Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»
Миха не слушал, все больше смотрел по сторонам. Когда-то давно он был на концерте какой-то рок-группы, естественно, не сказав старшим товарищам по организации. Среди них такая музыка не приветствовалась, младшие сначала должны были нормально в Библию вчитаться, а уж потом на гулянки ходить. В тот день в зале было много народа, гораздо больше, чем на митинге. От единения толпы и выступающих на сцене захватывало дух. На Чистых прудах происходило тоже самое. От криков людей закладывало уши, было неважно, что вещали все эти блогеры, политики, сопредставители партий и активисты. Каждый из присутствующих на митинге знал, зачем он сюда пришел, так какая разница, что говорить?
— Он гениален! — пищала какая-то женщина справа от парня, когда со сцены выступал Алексей Навальный. — Каждое его слово сейчас важно, каждая фраза определяет будущее.
Миха сморщился. Что, правда? Вот стоят они, двое, в одной толпе и с совершенно противоположными мнениями. Он считает, что слова выступающих не значат ничего, сейчас со сцены можно хоть ламбаду танцевать, народ подхватит «на кураже». А вот дама думает, что сегодня определяется грядущее страны и каждого отдельного человека, присутствующего на Чистых прудах. Значит, и его, Михина судьба тоже определяется? Только вот кем именно? Господином Дмитрием Быковым, который заявил, что не стоит требовать признания выборов незаконными? Хорошая идея, а зачем же тогда под дождем в декабре тут собралось 5 000 человек? Или, может быть, сам товарищ Навальный, который лично обещает поквитаться с каждым жуликом и вором чуть ли не собственными руками? Почему-то сам Михаил ничего не чувствовал, кроме отчаянного желания перекреститься.
Скоро к горлу подступила нервозность. Часы показывали около половины девятого вечера, когда со сцены Илья Яшин[36], такой же милый и так же когда-то исключенный из партии «Яблоко», как и любимчик толпы Навальный, призвал всех заканчивать митинг и идти оппозиционным маршем на Центральный Избирательный Комитет. Миха, не слушавший до этого ни одного выступления, такой призыв проигнорировать не смог. На его глазах мирный протест собирался превращаться в революцию.
На своем веку парень неоднократно призывал своих товарищей что-то делать, очень часто приказ был стоять или даже убегать. Но руководство всегда осуществлялось Михой, как старшим среди товарищей, негласно, но все-таки избранным лидером. Никогда в жизни он не решился бы самовольно брать на себя лидерство в толпе незнакомцев, поэтому сейчас он не понимал, как до этого додумались выступающие.
Повинуясь старому инстинкту, как когда-то на Манежной площади (почти год прошел с того дня!), Миха начал оглядываться вокруг в поисках возможных угроз. При заходе за металлические ограждения он видел только полицейских, никаких отрядов особого назначения не наблюдалось. Теперь в просветы между головами митингующих иногда можно было заметить крыши автомобилей для перевозки заключенных. ОМОН был уже близко. Его стянули в тот момент, когда толпа начала собираться за предназначенной для митинга территорией. Как охранники правопорядка могли отреагировать на призыв организаторов идти маршем на Центризбирком? Им явно это не понравилось.
Окружающие про реакцию ОМОНа и полиции не думали вообще. Рядом с Михой в толпе стоял молодой мальчик с айфоном и табличкой «Я пытался предотвратить фальсификацию». Парень явно не спал вторые сутки, у него тряслись руки от холода и усталости.
— Женя, у тебя табличка промокает, давай сюда? — предложил парню кто-то из знакомых.
— Нет, пусть мокнет. Это же листок всего лишь… — рассеяно отозвался тот, словно ему был не интересен ни его друг, ни судьба таблички. Его взгляд был устремлен на сцену. — ЭТО НАШ ГОРОД!!! — внезапно закричал парень почти истерично. Миха поежился, глядя на него. И такой парень работал наблюдателем? Да ему надо поспать часов 20, не меньше, а не маршем куда-то идти. Такой молодой…
Скопление людей заколыхалось, подгоняемое призывом идти к Центральному Избирательному Комитету. Большинство людей даже не знало толком где он находится, но это никого не останавливало. Какая разница куда двигаться, если ОМОН перекрыл все выходы? В темноте их было почти не видно в их черной экипировке. Только расплывчатые силуэты виднелись на фоне желтых фонарей Чистых прудов.
Первые ряды двинулись вон с площадки, отведенной для митинга только чтобы наткнуться на стену из крупных, натренированных тел. Полиция, очевидно, вела себя корректно, особо прытких граждан брали под руки и возвращали обратно в строй, не давая прорваться на близлежащие улицы. Первое время Миха, находившийся в центре митинга, вообще не чувствовал, что по краям площади что-то происходит, внутри толпы не было особого движения. Только когда ОМОН стал теснить людей назад, загоняя их в существующие границы площади, парень почувствовал давление.
— Позор! Позор! Позор! Позор! — скандировали люди, стоящие в задних рядах. Те, кто оказались лицом к лицу с полицией молчали, не зная куда деваться.
Мимо Михаила протиснулся все тот же усталый парень, в его руках больше не было промокшей бумажной таблички. Мальчик лез вперед, расталкивая всех, кто стоял на его пути, неуклюже размахивая айфоном. «Он просто сумасшедший», отметил про себя Миха, когда парень потерялся в толпе. В темноте была едва различима его макушка, все-таки парень имел немалый рост. Он подобрался так близко к кольцу ОМОНа, как только мог. Камикадзе.
Задержания начались внезапно. Миха всегда удивлялся, как полицейские определяют, что пора всех «вязать»? Со стороны это выглядело абсолютно спонтанным, что добавило нервозности в атмосферу, царящую в толпах протестующих. Людей просто выдернули из толпы, брали наугад, в основном мужчин, потому что из них состоял «передний фронт». От шока некоторые закричали, подаваясь назад и создавая давку по краям периметра Чистых прудов. Мирный протест закончился профессиональным полицейским захватом.
— Сколько уже забрали? — постоянно спрашивали какие-то девчонки за спиной у Михаила. — Человек 20?
— Скорее 30, - не оборачиваясь, ответил он, застегивая куртку плотнее. Уйти с митинга в ближайшее время он не надеялся, нужно было просто держаться в центре толпы. — За 10 минут уже 30 человек.
— По 3 человека в минуту, — зачем-то подсчитали девочки, чьих лиц он не видел.
— Граждане, расходимся! Митинг закончен! Отойдите к метро, проход в него открыт! — послышались призывы полицейских в мегафон. Почему власти всегда говорят одно и то же? Неужели толпа настолько предсказуема, что с ней следует каждый раз работать по одному сценарию?
Впрочем, отлаженная система дала сбой. Пока ОМОНовцы задерживали людей, вырывая из толпы единицы, несколько сотен митингующих прорвали оцепление, быстрым шагом направляясь в сторону Лубянской площади по параллельным с бульваром улицам. Проулки использовались для парковки машин, с которой в Москве уже давно были очевидные проблемы. Горожане, еще не отошедшие ко сну в 9 часов вечера, рванулись к окнам, с ужасом наблюдая, как поток людей «обтекает» их транспортные средства. «Только бы не сожгли», проносилось в голове у некоторых автовладельцев.
В тот день актов вандализма близ Чистых прудов в Москве зафиксировано не было. Очевидцы наблюдали, как толпа уходит за угол, сопровождая свое шествие свистом и выкрикиванием лозунгов[37]. Первый раз прозвучал лозунг «Путин — вор!», который позднее стал неотъемлемой частью любого протестного движения. Район Чистых прудов проснулся, а из окон высовывались люди, кричавшие слова поддержки митингующим.
Илья Яшин, действительно, призывал людей идти к зданию ЦИКа, однако такой призыв трудно назвать революционным: он просил участников митинга двигаться, не препятствуя движению транспорта на дорогах. Предполагалась простая смена дислокации митинга, которая вылилась в массовый марш. В течение нескольких последующих часов протестующие перемещались по центру города, вынудив полицию выставлять заграждения вокруг Кремля и здания Центральной Избирательной Комиссии.
Опасно быть правым, когда правительство ошибается.
(с) Вольтер
Питер. Более 48 часов после дня Х
Дима стоял в окружении друзей, которых он нашел в толпе народа, у входа в метро «Гостиный двор». Двое парней тряслись, одетые в тонкие куртки, накинув на головы капюшоны, а ему было не холодно. Руки у молодого человека по жизни были ледяные, из дверей, ведущих к эскалаторам, периодически просачивался теплый воздух. Сердце билось учащенно, гоняя кровь по телу и не давая Диме замерзнуть без шапки и в осеннем свитере. Он был на «пятачке» между метро и подземным переходом через Невский проспект уже 20 минут, и все это время адреналин в его организме только повышался. С трех сторон «пятачок» окружали отряды ОМОНа, чьи здоровые, бледные в городских огнях автозаки закрывали обзор на все окружающие улицы — на проспект и Садовую. Для того чтобы лучше видеть, парень запрыгнул на ограждение подземного перехода, ухватившись за ближайший фонарный столб. Так ему удалось находиться на возвышении, над толпой, наблюдая за происходящим сверху вниз.
