Алексей Серов - Обеднённый уран. Рассказы и повесть
Он открыл дверь, заглянул к себе. Жена всё ещё лежала в ванной. Заснула там, что ли? Как бы не утонула.
— Пойдем-ка ещё погуляем, Борис, — сказал он недоумённо глядевшему псу.
И потянул его за поводок.
Он пока ни в чём не был уверен. Просто ещё раз выйти на воздух — что тут такого.
Скамейка уперлась всеми четырьмя ногами, из заросшего шерстью обрубка морды влажно блеснули жёлтые зубы.
— С-саб-бака!.. — возмущенно прошептал Пётр.
Через двадцать минут Пётр вернулся один, вымыл на кухне руки, измазанные ржавчиной. Вот так, можно спать спокойно. Пока жена в ванной. Он улегся на диван, но теперь ему не спалось.
Он знал, что как только её величество всплывет, последуют неизбежные вопросы. А ответа на них у Петра нет. Куда девалась собака? Да ей вообще не следовало появляться здесь, тогда она никуда бы и не делась!
Пётр немного испугался того, что натворил сгоряча. Переборщил. Теперь его жизнь, и так ставшая филиалом ада на земле, превратится в карцер для тех, кто плохо ведёт себя в преисподней. И надолго. Надо бы что-то придумать, или сразу уж пойти и повиниться во всем перед супругой. Не говорить, конечно, что утопил, а так. потерял. Убежал куда-то придурош-ный пёс сам. Нет, лучше за сукой. Вот, это вернее. За сукой.
Придется пару ночей не поспать дома, делать вид, что усердно разыскиваешь мерзавца. Ну что ж, это того стоит. Зато потом.
Решено.
Пётр пошёл к жене. Нужно было изобразить страшное волнение: боже, дорогая, наш любимец пропал!
Он остановился возле двери в ванную, услышав, как жена что-то нежно мурлычет себе под нос. Тихо-тихо, на миллиметр, приоткрыл дверь и заглянул туда одним глазком.
Жена лежала в сияющей пене, вытянув вверх великолепную стройную ногу, и критически разглядывала её. Хороша ли я? Вовсе не хороша. Нет, всё же хороша! И так хороша, и этак. Повертела немного ступней, сжала-разжала пальцы. Какая прелесть. Не зря мужики на неё западают, ох не зря!..
Пётр медленно отступил от двери, машинально нащупывая за поясом толстые кожаные перчатки. Но их не было. В голове его гвоздем сидела одна простая мысль: нужно делать всё по порядку. Порядок был смыслом его жизни. Он всегда стремился упорядочивать хаос.
Как это у нас там?.. Инфузории — вороны — кошки — собаки. так? Львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, так. И, наконец, человек, который звучит гордо. Звучит? Ещё как звучит!
С кривой улыбкой он толкнул дверь, и та открылась медленно и величаво, словно врата в новый счастливый мир, где было много света и покоя.
Своя смерть
Всё было очень хорошо. В пятницу вечером они пошли в ресторан и славно посидели там часа три. Он пил водку, она — белое вино. Съели по порции хорошего мяса, какие-то салаты. Рита была в ударе, всё тянула его танцевать. Ему тоже этого хотелось, если честно, хоть и немного сопротивлялся для виду. Танцор он не особенно умелый, но почему-то сегодня всё получалось легко, словно само собой.
Так что вечер прошёл отлично.
Сидя за столиком, он держал её руку в своей, нежно смотрел в глаза и говорил: «Моя дорогая…» Большего сейчас и не требовалось. Он смотрел, как она, смешно двигая челюстями, доедает мясо, и откровенно любовался.
Её глаза сияли особенным, вечерним блеском. Бронислав понимал: она хочет сказать ему что-то важное, и даже догадывался, что именно. Но они не торопились.
Вообще день с утра был удачный — работы не так много, хорошие новости с фондовых рынков (сегодня они вдвоём стали гораздо богаче, чем вчера), и вдобавок начальство наконец сподобилось выдать премию.
— Чудный вечер, правда? — сказал он ей, когда они, уставшие, присели отдохнуть после очередного танца.
Она посмотрела на него тем тайным, не для всех, взглядом с поволокой, от которого он всегда очень легко заводился.
— У нас будут дети, милый.
— Ты серьёзно? — прошептал он.
Так долго этого ждали. И вот… У него сердце ударило два раза особенно сильно и замерло.
— Конечно же, серьёзно. Разве я могу шутить такими вещами?
— Но почему. ты думаешь. двойня? У тебя в роду бывали такие случаи?
Покровительственно похлопав его по руке, она сказала:
— Что двойня? Может, и больше.
— С ума сойти!
Положительно, день сегодня был необыкновенный. Он поцеловал ей руку. Сердце забилось сильно и ровно.
— Я люблю тебя.
— И я тебя.
Заиграла медленная музыка. Это была их песня, их и ничья больше. Не сговариваясь, они встали и вышли на середину зала. Рита обняла его руками за шею, прижавшись всем телом, и положила голову ему на грудь. Он погрузил лицо в её блестящие чёрные волосы. Господи, как же хорошо бывает иногда на свете… Так хорошо, как сейчас, им было только в горах.
— А помнишь горы? — спросила она тихо. Читала его мысли; ничего удивительного — по-настоящему влюблённые иногда становятся словно бы одним человеком, одним организмом…
— Конечно.
Недавно они ездили на Кавказ, отдыхали почти целый месяц. Купались в море, лазили по горам, ели фрукты, пили местное вино. Прекрасный получился отпуск. Она привезла кучу украшений и сувениров, а он купил настоящую шашку и повесил её на ковре над постелью. Получилось очень стильно. Но самое лучшее, что они привезли из этой поездки, был загар Риты. На её теле осталось очень немного белых полосочек на самых охраняемых местах, и это его возбуждало до бешенства. Каждую ночь они занимались любовью по несколько раз. Вот и результат.
А до этого почти год ничего не получалось, и они даже ходили ко врачу. Врач заверил, что всё у них в порядке, просто надо лучше стараться. И теперь, похоже, действительно всё в порядке, слава богу.
Они вышли покурить на улицу. Собирался дождь, и все запахи в воздухе стали особенно резкими. Он обратил внимание, что в этом месте очень сильно пахнет жуками-навозниками. Запах исходил непонятно откуда. Наверное, здесь под землёй огромная колония жуков. Этот запах пропитал всё его детство, потом исчез на много лет, и вот теперь появился опять.
Рита выбросила окурок в урну и сказала, улыбаясь:
— Это была моя последняя сигарета. Больше я курить не буду. Никогда. Детям это вредно…
— Да ты у меня просто мать-героиня! — Сам-то он не хотел бросать и чувствовал теперь небольшую вину перед ней и перед своими детьми, которых ещё на свете не было.
Рита не приняла его шутливого тона. Она снова обняла его, прижалась всем телом и быстро-быстро заговорила куда-то ему в грудь:
— Да, я всё готова сделать для наших детей. Я готова на части разорваться, раствориться в наших детях. Я для них в лепешку расшибусь. Я за них умру. А ты — ты готов за них умереть?
И, хотя он ещё не знал этого наверняка, но твердо ответил:
— Да, готов.
Иначе было нельзя.
— Спасибо, милый. Теперь я спокойна.
Они вернулись в ресторан, расплатились по счёту и пошли домой. Обоим хотелось поскорее в постель.
Держа его под руку и звонко цокая каблучками по асфальту, она говорила:
— Знаешь, я так боялась не дожить до этого счастливого дня, умереть не своей смертью… Ну, например, попасть в автокатастрофу. Или выскочит из подворотни бандит с ножом, раз — и всё…
— Чего ты вдруг придумала? — спросил он, беспокойно вглядываясь в темнеющие дворы. Была уже почти ночь, такие разговоры — не ко времени.
— Сама не знаю.
Невольно он ускорил шаг и почти тащил её за собой.
Только возле своего подъезда он успокоился и сказал:
— Между прочим, ведь любое существо на свете, даже насекомое, придавленное каблуком, умирает всегда своей смертью. Не своей смерти не бывает, потому что она у каждого одна… И как бы кто ни старался, своей смерти ему не избежать…
— Да, ты прав, милый… Я хочу, чтобы мы с тобой всегда были вместе — всё оставшееся нам время — и умерли в один день.
— Это было бы прекрасно.
Странно, что они заговорили об этом именно сегодня, когда их счастье было так полно.
Дома она отправилась в ванную первой. Он разобрал постель. Через несколько минут Рита царственно вошла в комнату. Из одежды на ней было только полотенце, накрученное на голову, капельки воды и несколько белых, незагорелых полосок на теле. Она поставила правую ногу на диван и уперла левую руку в бок, развернувшись лицом к Брониславу.
Этого он не смог выдержать, упал перед нею на колени. Только и успел спросить:
— А детям не повредит?..
— Это — нет! — засмеялась Рита и медленно, скользя ладонью с напряженно вытянутыми вниз пальцами по своему словно бы полированному животу, опустила руку к промежности.
Она уснула, а Бронислав ещё долго не спал и думал о чём-то постороннем, подложив руку под голову. Ему было хорошо и вместе с тем нехорошо, что-то тревожило и смущало его ум. Может быть, тот странный разговор, что они затеяли по дороге домой. А может, сильный запах изо рта Риты (зубы не могла почистить?) Точно так же, кстати, пахло сегодня и между её ног.
