Юля Панькова - Война не Мир
Штук пять девушек, которых мы выбирали с моим приятелем для него, почему-то всучили мне свой телефон. Наверное, они решили, что я секретарь по либидо. В одежде мой приятель похож на директора. Или я получала координаты потому, что от меня несет диктофоном даже когда я не на работе. Помню, садясь в машину, девушки сразу начинали рассказывать о себе и планах на будущее. Лейтмотивом девчонок помладше было «я маму кормлю» или «надо выучить младшего брата». Те, которые уже сами стали похожи на мамок, говорили, что работают от того, что «всех жалко». Независимо от возраста, каждая чувствовала, что должна объяснить, почему она стала на путь. Меня это забавляло. Но это было еще до того, как я стала спецом по бытовому насилию, человеческому трафингу и психологии жертвы, и осознала всю глубину и цену проблемы.
Всего одна девушка из проституток рассказала, как ее били. Никакие «почему» ее с тех пор больше не волновали. Она хотела спастись и спрашивала меня, сколько стоит устроиться, чтобы зарабатывать обычным честным путем. Боль меняет что-то в мозгах, особенно, физическая. Эту девушку сняли несколько мужиков приличного вида. До того случая она работала не на улице. Мужчины привезли ее в приличную хату, на третьем этаже. Они разделись и стали развлекаться друг с другом, а ее голышом примотали к креслу и начали периодически бить. Ей удалось смотаться к утру, когда все уснули. От битья веревки ослабли, она выскользнула из кресла и проскользнула в кухню. Там она открыла форточку, забралась на нее и вывалилась на фиг. Фрамугу ей открыть не удалось. Зато под окнами кухни был козырек. Девушка покалечила только правую ногу, получила множественные царапины и легкие побои в милиции (она шла по улице голой) и немного расшибла голову. Она летела как-то неудачно и задела лбом о стену. Когда раны прошли, а шрамы остались, ее кинули работать на улице.
Похоже, она тоже рассказала мне, почему оказалась там, где оказалась…
― Я вспомнила, на кого ты похожа! ― сказала я Ренате.
Она хлопнула большими ресницами. Мы сидели на диване перед окном. Телевизора у меня нет, зато есть большое окно, в которое можно смотреть часами.
― На кого? ― спросила Рената, и мне померещилось, что в ее глазах впервые за много дней показалась осмысленность.
― На Анушу.
Оживление Ренаты пропало.
Но я не обратила на это внимания, так как стала вспоминать про Анушу. Одно промежуточное издание, в котором мне довелось поработать, развалилось в рекордные сроки ― ровно через месяц после того, как туда устроилась я. Однако полтора номера мы все-таки сделали. Как-то вечером в процессе работы шеф позвал меня в кабинет. Мы писали материал о символах мобстерства (коза-ностра). Шеф что-то искал в Интернете. Когда я вошла, он кивнул и развернул монитор ко мне. На экране был открыт бук и резюме проститутки. О том, что эта девушка ― проститутка, я догадалась не сразу. Она походила, скорей, на модель. Даже нет. Она походила на рекламу, на стильный постер, на арт.
― Прикинь? ― сказал шеф. Он выглядел завороженным.
― Кто это? ― спросила я. Девушка сильно смахивала на монголку или египтянку и на дочь Болотного Царя, как я ее представляла по сказке Андерсена. Не хватало белого лотоса. Отрицательного обаяния в глазах было даже больше, чем нужно.
― А фиг знает, ― ответил он, ― я ей звонил. Хотел ее на обложку. Но она объявила такую цену, что у меня до сих пор руки трясутся. Короче, послала.
― Чего ж она тут висит?
― Вот бы снять! ― вздохнул он, не обращая внимания на мои слова. Не знаю, что он имел в виду: снять ее в смысле снять или снять для фейса журнала. Но, в любом случае, я его понимала.
Немного позже он каким-то образом выяснил, что девушка в буке просто много проиграла одному перцу и так отрабатывала. К закрытию нашего издания ее портфолио убрали из Интернета. Видимо, отработала.
― А кто это Ануша? ― спросила Рената, и я поверила, что иногда мы сможем проводить вечера как сестры, а не дуэтом «сестра и больная».
― Девушка одна, с рекламы, ― сказала я.
― Красивая? ― как-то ревниво спросила сестра.
― Очень.
Куда катится мир?..
Я поругалась с одной нашей авторицей. По правде сказать, я попросту на нее грубо наехала. В горящем журнале, где я была выпускающим и бьюти одновременно, и работала по ночам, каждый месяц делали проекты со звездами. За все интервью отвечала одна детская сказочница. Сказки она писала приятные, и издавали ее с удовольствием, но гонорара, как водится, ей не хватало. Поэтому в свободное время сказочница бегала по модным ночным клубам и блатным дачам, чтобы быстро-быстро смести последние светские новости. Каждый второй фыркает: желтая пресса, папарацци. Тем не менее, журнал без знакомого лица, как книжка без картинок, выпущенная издательством «Педагогика».
― Кто-нибудь вообще читал, что ты нарасшифровывала? Ты читала? ― вопила я в телефонную трубку, прочитав ее последнее интервью. Кажется, интервью было с Харатьяном.
Номер опять горел, и надо было его срочно доделывать, поэтому я взяла три выходных на основной работе, и с утра неслась в горящий журнал, бросая Ренату одну на сутки. Культурный обозреватель с минуты на минуту должна была приехать из отпуска, модный редактор ― вернуться с карнавала в Венеции (это был гей-карнавал, но она об этом узнала только на карнавале). Доснимать книжки обещал приехать фотограф, сорванный с посещения антикварной ярмарки, не хватало только самих книжек. Короче, горело все. До кучи я открыла эти звездные интервью и рухнула оземь.
Мало сказать «они были плохие». Я встречала людей в белой горячке. Своеобразная, но логика в глюках есть.
― Как отвечали, так я и записывала, ― орала сказочница.
― Ты хочешь, чтобы читатели подумали, что Харатьян идиот?
Не знаю, зачем я это сказала. Бороться за тексты на страницах периодического глянца ― то же самое, что ждать, что китайский плейр будет играть 10 лет, еще внуки послушают. Кому нужны ежемесячные шедевры? Но я увлеклась и под взаимные оскорбления переписала все интервью.
На предпоследнем абзаце мне позвонила Рената.
― Нам картошка нужна? ― спросила она так, словно на кофе к нам прилетел Тарантино, а сахара в доме нет.
― Чего? ― завопила я.
― Настоящая! ― всхлипнула Рената, ― из Липецка!
Боясь, как бы сосед монгол не убил нас за вторжение в предбанник мешочников, я крикнула: «Нет! Не открывай никому, ради аллаха!» и отключилась.
Номер мы сдали на третьи сутки. Вернувшись домой, я обнаружила, что дверь изнутри подпирает бурый бугристый мешок, перевязанный куском проволоки.
Гостями на запись передачи на ТиВи приехал музыкальный дуэт Двое из Сибири ― один музыкант из дуэта играл на скрипке, другой на гитаре. Я побежала в студию послушать. На совещании мучительно долго решали, что для зрителя актуальней ― повышение штрафов за неправильную парковку, конфликт на Востоке или нефтяная возьня. Поспорив полчаса, мы остановились на свадьбе ведущей с милицейской волны с индусом из Силиконовой долины.
Времени на сценарий и подводки (это то, что пишется для ведущего, чтобы читать между сюжетами) оставалось совсем немного. Моя непосредственная ТиВи-шефиня натерла пальцы сабо на меху и металась между столами как актер альтернативного театра в финальной сцене. Кроме того, ее муж, коренной москвич, за которого она вышла замуж из-за квартиры и с тех пор содержала, уделал домашний компьютер вирусами и ссылками на жесткое порно, но отрицал свое непосредственное участие. Что я нагородила в речи ведущего, я не знаю. На просмотре эфира я заснула. Мне снилось, что Вера Усанова швыряет в меня сабо ручной работы, а ее красавец муж пытается запудрить ей Т-зону.
― Ау! Шерочка! С Машерочкой! Проснись! ― потрясла меня за плечо шефиня.
Я разлепила глаза. За ее спиной стоял багровый ведущий. Все остальные ржали.
― Дорогая, это обделаться! ― густым правильным голосом наехал на меня ви-джей.
Оказалось, что на эфир он прибыл с рыбалки или катания на воздушных змеях, в общем, где-то на свежем воздухе утопил очки для дали. А так как предложения в моих подводках оказались отчаянно заумными и с большим количеством запятых, то со своего места в студии ведущему ни хрена было не разобрать, что там бежит по экрану подсказок. Получилось, что с силиконовой ДОлиной поженился начальник ГИБДД, и теперь у него безлимитный трафик. С чем нас и поздравил директор.
После смены на телеге меня вызвала издательша вечно горящего номера. Я оставила Ренате подгоревшие тосты и практически в пижаме унеслась на ковер.
В кабинете главной меня ждали главная, зам главной по проектам и сказочница, она же автор переписанных интервью.
― Нина Васильевна (сказочница) работает с нами не первый год, ― начала главная.
― Я в курсе.
Далее следовал монолог о том, как я не права, что наехала на авторицу.
― Ужос, ― сказала я, когда монолог закончился, ― больше не буду.
