Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»
И тут надо всем рискнуть ради одного единственного бюллетеня, ради голоса, который она сама не знает даже, каким образом будут подсчитывать в ночь после выборов. Свобода слова и мнения — красивая картинка, используемая в кино и книгах, но так ли нужна тетке эта свобода в один конкретный день, 4-го декабря? Что потом делать с этой свободой, если начальник действительно ее уволит, лишит уверенности в завтрашнем дне? Дома 2 дочки, работу менять уже поздно, а без денег — прощайте, пенсионные накопления. И вот, она стоит в кабинке для голосования в день выборов, полностью уверенная в том, что за ней наблюдают при помощи пары десятков скрытых камер, чтобы в любой момент уличить в нежелании поддерживать «правильную партию», смотрит на этот бланк и размышляет о том, так ли сильно она любит «ЛДПР», чтобы променять на голос за них свою работу, карьеру и возможность раз в 3 года поехать на море? Нет, «ЛДПР» тетка так сильно никогда не любила…
Михаил прекратил разглядывать пальцы, на его глазах сначала приобретшие красноватый, а потом бело-синий оттенок от холода. Вместе с последним дневным светом на улице его покинуло видение сидящей за кухонным столом родственницы. Хотел человек проголосовать за одну партию, а проголосовал за другую. Мотивы ясны, причины понятны. Но что же так противно-то? Сколько таких женщин по всей стране, работающих в государственных предприятиях, в которые пришли эти «завлекательные» письма? В тексте никакого намека на шантаж, но это и не потребуется. Зависящие от воли правительства бюджетники все сделали сами, решив своими силами обеспечить стабильность себе, а заодно и всей стране путем единогласного голосования. Кто пустил слух о том, что работников, отказывающихся голосовать «как надо», уволят? Может, и не было такого слуха, а, просто, нужно чем-то оправдывать свою недостаточную любовь к «ЛДПР»?
Мысли молодого человека текли в философском направлении, сопряженном с депрессией. Ни смотря на холод, он не собирался уходить домой, хотелось еще посидеть среди тишины, в одиночестве. Вот только уже через несколько минут Миха понял, что про одиночество можно только мечтать. Задумавшись, он не заметил, как уже несколько минут в районе Чистых прудов, в том числе и мимо его скамейки, медленно, но целеустремленно проходят люди. Парень находился в дальней части бульвара, отошел как можно дальше от метро, чтобы не сидеть с милующимися парочками и прогуливающимися перед сном владельцами собак. Теперь на Чистых прудах не было ни тех, ни других, а люди тонкими струйками со всех сторон от пруда стекались куда-то мимо Михи, в направлении памятника Александру Грибоедову.
— Ты вообще можешь оценить масштаб идиотизма? — доносится до Михаила голос проходящей мимо девушки в серой шапке, идущей под руку с подругой, завернутой в красный вязаный шарф. — Около двух часов ночи по одному из каналов показали, что «Единая Россия» побеждает по подсчетам голосов с большим отрывом, а в сумме по результатам у всех партий получилось 146 процентов!
— С математикой у них явные проблемы, — согласилась вторая девушка, нервно оглядываясь по сторонам.
— Да с совестью у них проблемы! Это не выборы, это фарс! — кипятилась ее подруга. — Заранее всем было понятно, что голосование будет сфальсифицировано, поэтому мы здесь сейчас, еще несколько дней назад митинг согласовали.
— Не нравится мне слово «митинг», — призналась девушка в шарфе. — Полиции-то сколько…
Девочки прошли мимо Михи, не обратив на него никакого внимания, а вот их слова зацепили его за живое. На Чистых прудах митинг? Собрание заранее согласовали? Все люди, проходящие сейчас мимо него, в основном, молодежь, направляются на митинг прямо сейчас? Как он мог такое пропустить? Впрочем, в организации, где состоял парень, в последнее время не слишком часто говорили о политике…
— Простите, девушки? — Михаил сорвался со скамейки, на которой замерзал, направляясь за разговорчивыми прохожими, они не успели уйти слишком далеко. — А что тут происходит?
Девушки оглянулись, подозрительно осмотрев Миху с ног до головы, но, видимо, поняли, что опасности он не представляет и знакомиться ни с кем не намерен. Первая из них, та, что громко возмущалась по поводу фальсификаций, с трудом заставила себя остановиться.
— Через 20 минут тут пройдет согласованный митинг против результатов выборов в Государственную Думу, — отбарабанила она с всезнающим видом. — Площадь вокруг памятника полностью отдана протестующим гражданам.
Девушка указала вперед, в сторону памятника Грибоедову. Миха проследил за ее рукой в варежке и тоже заметил активность около постамента. К площади стекался народ, среди которого отчетливо маячили полицейские в серых, зимних униформах. «Вот я идиот», мысленно обругал себя Миха. «Два часа тут сижу, даже не обратил внимания, как они ставили заграждения!». Площадь была полностью ограждена металлическим забором, внутрь пропускали по одному, по двое, через небольшие проходы. За пределами ограждения прямо на глазах у молодых людей начала скапливаться очередь.
— А кто организовал митинг? — спросил Миха, пока они шли по бульвару вперед, маневрируя между людьми.
— Я… я не знаю, — помедлив, призналась девушка. — В Интернете написали… — Миха потер виски. Интернет — страшная сила. Хорошо, что митинг согласован, а то в сети кто угодно и кого угодно может позвать, хоть в Ад, не думая о последствиях. Девушка заговорила снова. — А вы голосовали?
— Голосовал, — кивнул парень. — Не думаю, что мой голос украден, однако родственники рассказали пару забавных вещей…
— Ничего забавного! — обиделись девушки. — Это надругательство над демократией.
— А вы много знаете о демократии? — не удержался Миха.
Девушки снова наградили его оценивающим взглядом, на этот раз гораздо менее дружелюбным, чем раньше, а затем просто развернулись и ушли вперед. Миха догонять не стал, все-таки демократия в стране, граждане вольны убегать от неудобных вопросов. Парень остался один, мимо него шли люди и все, до единого, упирались в железное ограждение, охраняемое полицейскими.
— Закрыт проход, граждане, — объявил широкоплечий мужик при пагонах, оправляя пояс. — На площади места больше нет.
Михаил вытянул шею, попытавшись разглядеть хоть что-нибудь. На улице совсем стемнело, определить количество митингующих за ограждением вблизи памятника было невозможно.
— Да там всего человек 600, пропустите, — попросил кто-то из толпы. Полицейский оглянулся, потратив на размышления ровно 2 секунды, а затем отошел в сторону. — По одному проходим, не толпимся. Места мало! — народ довольно зашумел, устремившись к памятнику. Некоторые кивали полицейским.
— Спасибо, — бормотали горожане.
— В следующий раз закрою окончательно, — сурово прокомментировал страж порядка. — Очень мало места! И чего это все митинговать заявились?
— Так выборы же украли! — любезно просветил его пожилой старичок, проходя за железный забор. Полицейский ему ничего не ответил, просто отвернулся.
Миху с потоком людей снесло на площадь почти вовремя, оцепление полиции замкнулось практически за его спиной. Тех, кто напирал сзади, резко отсекли от основной толпы, направив ее в сторону метро. Некоторые из опоздавших людей сразу разворачивались и уходили, повинуясь приказу, однако большинство осталось на месте, более не пытаясь пробраться за ограждения. До их слуха начинали доноситься выкрики, митинг начался.
Парень подумал, что железяки в окружении ничего не решают, люди за ограждением вполне могли участвовать в митинге: кричать им никто не запрещал. А кричали толпа неслаженно, хоть и с душой. Миха не понимал, кто начинал скандировать тот или иной лозунг, были ли на митинге заводилы.
— У нас украли миллионы голосов! — надрывалась толпа, размахивая самодельными плакатами. На улице было слишком темно, чтобы увидеть то, что на них написано, однако парень поразился, что кто-то потратил на создание транспарантов свое время. Как давно согласовали этот митинг? Неужели никто изначально не верил в честность прошедших выборов? — Воры должны сидеть в тюрьме!
Лозунги, на вкус Михи, были слишком длинными и неуклюжими, но в толпе люди драли глотки, пытаясь докричаться до невидимых слушателей. Кто должен был засвидетельствовать гнев 5 000 человек? На Чистых прудах не было ни одного депутата, не присутствовал президент или премьер-министр. Миха даже новостных камер не видел. Только глухая зимняя ночь, и ветер уносит народное возмущение куда-то в противоположную сторону от Кремля.
Парню было холодно, ни смотря на то, что люди стояли плотно. Он смотрел вперед, где толпились первые ряды, занявшие лучшие места у небольшой сцены с белым плакатом, на котором алыми буквами было написано «Выборы». Что там такое с выборами парень прочитать не мог, флаги и плакаты загораживали ему обзор. Прожектор, направленный на трибуну, иногда светил в глаза, создавая на фоне темных людских теней эффект, способный спровоцировать эпилепсию. Вскоре начался дождь, а вместе с ним полуторачасовое выступление.
