Юля Панькова - Война не Мир
Рената перечитала почти всю мою скудную библиотеку, все мои статьи из портфолио и даже новую историю Фоменко с дарственной подписью издателя. Он когда-то обещал издать мою книжку, да она ему не понравилась. Фамилии героев были не русские и, вообще, все как-то не тянуло ни на загородный фентази, ни на политическую реальность. Пока не прошла первая влюбленность в свой собственный текст, я пыталась пристроить ее в другие издательства. Три наиболее крупных достойно ей отказали. Четыре помельче сначала схватили и отказали потом. В одном при этом спросили шрифтом кэпитал в публичном письме: КАКАЯ ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ПИАРА?
Знакомый медиа-планнер, когда я ему рассказала, посоветовал в качестве пиара моей книги спрыгнуть с Останкинской башни с рукописью в руке ― лучший способ рекламы для начинающего писателя в мире гигантских издательств, которые все еще думают, что будущее книжного рынка за ними. Хотя, накатанный путь пиара книги через рекламу, как показала практика, не нужен ни автору, ни читателю. Он нужен издателю. С представителем издательства, как я помню, тогда завязалась полемика.
― Акститесь, товарищи, ― говорил он, ― прибыль от неизвестного автора ― от силы три тысячи. На раскрутку уходит минимум 45. Кто их заплатит? Ляжет ваша книга на склад, и пипец. Как руководитель отдела данного жанра я не получу ни 13-ой, ни премии, если мне вообще не выставят штраф. Одно дело ― приходит чел и говорит: Вася, возьми меня, можа, я стану Пушкиным, и совсем другое ― когда он говорит: «Вася! Чо ломаемся? АиФ, МК и КП ― мои верные друзья, гарантирую пять выходов рекламы на последней странице в номерах с понедельника по четверг, раскрутим». Ну и кого из них я возьму?
Зря, подумала я про «с понедельника по четверг». За рекламу в субботнем номере газеты ― 10% скидка. А читатель по выходным, пусть и не такой многочисленный, зато расслабленный и легче поддается гипнозу. Ему как раз пудры на мозг хочется. Потому что ваша тухлая трудовая неделя затрахала все его терпение, и невмоготу… Хотя, последняя страница для рекламы книги ― зачот. Ее читаешь не только ты, но и сосед в метро.
― Простите, ― спросила я, ― на кой в таком случае мне издатель? Если книга моя, маркетинговые ходы и бабки на пиар тоже?
― Ай, помилуйте! Ну, издали вы книгу на свои деньги. А ее надо где-то хранить, нужен склад. Он у вас есть?
Все упирается в склад, поняла я и забила на сиюминутную прибыль и билет в вечность. Если у меня есть 45 на раскрутку, конечно, откуда еще и склад!
― Но если возьметесь замутить с АиФ, я помогу, ― напоследок сказал представитель.
Очевидно, в издательском бизнесе имеет место быть договор, как у гидов для иностранцев ― вести неграмотных туристов в определенный магазин, который потом платит откат…
― Этот мужчина погиб? ― спросила меня Рената, когда я вечером вернулась домой. Дневные часы укорачивались, пора было переходить на зимнее время. Я опустила мокрый зонт в лужу, которая успела с него натечь.
― Что ты имеешь в виду?
Рената сидела в кресле и читала мою рукопись.
― Боже! ― воскликнула я и пожалела о том, что я вообще когда-то чего-то писала. Ринувшись было к ней, чтобы отнять, через три шага я поняла, что она держит в руках листочки с каким-то разрозненным текстом.
― Ты рылась у меня под подушк… в компе? ― нервно спросила я, ― извини…
Я вытянула листки у нее из рук. Оказалось, что она читала мой сериал про космическую любовь. «Вива, вивалия!» называется. Это я пишу после суток на телевидении. Два главных героя: один по расе вивалия, другой ― кетавр, оба влюбились. Но один работает на разведку, другой ― на другую, и оба из противоборствующих кланов, которые борются за источники топлива, так что не быть им вместе, и все это на фоне общей космополитической канители.
― Он погиб? ― повторяет Рената.
Я закатываю глаза.
― На фиг тебе это читать? Жуткий бред, с недосыпа… Возьми вот лучше, бестселлер.
― Ну что ты, ― мягко произносит Рената и заправляет светлую прядь за ухо. Ее волосы сегодня как-то необычно блестят, ― мне близко.
Я хрюкаю. Близко. Все-таки она какая-то странная.
― Слушай, ― говорю я, подсаживаясь к ней на подлокотник, ― ты случайно… росла не у бабушки?.. Ну, в смысле, кто занимался твоим воспитанием?..
От ее взгляда у меня закрадываются подозрения… Короче, я тут же вспоминаю фильм «Человек дождя». Там к главному герою попадает его брат, больной аутизмом. Не в реальности чел ни фига. Я прокашливаюсь. У меня, кажется, кроме температуры, начинает болеть горло. Надо больше работать. Стресс. От нерушимой и праведной скуки. Синдром навязчивого создания. Думаю, все мое творчество только потому, что у меня нет ни пуделя, ни детей.
― Рената?
Она, кажется, спит. Ее глаза открыты, но в них витает что-то черепно-мозговое. Боже, вот наказание. Пуделя и то не могу нормального завести!
Рената вдруг открывает глаза ― да, именно так и кажется ― она открывает открытые глаза и внимательно смотрит ими в дальний угол. Я готовлюсь к худшему. Кажется, мне предстоит печально сдать моего пуделя в какой-нибудь дорогой, но уютный интернат с медсестрами в белом.
― Не гони меня! ― горестно шепчет Рената.
«Я тебе пригожусь» ― домысливаю я и ласково глажу ее по голове, как конька-горбунка. Никуда я тебя не сдам. Мамы у меня нет, бойфренда тоже. Будешь ты, внученька. Только не растай, пожалуйста, к следующему 11-ому сентября.
По ее прекрасным щекам ползут слезы.
― Ты за мир? ― шепчет она.
Я киваю и падаю с подлокотника.
― Пошли ужинать! ― поднимаясь и отряхиваясь, говорю я и лыблюсь довольно счастливо.
Рената тормозит меня за руку. Она вцепляется мне в запястье, словно аллегория «Смерть», и пальцы ее холодные. На всякий случай я как бы ненароком трогаю ее уши. Хотя, все и без того ясно…
Основной журнал, где я в штате, постепенно разваливается по кускам. Я же говорю, что стоит мне куда-то попасть и начать работать, близится день Помпеи. Может, это я ― аллегория Смерть? Бывает ли так, что от одного человека приходит в упадок то, что с таким трудом строили многие? Стоили, строили и, наконец, разрушили. Общепринято считать, что семья, например, не ухнет в бездну только благодаря одному члену. Типа усилия должны быть совместные. Кто виноват? Оба.
Один мой знакомый недавно завел себе шведскую семью. Мой дом ― моя крепость. В рыцарском замке должно быть много всего. Его жена смертельно втюрилась в него, когда он еще был безродным музыкантом и лабал на черноморских курортах. Йестердей… все мои печали казались мне такими далекими… Пару раз мы ездили с ним выбирать ему проститутку. Боже! Не могу поверить, что я в этом участвовала.
Примерно в то же время к нам в редакцию заслали австралийца с целью написать репортаж о веселых ночных улицах Москвы (подбор информации под концепцию. Возьмешься бывало собирать со скандала по нитке, а его уже пустил в разгон кто-то более грамотный). Мальчики из редакции вызвались помогать иностранному корру. Это была как раз та редакция, которая потом заказала заметки сексолога. Репортаж у иностранца получился на редкость хилый, хотя, на английском, звучал ничего. Я бы могла рассказать больше. Во-первых, наши повезли иностранного корра только в одно место ― в середину Тверской. Можно подумать, на Тверской сошелся свет клином. Хотя, возможно, австралиец просто интуитивно боялся отъехать от Интуриста. С другой стороны, а как же Катька-минет? Она бродит как раз по мосту на Ленинградку. За две небольшие копейки Катька делает всем приятно, и груди у нее разные. Но она же легенда, почему бы не вставить ее в статью? Потом еще есть Каланчевка, где бывший кинотеатр «Перекоп», ныне барахолка. Коптельский переулок, напротив зубной клиники. Практически еженощно я возвращаюсь по этому переулку домой, и каждый раз меня принимают за ментовку. Кавказские альфонсы начинают быстро гнать девчонок, как немцы мирных жителей в книжке Гурченко. Только от сочетания красных ботфорт с черными лосинами это выглядит налетом мирных хоругвеносцев на хэллоуин.
Про хайвей до Шереметьева я молчу, потому что навязло в зубах. А вообще, перечислять эти места нет смысла. Они все время меняются. Удивительно, почему в лив джорнал нет популярного комьюнити типа «dam darom» или «московский потребитель», где бы каждый мог поделиться хорошей ссылкой или спросить, где.
Может, и есть.
По крайней мере, сеть саун до сих пор существует. Один мой знакомый программист даже писал для них программу вроде Бухучет-1, чтобы не путать, кто с кем и как быстро свел и, видимо, начислять 13-ую. Поскольку программа вышла на скорую руку и несколько сумбурная (он писал ее несколько дней прямо в сауне), компьютерщик все еще ездит по баням исправлять баги. За авторство он получает процент.
Штук пять девушек, которых мы выбирали с моим приятелем для него, почему-то всучили мне свой телефон. Наверное, они решили, что я секретарь по либидо. В одежде мой приятель похож на директора. Или я получала координаты потому, что от меня несет диктофоном даже когда я не на работе. Помню, садясь в машину, девушки сразу начинали рассказывать о себе и планах на будущее. Лейтмотивом девчонок помладше было «я маму кормлю» или «надо выучить младшего брата». Те, которые уже сами стали похожи на мамок, говорили, что работают от того, что «всех жалко». Независимо от возраста, каждая чувствовала, что должна объяснить, почему она стала на путь. Меня это забавляло. Но это было еще до того, как я стала спецом по бытовому насилию, человеческому трафингу и психологии жертвы, и осознала всю глубину и цену проблемы.
