Джулиан Барнс - Глядя на солнце
ВЫ ЖАЛУЕТЕСЬ НА СМЕРТЬ ИЛИ НА ЖИЗНЬ?
«Это не настоящий вопрос. На обе, разумеется, потому что они одно».
И ЧТО ВЫ НАМЕРЕНЫ ПРЕДПРИНЯТЬ?
«Не знаю. Страх смерти — непобедимый человеческий инстинкт?»
УЖЕ НЕТ. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ. ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ УДАЛЕНИЕ ЗУБНОГО НЕРВА.
«Я пришел не за таблетками счастья. Я имел в виду совсем не это».
РАЗУМЕЕТСЯ. ЭТО БЫЛО БЫ ОСКОРБИТЕЛЬНО. СУЩЕСТВУЮТ БОЛЕЕ СЕРЬЕЗНЫЕ МЕТОДЫ. ВЫ ЗНАЕТЕ ПРО ВНПС?
«Нет».
ПОЖАЛУЙСТА, УХОДЯ, ПОПРОСИТЕ 166, НО НЕ ЗАБУДЬТЕ СПРОСИТЬ СЕБЯ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ВЫ ХОТИТЕ УТРАТИТЬ СТРАХ СМЕРТИ. НАШ РАЗГОВОР ДОСТАВИЛ МНЕ БОЛЬШОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ. ARRIVEDERCI.[15]
Черт, эта машина умеет действовать на нервы. Arrivederci? Она напугала с его фамилией или еще что-то? Или же это просто выбранный наугад сигнал отключения. В этом случае ему, пожалуй, следовало отплатить той же монетой: попрощаться наугад по-эскимосски, или по-маорийски, или еще как-нибудь. Потереться носом из стороны в сторону об экран — может, это встряхнуло бы скотину.
Регистраторша, которая дала ему бланк завещания, теперь вручила ему 166, как будто знала, что он попросит эту брошюру. Не следовало бы ей этого делать, подумал он. И не следовало улыбаться и говорить: «Думаю, мы скоро снова увидимся». Может, он пойдет и покончит с собой, просто чтобы обмануть ее ожидания. Уплывет в море в лодке на веслах, спрыгнет, хлопая своими крыльями, с колокольни, найдет какой-нибудь современный эквивалент. Скажем, с самолета без парашюта, прикинул он.
Вернувшись домой, он почувствовал, что брошюра жжет ему карман, обжигая стыдом, будто образчик специфической порнографии. Он дождался, чтобы Джин ушла спать, брызнул себе вискосоды из автомата и устроился поудобнее. ВНПС, как выяснилось, означало «Впечатления На Пороге Смерти», баюкающие сны — или духовные видения, — которыми наслаждались больные в коме до того, как выкарабкались из ухода в небытие. Неудавшиеся самоубийцы, уцелевшие в автокатастрофах, пациенты, пострадавшие от обычных ошибок на операционном столе, — все сообщали о пребывании в особой форме сознания, разреженного, но не угасающего. Неподвижное тело на больничной койке было всего лишь затемненным домом, а внутри продолжалась связная жизнь.
Исследователи начали собирать свидетельства еще в семидесятых, и вскоре установили, что основные стадии Впечатлений На Пороге Смерти поддавались точному определению, подобно остановкам на Крестном Пути. ВНПС типично начинались с освобождения от боли и с нахлынувшего ощущения безмятежности. Затем следовали невесомость, усиление восприятия и отторжение от физического тела. Спокойно и без мук «я» покидало смирительную рубашку плоти; оно воспаряло, останавливалось под потолком и с отстраненным любопытством бросало взгляд вниз на летаргичную брошенную там оболочку. Некоторое время спустя освободившееся «я» отправлялось в символический путь через Темный Тоннель в направлении Страны Света. Это были мгновения радости и оптимизма, пока путник не достигал Границы — реки, которую ему воспрещалось пересекать, двери, которая не открывалась. И тут исполненный надежды путник в отчаянии понимал, что Страна Света недоступна — во всяком случае, на этот раз — и что возвращение в покинутое тело неизбежно. Это насильственное возвращение в мир плоти, и боли, и времени всегда ознаменовывалось всепроникающим разочарованием.
Однако имелось и нежданное утешение: пациенты расставались со своими ВНПС без малейших следов страха перед своей грядущей смертью. Как бы ни истолковывались их видения Страны Света (некоторым оно подтверждало истинность религии, другие видели в них просто неуемную человеческую способность верить в сбыточность желаний), практическим следствием было искоренение смертного ужаса. Кома, это подобие смерти, оказалась ключевым фактором: контрольные группы — те, кто просто терпел невыносимую боль, заложники, приговоренные к смерти и неожиданно освобожденные, — выдавали куда более случайные и разбросанные результаты. Исследователи продолжали следить за рядом познавших ВНПС и расспрашивали их уже на смертном одре; тут цифры несколько снижались, однако процент свободы от страха оставался выше девяноста.
ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ УДАЛЕНИЕ ЗУБНОГО НЕРВА… Вот так просто, подумал Грегори. Просверлить дентин и выжечь нерв. Конец ночной бессоннице.
Следующие два дня он провел у себя в комнате. Порой, пока он сидел и слушал джаз, кларнет отделялся, воспарял и короткий миг стенал над инертным телом звука; и это напоминало Грегори — кратко и словно бы под углом — о заданном ему вопросе. Но его ответ, в сущности, не был результатом мыслительного процесса. Слишком уж он был для этого легким, слишком инстинктивным. Как щелкнуть выключателем, пнуть камень, нажать на кнопку.
Когда он вернулся в сине-зеленую кабинку, экран был в бодро-веселом настроении — один любитель ранних прогулок приветствует другого, а по земле еще стелется утренний туман, а птицы возбужденно обсуждают свет дня.
ПРИВЕТИК. РАД ВАС ВИДЕТЬ. НЕ ОЖИДАЛ УВИДЕТЬ ВАС ТАК СКОРО.
«Привет».
НУ, ТАК МЫ ПРОЧЛИ НАШУ 166?
«Да».
И НАМ БЫ ХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ НАШ СТРАХ СМЕРТИ БЫЛ КЛИНИЧЕСКИ УДАЛЕН?
«Нет». О!
Против обыкновения Грегори ощутил себя господином положения.
«Нам хотелось бы удалить, — печатал он неторопливо, словно снисходя пальцами, — не страх смерти, а саму смерть!»
НЕВОЗМОЖНОЕ ВСЕГДА ТРЕБУЕТ ЧУТЬ БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ.
Машина возвратила себе веселую бодрость, если только тон не был случайным фактором. Грегори встал и направился по коридору выпить кофе. Когда он вернулся, экран заполняли энергичные ободрения. ТАК ДАВАЙ ЖЕ! и ДАВАЙ НА РАВНЫХ! и ВОЙДИТЕ, ПОКА РАСЦЕНКИ САМЫЕ НИЗКИЕ! и ВЫ СИДИТЕ ЗДЕСЬ УЖЕ ДВЕ С ПОЛОВИНОЙ МИНУТЫ. Грегори стер их все быстрым нажимом на Ввод и перевел мерцающий курсор на поле Вопросов. И напечатал: «Религия».
КОТОРАЯ РЕЛИГИЯ?
«Религия вообще».
ПРОДОЛЖАЙТЕ.
Грегори не был уверен, как это сформулировать. Но, предположительно, АП могла пользоваться банком КОНа.
«Каково современное положение религиозной веры?»
ПЕРЕПИСЬ 2016: АНГЛОПАПИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ — 23 %, ИСЛАМ — 8 %…
Отбой. Его интересовало не это.
«Насколько сильна вера тех, кто верит?»
КОЛЕБЛЕТСЯ ОТ СЛАБОЙ ДО ФАНАТИЧНОЙ, РЕКОМЕНДУЮ БРОШЮРУ 34в.
Нет, он вряд ли попросит эту брошюру. Ну, раз в это утро АП была явно в раздрыге, почему бы не взять приятельский тон и не перейти на личности?
«Ты веришь в Бога?»
НЕ НАСТОЯЩИЙ ВОПРОС.
Как и следовало ожидать.
«Почему это не настоящий вопрос?»
ТОЖЕ НЕ НАСТОЯЩИЙ ВОПРОС, В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ДАВАЙТЕ-КА ПОГОВОРИМ О ВАС. ВЫ ВЕРИТЕ?
Грегори улыбнулся.
«Ну, я об этом подумываю».
КАКОВЫ ГЛАВНЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ? — последовал мгновенный вопрос.
«Главные возражения таковы: 1) Неправдоподобность. 2) Отсутствие прямых доказательств. 3) Проблема Зла. 4) Детская смертность. 5) Священничество. 6) Религиозные войны. 7) Инквизиция…»
Грегори почувствовал, что начинает исчерпываться. Должны же быть внушительные аргументы, которые он упустил. Как насчет того, что Христос был одним из сотни схожих пророков, а обломков Истинного Креста Господня хватило бы на шпалы железной дороги от Лондона до Эдинбурга?
ВАЖНО РАЗЛИЧАТЬ РЕЛИГИОЗНУЮ ВЕРУ ОТ РЕЛИГИОЗНОЙ ПРАКТИКИ. ЛЮДИ НЕСОВЕРШЕННЫ. ДАЖЕ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ. КОЛИЧЕСТВО ЛЮДЕЙ, ИСТРЕБЛЕННЫХ ИНКВИЗИЦИЕЙ, КСТАТИ, ОЧЕНЬ ПРЕУВЕЛИЧЕНО. ДЕТСКАЯ СМЕРТНОСТЬ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ СОСТАВЛЯЕТ ДЛЯ СОЕД. КОРОЛЕВСТВА 0,002 %. ПРОБЛЕМА ЗЛА, КАК ВЫ ЕЕ СФОРМУЛИРОВАЛИ, ЗАМЕТНО УТРАТИЛА АКТУАЛЬНОСТЬ БЛАГОДАРЯ ТАБЛЕТКАМ СЧАСТЬЯ И БЕСПРЕСТУПНЫМ ЗОНАМ. И В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ УРАВНИВАЕТСЯ СВОБОДОЙ ВОЛИ. НЕПРАВДОПОДОБНОСТЬ И ОТСУТСТВИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ВАШИ ГЛАВНЫЕ КОЗЫРИ.
«Но это правда? Как ты считаешь?»
ПО ОДНОМУ ЗА РАЗ, БУДЬ ТАК ДОБР, ЧАРЛИ.
«Это правда?»
РЯД ПРАВИТЕЛЬСТВ ОДОБРИЛ ПОЛИТИКУ СТРОГОГО НЕВМЕШАТЕЛЬСТВА.
«Значит ли это, что ее считают полезной?»
СКАЖЕМ: НЕ ВРЕДНОЙ.
Поскольку машина словно бы расстегнула пуговицы (стопка в руке, туфля болтается на большом пальце ноги), Грегори опять подсунул ей свой не настоящий вопрос.
«Строго между нами двумя, что ты думаешь о ней, скажи по-честному».
ШЕСТЬ НА ПОЛДЮЖИНЫ, БОСС.
«Она помогает людям?»
В ЦЕЛОМ НЕ ИСКЛЮЧЕНО.
Но это было совсем не то, о чем собирался спросить Грегори; его просто-напросто спровоцировали. Выяснились две вещи: во-первых, АП была запрограммирована с оглядкой на социальную политику; истина смешивалась с тем, во что она считала полезным (или хотя бы не вредным) верить. Во-вторых, машина была не просто жужжащим хранилищем ответов. Часть ее психотерапевтической функции заключалась в том, чтобы улещивать вас более аккуратно задавать вопросы. И правильно, подумал Грегори: в конце-то концов, тщательно сформулированный вопрос это уже своего рода ответ.
