Дэвид Митчелл - Лужок Черного Лебедя
Лиловые колокольчики роились в лужицах света, натекших через дыры в кронах деревьев. Воздух был пропитан их запахом. Дикий чеснок пах поджаренной харкотиной. Дрозды пели так, словно от этого зависела их жизнь. Птичья песня — это мысль леса. Она прекрасна, но мальчикам запрещено говорить «прекрасный», потому что это самое что ни на есть педиковое слово. Тропа сузилась так, что идти можно было только гуськом. Я пропустил Дурана вперед — пусть закрывает меня своим телом. (Даром, что ли, я много лет подряд читал «Уорлорд»[20] — кое-каким методам выживания научился.) Так что когда Дуран вдруг остановился, я налетел прямо на него.
Дуран прижал палец к губам. Шагах в двадцати от нас на тропе стоял сморщенный, как черносливина, человек в бирюзовом халате. Человек-черносливина смотрел снизу вверх, со дна колодца, полного ослепительной яркости и жужжания — мы поняли, что этот колодец состоит из пчел.
— Что он делает? — прошептал Дуран.
Я чуть не сказал «молится».
— Понятия не имею.
— Над ним дикий рой, — шепнул Дуран. — На том дубе. Видишь?
Я не видел.
— Он что, пчеловод?
Дуран сначала не ответил. У пчелиного человека не было никакой сетки или маски, хотя пчелы облепили его халат и лицо. У меня самого лицо от одного этого зрелища зачесалось и задергалось. У человека был бритый череп со шрамами, напоминающими электрические разъемы. Рваные туфли больше походили на тапочки.
— Не знаю. Проскочим мы мимо него, как ты думаешь?
— А если они отроятся? — я вспомнил фильм ужасов про пчел.
Прямо в том месте, где мы стояли, от верховой тропы ответвлялась едва заметная тропинка. Нас с Дураном осенило одновременно. Он пошел первым — это не так уж смело, если опасность за спиной. Тропинка петляла, и вдруг Дуран встревоженно повернулся ко мне и прошипел:
— Слушай!
Пчелы? Шаги? Становятся громче?
Определенно!
Мы помчались, спасая свои жизни, проламывая одну волну ветвей за другой — восковая зелень и когтистый остролист. Коренистая земля качалась, кренилась и вдруг ринулась вниз.
* * *Мы с Дураном плюхнулись на землю в укромном болотистом кармашке, задушенном портьерами плюща и омелы. Мы задыхались и не могли больше сделать ни шагу. Мне здесь не нравилось. В такое место душитель вполне может привести свою жертву, чтобы задушить и закопать. Такая это была стремная лощина. Мы с Дураном прислушивались — не гонится ли кто за нами. Очень трудно затаить дыхание, когда у тебя колет в боку.
Но пчелы нас не преследовали. И человек, который был с ними, — тоже.
Может, это сам лес решил напугать нас, чтобы развлечься.
Дуран с хрюканьем втянул сопли из носа в гортань и проглотил их.
— По ходу, мы оторвались.
— По ходу так. Но где же тропа?
* * *Мы протиснулись в дырку там, где в замшелом штакетнике не хватало одной планки, и оказались в нижней части бугристого газона. Там и сям торчали кротовины. С пригорка за нами наблюдал большой молчаливый особняк, из которого торчали башнеобразные штуки. Солнце цвета грушевых леденцов растворялось в наклонном пруду. Перегретые мухи устроили гонки болидов над водой. У сгнившей эстрады деревья на пике цветения кипели темными сливками. Вокруг особняка шло что-то вроде террасы, на которой стояли складные столы с кувшинами лимонада и оранжада. Просто так стояли. Мы смотрели, как ветер свалил пизанскую башню бумажных стаканчиков. Несколько штук покатилось по газону в нашу сторону. Вокруг не было ни души.
Ни души.
— Боже, я готов жизнь отдать за стакан этого лимонада, — сказал я Дурану.
— Я тоже. Наверно, это весенняя ярмарка или что-то такое.
— Да, но где все?
Рот у меня был соленый и запекшийся, как чипсы.
— Может, она еще не началась. Давай подойдем и попьем. Если кто-нибудь увидит, скажем, что собирались расплатиться. Сколько там это будет стоить, два пенса, ну пять.
Дурану этот план тоже не нравился.
— Ладно.
Но нам ужасно хотелось пить.
— Ну пошли.
Пьяные помпоны пчел зависли над лавандой.
— Тихо тут как-то, — бормотание Дурана раздавалось чересчур громко.
— Угу.
А где же столы с товарами на продажу? Колесо лотереи, в которой можно выиграть бутылку сидра? «Охота на сокровища» с зарытыми в песок яичными скорлупками? Аттракцион «Попади в бокал мячиком для пинг-понга»?
Окна особняка вблизи не выдали никаких зрелищ, кроме нас самих на фоне зеркального сада. В кувшине оранжада утонули муравьи, так что я стал наливать лимонад, а Дуран держал бумажные стаканчики. Кувшин весил целую тонну, и в нем звякали кубики льда. Он отморозил мне руки. Есть куча сказок, в которых герои едят и пьют чужую еду и питье, и это для них очень нехорошо кончается.
— Твое здоровье, — мы с Дураном изобразили, что чокаемся, и выпили.
От лимонада у меня рот стал холодный и мокрый, как декабрь, и все тело вздохнуло: «Ах».
* * *Особняк лопнул по швам, и люди хлынули из дверей вслед собственной болтовне. Они уже отрезали нам путь к отступлению. Большинство обитателей особняка было одето в бирюзовые халаты, как тот человек, который наблюдал за пчелами. Некоторые, скрюченные, сидели в инвалидных креслах, которые толкали медсестры, одетые в форму медсестер. Другие шли сами — но какими-то рваными движениями, как сломанные роботы.
Я с дрожью ужаса понял.
— Это дурдом в Малом Мальверне! — зашипел я Дурану.
Но Дурана уже не было рядом. Я едва успел заметить, как он стремительно пронесся обратно по газону и протиснулся через дырку в штакетнике. Может, он думал, что я бегу следом, а может, бросил меня в беде. Но если я попытаюсь смыться и меня поймают, получится, что лимонад мы сперли. Маме и папе сообщат, что я вор. Даже если меня не поймают, за нами могут послать людей с собаками.
Так что у меня не было выхода. Надо остаться и найти кого-нибудь, кому можно заплатить.
— Огастен Моунс убежал! — ко мне подлетела медсестра с волосами, похожими на швабру. — Суп исходил паром, но Огастена нигде не было!
— Вы говорите о том человеке, которого мы встретили в лесу? — я сглотнул. — О том, который смотрел на пчел? Он там, в обратную сторону по верховой тропе. Я могу показать, если надо.
Я махнул рукой в нужную сторону.
— Огастен Моунс! — она разглядела меня хорошенько. — Как ты мог?
— Нет, вы меня не за того, — Висельник перехватил «приняли», — вы обознались. Меня зовут Джейсон.
— Ты думаешь, я из чокнутых? Я точно знаю, кто ты такой! Ты сбежал в погоне за своей инфантильной мечтой в самый день нашей свадьбы! Ради этого идиота Ганаша! Ради обещания, данного в детской! А еще клялся, что любишь меня! А потом услышал совиное уханье в ветвях елей — и умчался прочь, оставив меня с ребенком и… и…
