Валерий Пудов - Приключения Трупа
От такого разбора группа недобитых зарычала ретиво, как свора у корыта, и последнее слово сказала в удалых позах: от взрыва контора Трупа взлетела на воздух.
Но снова — неудача: тЕла не нашли ни под обломками, ни вдали.
— Не иначе, — изрекли с громкими охами, — на крупицы разнесли. Плохо ли? Крохами!
И опять одного не учли убийцы: охранники заранее, без паники, перевезли своего любимца, и вскоре израненный герой обозначил стать в другой конторе и, как волчица стрелкам и собаке, сам начал — с лихвой, по-собачьи — мстить: горе за горе, факел за факел, прыть за прыть!
7.Сначала одичалый Труп поджег свою новую контору.
Дал намек прокурору на готовую скамью для приговоров: зажал под зуб письмецо — подлецов указал в лицо.
Рядом собрал арсенал гадов: от зарядов до снарядов.
И не бежал вприпрыжку, а намотал вещдоков — на вышку!
Потом мертвецом, с ножом под мышкой, одиноко проникал в логово к неприятелям, а из кармана убогого нахала торчала драная бумажка с угрозой — карательной:
«Стервоза и дрянь! Отстань! Встань в свою позу: на краю какашки. Букашки! Прибью без наркоза и промашки!»
Торчала из нахала и другая — смешная:
«Пригожий рыцарь, и с тобой
Случится то же, что со мной!»
Затем его ребята без ухвата цепляли кого попало и пытали чем могли: утюгом без одеяла, клочком земли в рот, концом стали в живот. Поступали и строже: сдирали кожу с мяса и обливали дрожащих и безгласных горящим маслом.
На пытках Труп доказал, что суров для прытких: восседал молча, в черных очках, и оскал сохранял волчий, а в руках, наперевес, под пуп, держал обрез — оберегал проворных повес. Пугал на зависть спецназу: так, что зуб на зуб у вояк не попадал. Признавались, что боялись: вот-вот оживет. Доигрались!
И — не ошибались!
То там, то тут назначал дельцам суд, учинял разборки негодным — что корки бросал голодным.
Согревал врагов огоньком, как заливал кипятком таз.
Воевал без дураков, напоказ, и показал — класс.
Задирал — петух, брал — силой, распылял — в дым: дух щемило!
Но и им было не обидно — слух про богатыря не зря возник: видный генерал! фронтовик!
Унимал наглецов и воров с честью, но устал и он.
Бравада — правда, но не вся: местью месть, а закон есть закон — не снося головы, но форся, увы, нарушал…
Но вот — приласкал шалый сброд и — перестал.
Хватало повсеместно и честных забот и охот.
Доход есть доход, а идеал есть идеал!
А жирный идеал — на мирный доход звал…
XXV. ДИРЕКТОР ПРОЕКТА
Жизненный путь Трупа, как лупа — луч, наращивал число куч мертвечины.
Суть коллизии — в ревизии личины ушедших к пращурам.
Живым не повезло на нутро и мир, а у смердящего, наоборот, и ремесло, и добро, и пир. Да и уход за ним не тот: умершим — и такт, и почет. Факт!
Как тут не расплодиться самоубийцам? Не сочтут капут за труд и — перейдут от обижаемых к уважаемым лицам!
А владельцы мертвяков — умельцы. Если не телятся, не ждут, зевая, как оно бывает у коров, обзаведутся на месте дорогими телами и займутся с ними делами: провернут продажу, как веретено — пряжу, и соберут за дохляков не куцый улов.
Потому и Труп показал кой-кому зуб и сменил ареал, пыл и процедуру: зачехлил обрез, уловил конъюнктуру и полез на кровлю торговли — на вершину мертвечины — закрутил крупную трупную авантюру.
2.Для решения задачи назначили его директором проекта по размещению биообъектов.
Прежде всего, чтобы разобраться, собрали для него информацию о предгробных хворобах и печалях. И узнали, что спрос на свежие останки рос, как в лесу — поганки и как на колбасу — к пьянке.
Прослышав о похождениях героя, лишних мертвецов применяли в науке и производстве, для наслаждения и в судоходстве, как спортсменов и джентльменов, докторов, мастеров и воров, а порою от скуки и как домашних шалунишек, старших и младших братишек, мартышек и мишек.
Но из-за совокупного разгильдяйства и работа, и шалость лишались заботы. А от глупого провала в трупном хозяйстве недостача образовалась — многолюдная.
И задача предстояла — трудная.
3.Осознав вредный нрав ситуации и кредо организации, худо ли, бедно ли, оборудовали ставку для мертвеца, собрали заказы и сразу обосновали отправку сырца.
Миллионы неудовлетворенных взывали о биоматериале. Искали для счастья нерозданные разрозненные части. Осаждали коридоры, отбивали поклоны, высыпали горы монет, забывали покой и в беспорядке теряли нить морали.
В заявке о материале называли и предмет, какой хотели получить по разнарядке, и цели доставки и пересадки.
В ставке из записок образовали такой список:
— глазные яблоки цвета радуги — плыть в выходные на ялике и следить за рассветом у падоги;
— бедренные кости — медленно ходить в гости;
— почки — без перерыва пить пиво из бочки;
— парные челюсти — молотить кулинарные прелести;
— свежую печень — пить целый вечер в охотку холодную нежную белую с перцем водку;
— прочное сердце — точно жить по инерции бессрочно;
— кожу — прикрыть негодную рожу;
— кровь — влить с раствором в жилы, пробудить силы и измором творить свободную любовь;
— член — одиноким девицам: засадить в плен и без мороки насладиться.
Спрос изучали всерьез, с напряжением, как безродные чернавки на лавке — международное положение.
Затем без проблем рассортировали печали по больным, придали движение накладным, и загуляла веская кладь по дорогам, подобно водным гущам, текущим по каналам и порогам.
Мертвецкая рать едва успевала пороть и зашивать мерзкие прорехи. Напевала в цехе для потехи:
— Пластовать скальпелем плоть — не дрова колоть, не грецкие орехи! Чтобы рос по каплям в банке счет, останки утробы — на воз и вперед!
И скоро стало ясно: продажа утробного сора и мяса давала баснословные доходы и даже допускала нескромные расходы — от карнавала до моды.
Но невиданный оборот дел возымел неожиданный поворот.
4.Удачливый делец затронул нерв конкуренции, и нерастраченный резерв коммерции разогнал вал инерции и прорвал, наконец, невзрачную оборону, возведенную против плоти и новой торговой интервенции.
На уступы мертвячьего самостроя роем полезли и другие трупы: немедля возводили дорогие лаборатории и терминалы, громоздили останки в сараи и подвалы и, раздирая, перевозили по магистрали в народ — и аудиторию для гнили находили, и умножали в банке счет.
Новшества растормошили общество.
Повсюду, как о переливах чуда, заговорили о перспективах нового торгового блюда.
Не забыли и о пугливых пересудах.
Речистые журналисты объявили, что покойники смастерили взлет экономики, как работники электроники включили небосвод в розетку, чем и облегчили всем просветку, или как плотники сколотили табуретку.
Но сердитые консерваторы предупредили новаторов, что итоги кадрили — сбитые ноги, а мертвецы из-за скрюченности отягчили дороги, и автомобили от скученности ходили напролом и юзом, а непреклонных постовых молодцы за рулем давили пузом и покойных, как дорогих, грузили в кузов, а других не возили грузов.
Сообщили также, что из-за трудностей многолюдности рынок заполонили тела без внутренностей и даже без ботинок, что крупные перекупщики воротили носы от колбасы и тартинок, но уловили текущие из-за угла перемены, перехватили трупные дела, из гнили нарубили фарш, взвинтили цены и породили ажиотаж.
Установили, что и живые угодили в тугие сети к разврату и за оплату в твердой монете отдавали свое гордое тело, как хворое старье, которое в подвале истлело.
В дополнение к компромату отыскали в газете объявление и с омерзением оглашали цитату:
«Продаю свой скелет. В работе лучше не найдете. На щепки, как бадью, не разнесете. Крепкий, как огурчик, а не омлет. И на постой горазд: много лет стоял с ранья в очередях, в строю, в морях на вахте, да и в шахте рогом подпирал пласт. Я — гимнаст, а не шкет. Рост — не мал. Выгибал мост и получал от хулиганов, но изъянов — нет. Кости — целы: — из трещин не хлещет, гвозди не забивал. Если без дураков, готов как страждущий на умеренный доход от номинала. Дело чести и удачи. Иначе, уверен, сгниет на кладбище под грусть персонала. Но пусть мою особу сначала пропишут под крышей в столице, хотя бы на краю, без бабы и лоска, но с добром, чтобы потом не возиться с автомобилем и перевозкой».
— Вот, — рассудили консерваторы на публику, — страх: от новаторов — переворот в умах. Нейдет физкультурнику — продает жмурику!
5.Новаторы возразили консерваторам в стиле агитаторов.
Объявили в ответ, что переворот в умах — дым без огня, а слепым и свет дня — глуп, и под овацию объяснили, что Труп в ситуацию не страх несет, а наоборот:
