Владимир Сорокин - Сахарный кремль
Помочившись, Саша промокнула промежность бумажкой с министром, кинула ее вниз, встала, подтянула трусы с рейтузами, вышла из нужника. Над ее головой неровно пролетела сорока. Саша набрала в кладне охапку дров, понесла к избе, осторожно ступая по тонущим в грязи дощечкам. Взошла на крыльцо, толкнула дверь правым боком, прошла сени, вошла в избу и сразу свалила дрова к печи, выбрала три полена потоньше, сунула на печь посушиться. Отряхнула кофту, переобулась в полуваленки, глянула на телят. Напившись молока, те лежали на соломе, пожевывая маленькими смешными ртами. Саша взяла стакан с остатком только что сбитой сметаны, большую ложку, села на лавку к окну. И поглядывая в заросшее геранью окно, съела сметану.
В окне за это время ничего не произошло.
Саша поставила пустой стакан на край стола, облизала ложку, сунула в стакан. Кошка стала тереться о ногу.
— Да ты ж наелася токмо что! — отпихнула ее Саша.
На заднем дворе залаял Дружок. Послышалось ворчание мотоцикла, и Саша разглядела сквозь герань подъехавшего Ваню.
Она встала с лавки, вышла на крыльцо. Притулившись, как всегда, у забора палисадника, Ваня заглушил мотор, слез с трехколесного мотоцикла с объемистым серебристым кузовом с надписью «КУРИНЫЙ МИР».
— Быстро собрался-то! — усмехнулась Саша, ежась от внезапного порыва мокрого ветра и обнимая себя за локти.
— Нам собраться — токмо подпоясаться, — Ваня улыбнулся ей мелкими прокуренными зубами.
Открыл дверцу кузова, вразвалку двинулся к Саше, чавкая грязью.
— А я-то думала, ты в понедельник поедешь.
— Не поеду. Не заставят, — он взошел на крыльцо, встал рядом с Сашей и, не переставая улыбаться, посмотрел ей в глаза.
— Подвезло мне, стало быть, — отведя глаза, Саша открыла дверь, пропуская его в сени.
— Подвезло, эт точно.
Ваня вошел в сени, по-деловому открыл дверцу чулана, взял запечатанный ящик, понес к мотоциклу. Саша пошла за ним:
— Думала, не наберу, да набрала, слава тебе, хоссподи.
— Чаво, телята обсосали?
— Да пустое молоко-то, вясна ведь.
— Вясна, знамо дело.
Ваня задвинул ящик в кузов, закрыл забрызганную грязью дверцу. Вытер руки о ватник, глянул Саше в глаза:
— Чаю стакан нальешь?
— Чаю? — улыбнулась Саша.
— Мать печку ыщо не стопила, а генератор сдох, соляра нет.
— Налью.
Саша пошла к крыльцу, оглянулась по сторонам.
Ваня двинулся следом. Войдя за Сашей в избу, он снял кепку, перекрестился на иконы, повесил кепку на крюк, пригладил редкие, всклокоченные волосы. Пока Саша наливала в кипятильник воды, присел к столу, положил перед собой смуглые, полусжатые в кулаки руки с большими выпуклыми ногтями, огляделся:
— Неделю тому прявез две канистры. А утром — чих, чих, и ни пролика.
— Кучеряво живете, — Саша поставила перед ним кружку, сунула в нее пакетик чая, села напротив.
— Да мать все пузырь глядит, про сиротку.
— «Алевтину»?
— Ага.
Иван смотрел на Сашу. Она вздохнула, глянула в окно:
— А я токмо новостя гляну, да и то не кажный дён.
— А я его и вовсе не смотрю.
— И правильна.
Саша снова глянула в окно. Ходики пропискнули 9:30.
— Не опоздаешь? — Саша глянула на часы.
— А! — махнул кулаком Ваня. — Подождут. Нашли ишака.
Кипятильник закипел. Саша встала, принесла, налила кипятку в кружку.
— А ты попьешь? — Иван вынул из кармана бумажный сверток, стал разворачивать.
— Да я уж пила.
— Я вот, гостинчик табе прявез.
Ваня развернул бумагу. В ней была Кутафья башня от сахарного Кремля.
— Во как, — Саша поставила кипятильник на стол, взяла башню. — Откудова?
— Свояк привез.
— Хорошенькая.
— Умеют, — Ваня смотрела на Сашу. — Дай нож.
Саша выдвинула из стола узкий ящик, вынула и протянула Ивану большой кухонный нож с деревянной истертой ручкой. Иван забрал у нее башенку, уложил на свою левую ладонь, размахнулся ножом и расколол башню пополам. Протянул половинку Саше, сахарные крошки ссыпал себе в рот:
— Садись, попей.
Саша налила себе кипятку, положила чайный пакетик, села, помешивая ложечкой. Ваня обмакнул свою половинку башни в чай, пососал, откусил. Запил чаем. Саша обмакнула свои половинку в чай, пососала, запила. Глянула в окно. Ваня грыз сахар, глядя на Сашу.
— Свояк у Медыни байку новую про государеву нявестку слыхал, — проговорил он, громко прихлебывая чай.
— Про Настёну?
— Ага. Значит, у Кремле есть красавица, три пуда говна на ей таскается, как поклонится — полпуда отломится, как павой пройдет…
— Два нарастет.
— Слыхала уж? — засмеялся Ваня.
— Слыхала.
— Павой, а? — смеялся Ваня, подмигивая.
— Чаво ей павой-то не ходить? Чай, коров ня доять.
— Не доять, точно. За нее подоят.
— И подоят и все сделают.
— Точно.
Помолчали, прихлебывая чай. Вдруг зазвонила лежащая на столе дальнеговоруха. Возникла крошечная, нечеткая голограмма: лицо старухи в платке.
— Эт хто это? — спросила старуха, прищуриваясь.
— Дед Пихто! — насмешливо ответила Саша, прихлебывая чай. — Вы куда звоните?
— Настя?
— Я не Настя, — усмехнулась Саша.
— Настя у Кремле! — добавил Ваня.
Они с Сашей засмеялись. Старуха исчезла.
— А чего ты себе «Радугу» не поставишь? — спросил Ваня.
— На пролика она мне сдалася?
— Ну, как… большое все. И видать лучше.
— И так сойдет.
Саша смотрела в окно, посасывая сахар и запивая чаем. Ваня поглядывал на Сашу. На деревне залаяли две собаки. Дружок заворчал, потом залаял. Собаки, налаявшись, смолкли. Дружок поскулил, взвизгивая. Потом тоже смолк. Пролетел самолет.
Молча допили чай и съели башню.
— Ну, ладно, — Ваня потер свое колено. — Пора мне.
— Поедешь? — встала Саша.
— Поеду, — усмехнулся он. — Спасибо за чай.
— Пожалста.
Ваня встал, пошел к двери, снял с крюка кепку, надел, сдвинув на затылок. Открыл дверь, шагнул в сени. Саша вышла следом. В полутемных сенях Ваня вдруг обернулся, неловко обнял Сашу. Саша стояла неподвижно.
— Ты думаешь, что я кобель? — спросил он.
— Ничаво я не думаю, — Саша вздохнула.
Ваня попытался ее поцеловать, но она отвела губы.
— Обиделася? — спросил Ваня, беря ее за щеку.
— Ничаво я не обиделася.
— А чаво?
— Ничаво.
Постояли. Ваня держал Сашу за щеку. На заднем дворе заворчал Дружок.
— Саш.
— Чаво?
— Можно я сегодня приду?
— Как хочешь.
Ваня снова попытался ее поцеловать. Саша снова отстранилась.
— Чаво-то ты… это… — он гладил ее щеку. — Чаво ты?
