Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов
Внимательно приглядываясь к водителям и таможенникам, Валентин независимо прогуливался по заполненной машинами и людьми досмотровой площадке. На него никто не обращал внимания, зато он старался не упустить из виду ни одной детали.
А-а-а, отметил он про себя, вон и Коляка…
Отчаянно жестикулируя, Коляка стоял перед своим чернильно черным микроавтобус.
– Да ну! Да совсем немного! – суетливо и, как всегда, брызгая слюной, убеждал он удивленных таможенников. – Совсем немного! Это есть пища. Ам-ам, кушать! Это мы все съедим. У нас друг, значит, умер у вас в Германии. У нас поминки. Это есть национальные обычаи! Немного еды, совсем немного. Ист зер кляйн! Совсем кляйн! В натуре!
Таможенники качали головами.
Два ящика «Столичной», банки с черной и красной икрой, банки с крабами, груда армейского обмундирования…
Старший таможенник терпеливо попытался донести свои сомнения до Коляки, но Коляка ничего не желал слышать. Он уже не понимал ни русского, ни немецкого. Он уже суетливо говорил на языке, только что изобретенном им самим. Было видно, что Коляке хочется только одного – как можно быстрее разойтись с таможенниками. Ведь, правда, какая ерунда, в сущности! Сколько-то там банок икры! Ам-ам! – показывал Коляка, дергаясь. Всю икру съедят на поминках! Он сам готов съесть все это!
Анализируя несостоятельность предъявленных ему, вполне вздорных, на его взгляд, обвинений, Коляка неожиданно даже для самого себя вдруг перешел на английский:
– Ду ю спик инглиш?
Старший таможенник удивленно кивнул:
– Е!
– А я – нет! – обрадовался, задергался Коляка. – Йес, ай ду! Рашен кастем! У меня все смотрели! – Он нетерпеливо ударил себя кулаком в грудь. – Не на гулянку привез. Это ж не праздник! Это похороны! По национальным обычаям. Ферштеен? Да как так непонятно? Чего тут не понять? Поминки!
Коляка даже глаза закатил, пытаясь донести до тупых таможенников трагическую историю о прекрасном и старом друге, отдавшем концы не где-нибудь, а в этой самой Германии. Может, тут климат такой, намекнул Коляка, впрочем, трусливо. Кто знает?
Таможенники кивали, но не спешили сдаваться.
– Цигареттен!
Коляка обрадовался еще больше.
Коробка сигарет, вот великое дело! – обрадовался он. Три коробки? Ну, пусть три коробки! Какая разница? Ведь он, Коляка, и пьет, и курит. Много пьет и курит, такой у него организм. С первого класса курю, объявил таможенникам Коляка с гордостью. Сперва «Памир», потом «Друг», потом «Шипка», потом «Союз – Аполлон», а вот теперь «Кэмел». Благосостояние растет, потому и курю, как вол, объяснил Коляка, отчаянно жестикулируя. И удивился. Что есть вол? Как это, что есть вол? Вол есть крупное животное. Оно курит? Ну, само собой. Только он, Коляка, курит в два раз больше. Можно сказать, что он курит, как два вола! Что есть два вола? Два вола это есть два очень крупных животных. Они есть курить? А то! – радовался Коляка. Они и есть, они и курить. Только он, Коляка, и есть, и курить еще больше. Такая у него привычка. Еще с детства. Мирные и дружественные народы обязаны уважать привычки друг друга. Это есть плохая привычка? Да ну! С чего бы? Он много курит и ничего. Он неаккуратно курит? Да ну, подумаешь, бросил под ноги бычок! Урны же здесь нет, вот он и бросил. И не надо сильно шуршать, он, Коляка, все понимает. Он, можно сказать, совсем не в обиде. Мало ли чего в какой стране сейчас не хватает! Если надо, он сейчас подберет бычок. Вот, пожалуйста, прячу бычок в карман. Что есть бычок? – сильно удивился Коляка Бычок это тоже есть крупное животное. Ему, Коляке, с земли подобрать бычок, что пара плюнуть. Что есть пара плюнуть? Пара плюнуть это есть такая положительная привычка. Это есть тяга к чистоте и порядку. Он, Коляка, аккуратист! Он все понимает. Две великих дружественных страны…
Прислушиваясь к клятвам и заклинаниям Коляки, Валентин неторопливо прогуливался по площадке.
Автомобили один за другим, взревывая, уходили за шлагбаум.
Прошагала за шлагбаум дородная немка в клеенчатом фартуке, в необычном клетчатом кепи, как у циркачей.
Прошли без всякой проверки два человека в спецовках – портовые рабочие. Никто на них не обратил никакого внимания. По крайней мере, со стороны именно так и казалось.
Рискнуть?
Ну, остановят… В карманах деньги… Много денег… Не бомж… Спросят, где документы? Да забыл документы! Всякое бывает… Накинул на плечи не ту куртку… Ерунда, дескать. Сбегаю сейчас за документами…
Больше всего Валентин боялся потерять Николая Петровича.
Таможенники, разобравшись с продуктами, принялись, наконец, за армейское обмундирование. Коляка, как ветряк, махал перед ними руками. Что это есть? Это есть рабочая одежда! Ну, как бы спецовка! Арбайтенформ! Я же говорю, брызгал слюной Коляка, у меня в Германии друг умер. Большой друг. Будут похороны. Это всегда так. Со всеми почестями!
Кажется, Коляка до глубины души был поражен невежеством таможенников.
Как так? – дивился он. У нас полстраны ходит в таком обмундировании. Арбайтенформ! Вот, показал он офицерскую шинель. Такую набросишь на плечи, никакой холод не страшен, всегда здоров, жена радуется. А если дождь, Коляка испуганно указал руками на небо, если даже очень сильный дождь, под такой одежкой ничего не страшно. Не в телогрейке же ему ехать в Германию! Ведь правда? Германия ведь дружественная страна! Теперь совсем дружественная. Например, у него, у Коляки, вообще нет к дружественной Германии никаких претензий. Ни территориальных, ни политических. Ну, воевали когда-то. Так ведь известно, Гитлер капут! Это все в прошлом.
Для убедительности Коляка суетливо попинал ногой кучу армейского обмундирования. Вот отличная спецовка. Карош спецовка! Всё путём! Нормалёк! Юбер аллес!
Послушав Коляку, Валентин решился.
Сделав рассеянное лицо, не торопясь, не оглядываясь, он двинулся прямо к шлагбауму. Наверное, немецким таможенникам и впрямь в голову не могло придти, что кто-то вот так рассеянно может пройти мимо них на территорию их священной и древней алеманской родины.
Без виз, без паспорта, без досмотра…
Да и не удивительно, подумал Валентин.
У них пробки в головах перегорели от одного только Коляки.
Кто-то из таможенников все же проводил Валентина взглядом, но окликать не стал. Ну, идет себе человек к служебному шлагбауму, не в сторону же постов паспортного контроля. Ну, идет себе крупный уверенный человек в хорошей кожаной куртке, явно немецкого производства, и сам с арийской внешностью, рассеянно курит сигарету, никуда не торопится…
Сразу видно, человек с чистой совестью.
Выйдя на стоянку такси, Валентин облегченно перевел дух и осмотрелся.
Ага, вот они…
Под большими электрическими часами, вмонтированными в высокую каменную башенку, метрах в пятнадцати от небольшой общей очереди, стояли Николай Петрович и телохранитель Гена. При них не было ничего, кроме большой и явно пустой спортивной сумки.
Валентин отступил за фонарный столб.
Что, собственно, следует предпринять? Взять такси? Проследить, куда они поедут?…
Как ни странно, Валентин не чувствовал ни злости, ни обиды, ни даже растерянности… Ну, было… Тоня… Олимпийские игры… Куратор сборной от КГБ… Ну, было, было… Какой смысл вспоминать?…
А Серега?
Серега ведь тоже был…
Будто красная лампа вспыхнула в сознании.
Серега…
Валентин покачал головой.
Нельзя зажигать в сознании красную лампу. В таком состоянии он мыслит еще хуже, чем обычно. В таком состоянии он вполне может наломать дров.
Но Серега…
Он вдруг вспомнил: его самого совсем недавно запросто могли закатать в печь крематория… Или попросту пристрелить… Или сдать милиции, как опасного преступника…
Он сжал кулаки.
Он уже почти жалел, что выбрал, может быть, самый сложный вариант. Игорек на его месте справился бы с делом быстрее. «Есть у меня на морвокзале одно пристрелянное местечко…»
– Валя!
Валентин вздрогнул.
Что за черт? Кто мог окликнуть его здесь, в Германии?…
Медленно обернулся.
Опустив стекло, из красного, как советское знамя, БМВ на него смотрел сияющий Хунгер.
– О, Валя! Куда?
Валентин неопределенно пожал плечами. Он не знал, радоваться появлению Хунгера или нет?
– Куда бы тебе ни ехать, нам по пути. Я правильно говорю по-русски, Валя? Я не забыл говорить по-русски?
– Правильнее не скажешь…
Краем глаза Валентин увидел «семерку» цвета мокрого асфальта с петербургскими номерами, подхватившую Николая Петровича и его хмурого телохранителя.
– Видишь? – указал глазами на «семерку».
– Вижу, – благодушно кивнул Хунгер. – Твои друзья? – Он как бы не узнал своего недавнего обидчика Гену. – Зачем они так? Они очень резко взяли с места. У нас так резко не берут с места.
– С ними нам по пути?
Хунгер понимающе рассмеялся:
– Если ты так сказал, значит, нам с ними по пути. Пока я с тобой, все так и будет. Ты чемпион, Валя.
