Константин Смелый - Это даже не умрёшь
На этих словах Жора взял меня за руку. Меня послали спасти вас, Роман Романыч! Бежимте! Я спрашиваю, как? Он говорит, у меня есть первоклассный план, мы привезли сегодня новое оборудование и материалы на двух микроавтобусах, уезжаем через сорок пять минут, порожняком, от заднего крыльца. Там сесть невозможно, вас сразу заметят, но я как бы забуду телефон в столовой и остановлюсь, когда буду объезжать здание, чтобы за ним сбегать. Остановлюсь прямо под окнами туалетов, которые в левом крыле на втором этаже. Я говорю, мне что же, прыгать оттуда? И как насчёт вышек и вообще людей на территории? Ежели кто мимо пойдёт? И машину – её что, не досматривают на выезде? Он закивал головой, мол, да, досматривают, но только для галочки, известное дело, откроют заднюю дверь и закроют, а вы на пол ляжете, под один из пустых ящиков, он длинный, надо будет только ноги поджать немножко. Вылезайте через крайнее левое окно, прямо под ним вход в подвал с козырьком, совсем невысоко прыгать и дальше слезать легко, от ближайшей вышки его клён загораживает, да и вообще уже будет темно, а по территории вряд ли кто будет ходить, потому что сборная России играет архиважный матч с Лихтенштейном. Или с Люксембургом. Как слезете, запрыгивайте в машину через переднюю дверь, я открытой её оставлю, чтоб не хлопала, и перебирайтесь через сиденья назад, а дальше я прибегу и покажу, как вам укладываться.
Короче говоря, я сказал, хорошо. Подумал, у меня ещё сорок минут на размышления – если что, просто не вылезу и всё. Жора сверил со мной часы и стиснул мне руку опять, чуть ли не со слезами благодарности. Высшие сущности помогут нам, Роман Романыч! И убежал обратно по кустам.
Объятый смятеньем, покурил я ещё и пошёл в столовую. Там трое коллег сидят над пивом и возбуждённо обсуждают Ромашко. Остальные, говорят, пошли футбол смотреть. Пригласили меня к столу, но я отмахнулся. Нашёл в холодильнике лазанью, сунул в микроволновку, и тут, Женька, рука судьбы. Увидел полбутылки красного вина в приоткрытом шкафчике. Выдул её прямо из горла, ковыряясь в расплывшейся лазанье. Смятенье мгновенно прошло, и объяла меня решимость. Думаю, да к лешему всё это, любопытство моё выгорело, виски поседели, лавры и нобелевские премии мне никак не светят, какого чёрта я буду производить бессмертных кретинов, пускай даже из фээсбэшников, этим и без меня есть кому заняться. Надо, думаю, драпать за политическим убежищем и покоем, вслед за тобой и Викой. В общем, взял из шкафа стакан, налил в него воды и направился к коллегам. По пути подобрал солонку. Поставил им стакан посреди стола и говорю, друзья, щас я вам открою страшный секрет и вручу ключ, смотрите внимательно. Насыпал в воду соли, размешал ложкой, подержал там палец и обвёл всех многозначительным взглядом. Кондрашов натурально чуть не съел стакан глазами, прямо подался к нему всем телом. Потом посмотрел на меня, как будто всё сразу понял. Я говорю, вуаля. Плохо мне что-то, коллеги. Пойду-ка я спать.
В комнату я не заходил. Денег у меня всё равно не было, а вещи никакие брать не хотелось. В туалет на втором этаже вошёл ровно в условленное время. Свет не включил, до крайнего левого окна добрался наощупь. Там не жгут никаких фонарей на территории. Бомбардировок с воздуха боятся, не иначе. Когда глаза привыкли, вижу, микроавтобус стоит уже на месте. Козырёк оказался не то чтобы прямо под окном, но ног я не поломал каким-то образом. Видно, высшие сущности действительно на моей стороне. Слез с козырька и забрался в машину. Пока переваливался через сиденья в заднюю часть, заметил ещё, что в водительском кресле автомат лежит. Жора прибежал через минуту или две, запыхавшийся, нервный весь. Он трясся всем телом, когда помогал мне втиснуться под этот ящик. Ноги, кстати, пришлось поджать изрядно, и болеть они начали почти сразу же. У ворот, как Жора и обещал, для проформы открыли-закрыли заднюю дверь. Второй микроавтобус ждал уже за воротами. Другой водитель прикрикнул на Жору, где ты там бля валандишься, Жора тявкнул в ответ, что за мобилой возвращался. В общем, поехали.
Не могу сказать, через сколько времени мы остановились. Наверное, не больше часа ехали, но ноги так болели, что под ящиком у меня протянулась вечность. Наконец Жора остановил машину и выскочил куда-то. Я не выдержал. Приподнял ящик и вытянул ноги, с болезненным наслаждением. Машину, между тем, Жора остановил резко, вполоборота, но я над этим не задумывался, мне было совершенно наплевать. О своём решении бежать я уже тысячу раз пожалел. А когда услышал автоматную стрельбу и вопли, зажалел ещё интенсивней. Скрючился опять под ящиком и затрясся, как Зина на сорок пятом часу. Тут Жора распахивает задние двери и голосит, вылезайте Роман Романыч, пересадка. Срочная. Я вылез. Вижу, дорога узкая, грунтовая, мы остановились посередине, впереди нас стоит какая-то встречная машина и вовсю светит дальним светом, а передо мной второй микроавтобус, с разбитым передним стеклом. Водитель вывалился из открытой двери лицом в обочину, только одна нога зацепилась. И Жора размахивает автоматом.
А дальше, Женька, произошло нечто в конец незабываемое. Жора посадил меня во встречную машину, на заднее сиденье. Машина «Лада» была, задрипанная довольно. В ней сидели два мужика в джинсовых куртках. Оба приветливо поздоровались, поулыбались. Потом вылезли из машины. Гляжу, Жора отдаёт им автомат и обнимает каждого крепко. Ко мне тоже подошёл и руку пожал. Пожелал удачи и мужества. «Прощайте, Роман Романыч, мы встретимся снова, когда смерти больше не будет». Потом сел обратно за руль своего микроавтобуса и дал отмашку рукой. Один из мужиков тут же поднял автомат и, веришь или нет, прострочил Жору насквозь вместе с микроавтобусом. Ни разу в жизни не было мне так жутко, клянусь тебе. Мужики садятся в машину, а я сижу вспотевший от страха, вцепился пальцами в сиденье, рот разинул. Думаю, абзац, где моё родное фээсбэ, спаси меня грешного и помилуй. Мужики мне говорят что-то успокаивающее, по плечу хлопают, автомат рядом кладут на пол, а я никак не реагирую. Начал отходить только через минут двадцать – после того, как они остановились на мосту и выбросили автомат в какую-то реку.
В общем, Женька, натерпелся я заслуженных страхов, но в конце концов привезли меня в Москву. В Москве подселили к друзьям Георгия Грибового. Сижу тут уже пятый день, ем пельмени и бутерброды, телевизор смотрю. Хозяева – семейная пара, мои ровесники, без детей. С бородатой таксой зато, из которой песок сыплется. Он вроде предприниматель, она у него бухгалтер. Оба грибовитые. Суют мне литературу, гудят без конца про то, как Георгий станет президентом и отменит смерть. На улицу меня днём боятся выпускать, но письма дают писать, по крайней мере. На днях предстоит встреча с Грибовым. Морально готовлюсь.
Это всё пока, Женька. Обнимаю.
ж»
Олег, естественно, узнал о письме вечером, вернувшись с работы. Борис успел прийти и уйти днём; переобсуждение, судя по всему, состоялось тогда же. Олег спросил, что решили, но Женя пропустила его вопрос мимо ушей и сразу завела речь о Жуке. Пересказывая письмо, она много смеялась. На некоторых подробностях даже повизгивала от восторга. Олег внимательно выслушал. Приключения Жука впечатлили его, но не сбили с мысли. Он отобрал у Жени бутылку, вылил остатки мартини в раковину и потребовал отдать ему все деньги, которые у неё есть.
Женя поводила головой и сказала, что у неё больше нет. Мартини поглотило последние средства. Олег не поверил ей, но требование повторять не стал. Он ушёл в свою комнату и до утра хранил одностороннее молчание.
Женя умолкла в одиннадцатом часу, в разгар собственных рассуждений о том, что теперь, когда приобретены знания, набран опыт и набита рука, рассказ про Александрийскую библиотеку надо бы написать заново. А впрочем, кому это интересно, зевнула она и, свернувшись в клубок, заснула на полу комнаты Олега. Через десять минут Олег заставил себя оторвать глаза от её лица. Попытался бережно перенести клубок в другую комнату. Бережно не получилось, особенно во втором дверном проёме, но Женя не проснулась.
Утром она молча отдала ему две тысячи триста сорок рублей с копейками. Олег засунул деньги в хронически пустовавшее Неприкосновенное Отделение бумажника, и употребление алкоголя в его квартире прекратилось. Вместе с ним прекратилось общение с Женей. Она стала безвылазно сидеть в своей комнате, за закрытой дверью, лишь пару раз за вечер показываясь на кухне, чтобы налить себе чая. Нервное ожидание на её лице чередовалось только с усталостью, иногда брезгливой.
Олега мутило от гремучей смеси неловкости, влюблённости, раздражения и бессилия. Каждое из этих неудобных чувств подпитывало остальные. Они дружно разбухали, разъедали внутренности и отбивали всякое желание просыпаться утром и возвращаться с работы вечером.
Так прошла вся рабочая неделя. В субботу, за два дня до вылета, Олег поехал в условленное место получать контейнер с образцами.
