все еще никак не решились. а поскольку Цзя Цунмин во время разговора с начальником уезда Чжэн Чжуном из-за своих личных интересов умолчал о сыне Чжао, решив, что поднимет эту тему сразу после утверждения своей кандидатуры на место заместителя председателя, то теперь, при получении таких эсэмэсок, его несколько мучила совесть. Сначала он всю ответственность взял на себя и в ответ писал, что скоро все решится. Чжао Большеголовый, приняв это за правду, начинал уточнять, сколько конкретно времени займет это «скоро», три дня или пять дней? в таких случаях Цзя Цунмин старался увильнуть от прямого ответа, продолжая кормить обещаниями. Чжао Большеголовый заволновался и решил позвонить Цзя Цунмину. Договориться по-хорошему им не удалось, они сразу перешли на повышенные тона. Именно этот разговор и разбил котел, в котором уже сварился рис, потому как именно его и подслушала Ли Сюэлянь. Едва Чжао успел отсоединиться, как в комнату, хлопнув дверью, вошла Ли Сюэлянь.
— И кому же ты звонил, Чжао Большеголовый?
Заметив разъяренную Ли Сюэлянь, он понял, что все пропало, и все-таки изо всех сил старался доиграть свою роль.
— Лао Чу — продавец ослятины из уездного центра задолжал мне две тысячи. Хотел поторопить его с возвратом, а он еще упирается.
Ли Сюэлянь отвесила ему звонкую пощечину.
— Он еще врать мне будет! Я слышала все, что ты говорил. Эх ты, я-то думала, что ты действительно хотел на мне жениться, а ты просто обманывал меня!
Сделав паузу, она добавила:
— И ладно бы просто одурачил. Но как ты мог спутаться с этими казнокрадами и исподтишка строить мне козни?
Она заводилась все сильнее, потом сняла туфлю и стала наотмашь бить ею Чжао по лицу, голове, и всему, чему придется. Защищаясь от побоев, Чжао решил забиться под кровать. Пытаясь спрятаться, он то и дело выкрикивал:
— Я тебя не обманывал, никаких козней не строил, я правда хочу на тебе жениться.
Снова и снова он пытался ей объяснить:
— Послушай меня, ты совсем не так все поняла.
Однако Ли Сюэлянь не желала его слушать и теперь дала пощечину уже себе:
— Какая же я все-таки идиотка. Так мне и надо! Двадцать лет жаловаться, чтобы в конце концов снова остаться в дураках.
Она заплакала:
— Если бы я поехала жаловаться, то хотя бы не опозорилась. а так меня обманули, затащили в постель, да еще и всем об этом рассказали. и как мне жить после этого?
Она разрыдалась в голос. Чжао Большеголовый вылез из-под кровати, не зная, как ему поступить. Похоже, что бы он ей теперь не сказал, она больше ему не поверит. Поэтому, решив признать свою вину, он, заикаясь, сказал:
— Меня просто к стенке приперли, все из-за моего сына, которого нужно устроить на работу. Вообще, это была не моя идея, а члена судебной коллегии Цзя Цунмина.
Запинаясь, он добавил:
— Не переживай, если даже я не решу проблему сына, я все равно женюсь на тебе.
Ли Сюэлянь вдруг перестала плакать и, не обращая никакого внимания на Чжао Большеголового, начала собирать свои вещи. Она в два счета запихала свои пожитки в сумку, забросила ее на плечо, пинком открыла дверь и вышла вон.
Понимая, что все пропало, Чжао Большеголовый поспешил за ней, уговаривая на бегу:
— Постой, нам нужно кое-что обсудить.
Но Ли Сюэлянь, не замечая его, уверенным шагом вышла из гостиницы. Чжао продолжал ее преследовать:
— Это я во всем виноват. не нужно мне было вступать в сговор за твоей спиной. Если хочешь им отомстить, я — на твоей стороне, давай вместе их одурачим?
Ли Сюэлянь по-прежнему его не замечала, шагая в направлении главной улицы. Покинув переулок, она повернула направо и уперлась в продовольственный рынок. Там шла оживленная торговля, туда-сюда сновали покупатели. Но Ли Сюэлянь шла напролом сквозь толпу. Наконец Чжао Большеголовый ухватил ее:
— Если нужно выпустить пар, можешь меня ударить.
Ли Сюэлянь в это время как раз поравнялась с мясной лавкой. Она схватила лежавший на плахе нож и повернулась к Чжао:
— Да знаешь ли ты, что я убить тебя готова?
С этими словами она приставила нож к его груди. Чжао со страху отпрыгнул от нее подальше. Они напугали и мясника, и всех, кто оказался рядом. Окружающие приняли их за поссорившихся супругов и принялись успокаивать. Чжао Большеголовый кричал:
— Если собралась жаловаться, езжай, но ведь сама же говорила, что боишься заблудиться. Куда ты теперь?
Ли Сюэлянь так же сквозь толпу ему прокричала:
— Знаешь, Чжао, если бы этого не произошло, я бы не поехала жаловаться. а теперь я просто обязана сделать это. Я бы еще вытерпела открытую войну, но раз вы устроили заговор за моей спиной, то и я теперь оторвусь. Давай же, звони, докладывай. на этот раз я буду не я, если не устрою смертельной схватки!
10Побег Ли Сюэлянь из города Тайань провинции Шаньдун снова наделал большой переполох в ее родном уезде и городе. Только теперь все было гораздо запутаннее, чем когда она убегала из своего уезда. Если тогда силами полицейских ее можно было окружить, то теперь, пока она находилась за пределами своей провинции, полицейских следовало отправлять в Шаньдун, а это было и накладно, и нерационально. Да и времени на это уже не осталось: раз Ли Сюэлянь покинула Тайань, то в провинции Шаньдун она задерживаться не станет, а, скорее всего, прямиком направится в Пекин. Сейчас ее появление там было гораздо нежелательнее, чем несколько дней назад. Ведь открытие съезда ВСНП уже состоялось. Если бы съезд еще не начался, то что-то еще можно было бы исправить, не то что сейчас. Если же она вдруг снова прорвется в Дом народных собраний, то последствия будут куда серьезнее, чем двадцать лет назад. в прошлый раз, попав в Дом народных собраний, она и так уже обрела славу современной Сяо Байцай. а если ей удастся провернуть это дело повторно, тогда она прославится не меньше, чем убитый бен Ладен. и тогда неизвестно, сколько руководителей попадет под горячую руку.
