Гарт Стайн - Гонки на мокром асфальте
— Доброе утро, Дэннис, — сказал он. — Прими мои самые искренние соболезнования по случаю столь горькой и невосполнимой утраты. — Он наклонился и крепко обнял Дэнни, который неловко сидел, положив руки на колени и уставившись на шоссе.
— Я… — начал было Дэнни, но осекся. Толстяк выпрямился, выпуская его из своих объятий. — Да, конечно, — закончил Дэнни дрогнувшим голосом.
Мужчина кивнул, не замечая неуверенного ответа, и втиснулся в металлическое кресло.
«Он был вовсе не толстый, — подумал я. — Я бы скорее назвал его мускулистым. Он просто очень уж крупный».
— Милая собачка, — заметил он, разглядывая меня. — Помесь кого-то с терьером.
Я поднял голову и с любопытством посмотрел на него.
— Может быть, — отозвался Дэнни.
— Да, милая собака, — задумчиво повторил мужчина.
Я обрадовался уже тому, что он вообще заметил меня.
— Отличный она готовит кофе латте, — сообщил мужчина и, сделав несколько глотков из чашки, причмокнул.
— Кто она? — поинтересовался Дэнни.
— Да бариста. Та, у которой полные губы, брови, длинные как стрелы, и темно-шоколадные глаза.
— Не заметил.
— Естественно. Твои мысли заняты другим. Значит, так. Моя консультация будет тебе стоить замены масла в моей «ласточке», независимо оттого, понравится тебе мой совет или нет.
— Договорились.
— Тогда показывай бумаги.
Дэнни вручил ему конверт — тот самый, что передал ему Максвелл. Мужчина взял его, вытащил документы.
— Они мне сказали, будто Ева просила их воспитывать Зою.
— Пусть подотрутся своими рекомендациями, — буркнул мужчина.
— Ее иной раз так накачивали обезболивающими, что она просто не понимала, что говорит, — в отчаянии продолжал Дэнни. — Она, может быть, и говорила так, но бессознательно.
— Мне безразлично, кто, что, кому и когда говорил, — резко парировал мужчина. — Дети не являются движимым имуществом, их нельзя ни передавать, ни продавать. Действовать следует только исходя из интересов ребенка.
— Они мне так и сказали.
— Значит, уже нахватались где-то. Только в данном случае последняя воля матери в расчет не берется. Сколько времени ты был женат?
— Шесть лет.
— Еще дети есть?
— Нет.
— А дети вне брака?
— Нет, конечно.
Мужчина отпил еще кофе, снова принялся листать бумаги. Он показался мне крайне любопытным человеком. Помимо кругов он состоял еще из постоянных подергиваний, подрагиваний, лишних суетливых движений. Он постоянно хватался за карман, а зачем, я не мог понять. Только через несколько минут догадался — там у него лежало какое-то жужжащее устройство, и он чего-то нажимал, чтобы отключить звук. Внимание мужчины сосредоточивалось на нескольких вещах сразу. Тем не менее, когда он оторвал взгляд от документов и перевел его на Дэнни, я заметил, что мужчина предельно собран и уже успел все обмозговать. Напряжение, охватившее Дэнни, напротив, ослабело.
— Ты стоишь на учете как наркоман и проходишь лечение?
— Нет, — изумленно отозвался Дэнни.
— Совершал преступления на сексуальной почве?
— Нет.
— Привлекался когда-нибудь к уголовной ответственности? Сидел в тюрьме?
— Тоже нет.
Мужчина небрежно сунул бумаги назад в конверт.
— Тогда плюнь на эту хрень. Где сейчас твоя дочь?
— В школе. Может быть, мне подержать ее дома несколько дней?
— Наоборот, пусть ходит в школу. Ты отвечаешь за ее образование и вообще обеспечиваешь все ее потребности. А теперь слушай самое важное. Особо не морочь себе голову. Я потребую упрощенного судопроизводства. Не вижу причин, по которым мне могли бы в этом отказать. Будь спокоен — ребенка у тебя не отнимут.
— Под словом «ребенок» ты подразумеваешь мою дочь? — сердито спросил он.
— Да. — Мужчина не смутился реакцией Дэнни. Он продолжал все так же пристально смотреть ему в глаза. — Твою дочь Зою. Мы, слава Богу, живем в прекрасном штате Вашингтон. По законам которого ребенка у тебя, биологического родителя, заберут только в одном случае — если ты регулярно гонишь на кухне денатурат. Других вариантов нет.
— Отлично, — кивнул Дэнни.
— Не паникуй. Не нервничай. Позвони им и сообщи все, что я тебе сказал. Говори предельно вежливо. Все свои просьбы пусть направляют в письменном виде мне как твоему поверенному. С их адвокатами я свяжусь сам и предупрежу, чтобы особо не огрызались. Чувствую, они просто ищут, за что бы зацепиться, надеются морально задавить тебя, заставить тихо сдаться. Обычная дедовская заявка, ничего нового. Они считают себя лучшими родителями, чем их дети, только на том основании, что свою жизнь они уже профукали. Не обращай внимания. Основная проблема — в деньгах. У дедов с бабками их обычно больше, чем у их детей. Родители Евы обеспеченны? Если да, то это серьезный гвоздь в заднице.
— Они очень богаты.
— А как у тебя с деньгами?
— На замену масла хватит.
— Тут подобными вещами не обойдешься, Дэнни. Я беру четыре с половиной в час. С тебя аванс в две с половиной тысячи. Они у тебя есть?
— Я достану.
— Когда? Сегодня? В конце недели? В начале следующей?
Дэнни посмотрел на него тяжелым взглядом.
— Марк, я верну тебе каждый потраченный на меня цент. Речь идет о моей дочери, Зое. Душой клянусь, все тебе верну и никогда не забуду твоей помощи. И прошу тебя, не называй ее в своих бумагах просто ребенком. Если нельзя по имени, так хоть укажи, что дело касается девочки.
Марк снова причмокнул, отпивая кофе, и кивнул.
— Я все понимаю, Дэннис. Речь идет о девочке, о твоей дочери, которую зовут Зоя. Я знаю, что ты порядочный человек, хороший друг и никогда не обманываешь. Я тебе верю. Извини, если чем-то тебя задел. Но знаешь, иногда встречаются такие типы… Только между нами. — Он вдруг замолчал, затем продолжил: — Знай: все дело будет тебе стоить семь-восемь тысяч. Сможешь достать? Хорошо, хорошо, вижу — сможешь. Из уважения к тебе я даже от аванса отказываюсь. Ну, все тогда. — Он начал вставать вместе с креслом, в которое едва втиснулся. Приподнявшись, он ударом ладоней по подлокотникам стряхнул его с себя, лишив сидящих за другими столиками посетителей и прохожих возможности изумиться потрясающему зрелищу. — Клянусь тебе, Дэннис, они проиграют дело, — сказал он, нимало не смущаясь. — Не понимаю, на кой черт они вообще эту галиматью затеяли? Все. Позвони тестю, свекру, свояченице, черт подери, как там их правильно, я все путаюсь, и скажи — все дела веду я. А я сообщу своему помощнику, он примет у них информацию. Извини, если чем-то тебя обидел, это все издержки профессии. И верь — кукиш они увидят, а не Зою. Все сосунков ищут. Но ты же ведь не сосунок, правда? Ты — чемпион! — Он потрепал Дэнни по шеке. — Да, и не груби им. Не злись. Будь хладнокровен. Помни — ты действуешь в интересах Зои. Всегда только это им и повторяй. Ясно?
