KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Геннадий Прашкевич, "Пожить в тени баобабов" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Валентин поежился.

Серьезный банк… Большое Дело… Крематорий… Теперь похоронное бюро… Ему ли докапываться до скрытых связей?…

Он остро почувствовал свою беспомощность.

– Что теперь? – спросил Хунгер.

– Ёха, ты мне веришь?

Хунгер ухмыльнулся, утирая платком багровую шею:

– Ты чемпион.

– Тогда подожди. Подожди совсем немного. Это важно. Я уверен, что ждать нам придется совсем немного. Паром вечером уходит обратно в Питер, эти люди обязательно должны вернуться в Питер этим же паромом. Они не могут пробыть в похоронном бюро долго. Давай подождем. Похоронное бюро не ресторан. Очень скоро они отправятся обратно в порт.

Хунгер добродушно хохотнул:

– С тобой никогда не скушно, Валя.

И подтвердил:

– Я же сказал, что нам по дороге. У меня еще есть время. Раз это тебе нужно, мы подождем.

И похлопал Валентина по спине:

– Жаль, Валя, я тогда не добрался до тебя в Осло!..

«Карл-Хайнц Хольман»: Похоронное бюро

«Семерка» цвета мокрого асфальта тормознула за металлическими коваными воротами, за «семеркой» осторожно вкатился в просторный пустынный двор чернильно-черный микроавтобус Коляки.

– Поосторожнее, чурка!

Коляка нервничал.

На турка, подметающего двор аккуратной метлой, похожей больше на весло, чем на метлу, Коляка мог бы и не кричать. Обыкновенный спокойный турок-мусорщик с метлой в руках, украшенной номером. К тому же турок все равно не понимал ни слова по-русски, только улыбнулся искательно.

Это и нужно было Коляке.

Он хотел не просто оправдаться за опоздание, он хотел выказать Николаю Петровичу свою полную преданность.

– Видите, Николай Петрович? Чурка он и есть чурка. Совсем не понимает никаких человеческих слов.

Николай Петрович улыбнулся.

Таких, как его Коляка, тысячи. Таких, как его Коляка, сотни и сотни тысяч. Если быть точным, таких, как Коляка, в России миллионы. Что им прикажут, то они и сделают. Совсем как этот турок. Правда, в отличие от приученного к порядку турка, хорошо выпестованного немецкими хозяевами, такие работнички, как Коляка, а таких в России большинство, если их не проконтролировать, могут и оплошать. А турок…

Что турок?…

Турок, в отличие от Коляки, всегда аккуратен, он знает свое дело. Турку есть за что держаться. Хотя бы за ручку этой своей пронумерованной метлы, похожей больше на весло. В отличие от Коляки, родившегося в бардаке, живущему в бардаке и привыкшему к каждодневному бардаку, поскольку ничего другого он никогда не видел, этот турок отлично понимает, что может существовать только при немецком порядке.

Николай Петрович вдруг вспомнил известный стишок из школьной хрестоматии.

Юрий Владимирович, бывший шеф Николая Петровича, человек, которого за глаза так и звали – Большой Шеф, был человеком неординарным. Карая поэтов за их глупые диссидентские штучки, порой весьма жестоко карая, награждая их психушками и высылками, он, как бы по закону компенсации, любил поэзию. Искренне любил. Более того, сам писал стихи. В госбезопасности это хорошо знали. Считалось приличным и даже правомерным шикнуть к случаю в неофициальной обстановке, припомнить что-нибудь этакое. Глядя на других, не желая выделяться, выглядеть белой вороной, Николай Петрович тоже проштудировал хрестоматию для педвузов. Чем он хуже других?

Да немцы тароваты,
им ведом мрак и свет.
Россия же богата,
порядка только нет…

Глупо, но, в принципе, верно.

Даже ох как верно!

Порядок!

Вот чего не хватает России.

Именно большого порядка не хватает России. И всегда, видимо, не хватало.

Вот живем, подумал Николай Петрович, мучаемся, горбимся, потихонечку научаемся хорошему, доброму, наводим какой-то уют в общественной и в семейной жизни, и вдруг трах, как наводнение – все смыло! Вопли, сопли, какие-то баррикады, митинги!

Как в августе.

Он задумался.

Столько шуму, а какой толк?

Ну, подавили танками пацанов, ну, поорали, попрыгали, ну, послушали известного виолончелиста, ну, наконец, заселили «Матросскую тишину».

А дальше?…

Вон Коляку спроси, он прямо так и скажет, а идите вы все подальше со своими идеями! И найдет подходящую идиому. А идите вы, дескать, все подальше с вашими баррикадами и с вашими митингами! Дайте ему, простому хорошему человеку Коляке, пожить именно как простому хорошему человеку! Дайте ему хоть немного пожить спокойно, в свое удовольствие, без всяких этих шумных митингов и баррикад. Дайте ему хоть немного пожить с полным и ясным пониманием того, что день светел, погода устойчива, небо ясно, достаток в доме есть, и что ни с каких баррикад никто и ничто ему не грозит, и даже старость, как это и должно быть, вполне обеспечена.

Николай Петрович вздохнул.

Ох, вздохнул он. Ох, боюсь, не доживет Коляка до старости…

Даже Серега Кудимов не дожил, вздохнул Николай Петрович, а Серега, в отличие от Коляки, был не дурак. Серега Кудимов многое понимал, многое видел. Потому и не дожил до старости… А верный Хисаич не дожил до старости потому, что рано успокоился. Вдруг показалось, наверное, Хисаичу, что он не остановим, как танк, что он безгрешен, ну прямо как Громовержец. Так ему, наверное, показалось и он тут же сломал шею… Ну, а Игорек не дожил потому, что злоба его замучила. Злоба и ненависть. Отличный прицел, крепкая рука, такому Игорьку работать бы и работать на большое Дело… Игорек, собственно, и работал, если бы не этот, черт его знает откуда взявшийся бык…

Быка, впрочем, не жалко.

Игорек тоже заслужил свое.

А вот Хисаича жаль. Был он прост. Был он верен. Это в Игорьке всегда чувствовалась какая-то червоточинка. Похоже, Игорек с детства задумывался над чем-то таким. Папа виноват, конечно. Давал сынку не те книжки. Нет, чтобы ограничить мир Игорька волшебными строками Некрасова, Фета или Никитина… Нет, чтобы мальчишка вчитывался внимательно в «Историю Пугачева» и в «Капитанскую дочку»… Вывалил перед мальчишкой все мировое дерьмо, все грязные фантазии этих бесчисленных мировых извращенцев… Верлен, Бодлер, Рембо, Гумилев, Сологуб… Говоря, Верлен употреблял наркотики. Говорят, Рембо занимался работорговлей. Говорят, что всегда пьяный Бодлер выводил на прогулку вместо собаки морского омара на поводке.

Куда такое годится?

Вот и вырос Игорек крысенком. Щерит зубы на собственное отражение в зеркале.

Подумать только, ужаснулся Николай Петрович, Игорек огрызается даже на меня! Не на Коляку там, не на Гену, а на меня! На шефа!

Ладно, усмехнулся Николай Петрович, правильнее теперь сказать – огрызался. Теперь уж точно, так правильнее сказать – огрызался. Мир его праху. Пухом ему земля.

Твердо решил: вернусь, сменю всю команду.

Коляка ворует, Дима в наглую развязал, нюхает, Виктор Сергеевич стал медлителен, часто задумывается о собственном огородике. Дача, видите ли, у него в Бернгардовке… Нюх потеряли… Вкус к движению потеряли… У каждого появился какой-то собственный интерес…

Всех сменю.

Николай Петрович с удовольствием развел руками, вдохнул спокойный чистый воздух Германии. Подобрев, глянул на Коляку:

– Почему запоздал?

– Да, Николай Петрович, – задергался, заюлил Коляка. – Вы же знаете… Тут кого ни возьми, все только и думают о придирках… – Коляка обвел рукой горизонт, видимо, имея в виду всю Германию. – То на таможне придерутся, то на дороге… Ну все у них поперек, все не по-человечески… К заправке подъезжаю, ни одного человека. Вообще ни одного! Ну, думаю, наверное, не работают, наверное, бастуют против собственных капиталистов. Понятно, попер искать другую заправку. А у них, оказывается, везде пусто. У них бензина, оказывается, много, а очередей не существует. Хоть сам заправляйся…

Коляка осекся.

– И как? Заправился? – сухо спросил Николай Петрович.

– А как же, Николай Петрович! Не ехать же на соплях. Заправился. На свои. На кровные свои! – подчеркнул он. И даже как бы обиделся, представив, что якобы мог подумать о нем Николай Петрович: – Я ж в понятии! Я ж в чужой стране! У них тут свои законы…

Шмыгнул носом:

– Ну, и гвозди, значит…

– Какие еще гвозди?

Коляка опять шмыгнул носом:

– Да на дороге… Набросали гвоздей… Молодежь, наверное, балуется. С жиру… Богатая молодежь… А может, балуют турки… Их же здесь угнетают. Они здесь в нищете… Кто их всех разберет?…

– Еще раз опоздаешь – все! – сухо предупредил Николай Петрович. – Брошу в Германии вместе с турками. Простым гостарбайтером, без всяких документов. и рекомендаций.

Нахмурился:

– Торговал?

– Да что врать, Николай Петрович?… – как бы в полном раскаянии задергался, заюлил Коляка. – Так, по мелочи… Совсем по мелочи… У меня это, считай, и времени никакого не заняло… Время у меня заняли таможенники… Вот зануды, Николай Петрович! Не дай Бог…

На Колякино счастье с широкого мраморного крыльца, распахнув объятия, сбежал, сладко и широко улыбаясь, носатый турок, восторженно закатывая маслянистые черные глаза. Настоящий, круглый, как облако, турок. В красной феске, но в прекрасном европейском костюме, явно пошитом по заказу, а не приобретенном в магазине готового платья.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*