Семья - Тосон Симадзаки
— Да, тебе трудно приходится, —вздохнула о-Танэ. — Да и мне не легче. И у меня карманы пустые. Из дома денег не присылают. Там, видно, совсем дела плохи. Но я знаю, когда все наладится, Сёта не допустит, чтобы ты так жила.
О-Танэ ничего не понимала в практической стороне жизни. Хозяйственные заботы, ведение прихода и расхода — все лежало на приказчиках. А о-Танэ была только хранительницей домашнего очага.
На другой день о-Танэ переехала к Морихико, объяснив ему, что сейчас она не может жить у невестки. Пробыв у него две недели, она вернулась к Тоёсэ — мамаша Тэрадзима уехала наконец домой. Все последние дни не переставая лил дождь. Увязая в грязи, о-Танэ кое-как добралась до двухэтажного домика. Из окон лавки лился на улицу яркий свет. Пройдя вдоль фасада, о-Танэ открыла дверь, поднялась на второй этаж и вошла в комнату Тоёсэ. Там было душно, как в чулане. Тоёсэ еще не возвратилась с курсов. Свекровь, как в первый раз, оглядела комнату. Полка. Немного посуды, в которой Тоёсэ готовит; на бамбуковой вешалке — кимоно выделяется ярким пятном в почти пустой комнате. Вот на старости лет какое у о-Танэ пристанище, даже подушки нет, куда приклонить усталую голову.
Так и стали жить вместе о-Танэ и Тоёсэ. Теперь в их отношениях появилось нечто такое, чего не было раньше. О-Танэ узнала, что и Тоёсэ знакомы терзания, причиняемые изменами мужа. Глядела о-Танэ на невестку и вспоминала свою молодость.
>Как ни странно, но о-Танэ, которой с пеленок внушалось отцом, что супружеская верность — высшая добродетель человека, без памяти любила своего неверного мужа, причинившего ей столько горя. Многое испытав в жизни, о-Танэ учила невестку во всех подробностях искусству нравиться мужу, объясняла, как отвести от него женщину-обольстительницу, рассказывала, какие сети расставляют мужчинам опытные кокетки. Беседуя с невесткой лунными вечерами, о-Танэ посвящала ее в такие подробности своей семейной жизни, о каких не всякая свекровь расскажет невестке. Постепенно между ними установилась близость, как между матерью и дочерью.
Как-то однажды Тоёсэ сказала о-Танэ:
— Мама, до сих пор мы многое скрывали от вас. Я думаю, что пришло время сказать вам правду. Хотите знать, где сейчас ваш муж?
— Ты опять, опять обманешь старуху, — недоверчиво проговорила о-Танэ.
— Нет, мама, я расскажу все, как есть.
— Неужели я сейчас, сию минуту узнаю, что с моим мужем?.. А может, лучше не знать? Остаться в неведении?.. Меня бросает в дрожь от одного предчувствия того, что я услышу.
Оказалось, что Тацуо вовсе не уехал в Китай, он жил неподалеку от Токио. Его свела с ума одна молоденькая гейша из Симбаси. Он выкупил ее, и жил с ней, как с женой.
— Я, в общем, это и предполагала, — проговорила о-Танэ прерывающимся голосом.
Узнав всю правду о муже, о-Танэ еще продолжала надеяться, что Тацуо вернется.
В августе в Токио должен был приехать Санкити. О-Танэ очень ждала его. Они так давно не виделись, не говорили. В Токио с приездом Санкити соберутся, кроме Минору, все дети семьи Коидзуми. Тоёсэ еще ни разу не видала Санкити и все время расспрашивала о нем свекровь.
Вечерело. Сквозь стеклянную дверь лавки на улицу падал свет. К дому подошел Санкити.
— Здесь живет госпожа Хасимото? — спросил он громко, не входя в дом. Но ни о-Танэ, ни Тоёсэ дома не было: они вышли подышать воздухом и купить какой-нибудь еды, объяснила хозяйка.
Делать было нечего, и Санкити вернулся в гостиницу, сказав хозяйке, что завтра весь день будет ждать сестру у себя в гостинице.
Санкити решил повидать этим летом всю свою родню. Сперва он отправился в Токио, где жили братья и сестра, а оттуда, невзирая на расстояние, он намеревался поехать на родину жены, повидать семейство Нагура.
Весь следующий день Санкити провел в гостинице в ожидании гостей. Морихико пришел точно в назначенный час. Санкити встретил его внизу в холле и провел к себе на второй этаж. В номере уже была о-Ай, самая младшая сестра о-Юки. Санкити познакомил с ней брата.
— А как поживает семейство Нагура? И где теперь их дочь, что училась в Токио и летом жила у тебя?
— О-Фуку? Она давно кончила школу, уже замуж вышла.
— Как летит время! Не замечаешь, как дети становятся взрослыми. Дочь Минору уже барышня. И у меня старшая совсем большая. На следующий год пойдет в школу. Думаю учить ее здесь, в Токио.
Глядя на о-Ай, хорошенькую девочку, совсем еще ребенка, черные волосы которой были подхвачены голубой лентой, Морихико вспоминал своих дочерей, которые жили в деревне.
— Я думаю, о-Ай, тебе пора идти в школу. Только не забудь побывать у поручителя, чтобы он поставил печать, — сказал Санкити, обращаясь к девушке, зардевшейся от смущения.
О-Ай ушла в школу. Братья остались одни. Сняв хаори, Морихико сел на циновку возле окна. Начался невеселый разговор о Минору и Тацуо.
— Да, положение в семье нелегкое, — покачал головой Морихико..
— Послушай, Морихико, вся эта история с Хасимото не могла случиться в один день. Я хорошо помню, как они жили в Кисо. Очень хорошо жили. Дело процветало. И Тацуо показался мне человеком энергичным, серьезным...
— Это все так. Но они жили слишком на широкую ногу. Ты знаешь, во что Тацуо обошлась свадьба сына? В тысячу пятьсот рё! И так у них было во всем.
— Но о чем же думала о-Танэ?
— О-Танэ совсем не вникала в дела. Зато стоило ей чего-нибудь захотеть — пожалуйста! Приказчик немедля бежит в лавку, и у нее — то новый пояс, то кимоно. Тацуо был очень виноват перед ней, ну и замаливал грехи. О-Танэ, как я думаю, просто не представляла себе, как плохи дела. Она всегда беспокоилась о муже, но она и очень верила в его деловую хватку.
Время шло к ужину. Разговор затягивался, а Санкити хотелось еще узнать о делах самого Морихико, о Минору, выяснить кое-какие подробности о бегстве Тацуо. И он попросил служанку принести в гостиную ужин.
Гостиница, в которой остановился Санкити, находилась в центре города. Из окон его номера ничего, кроме стен какого-то склада и крыш соседних домов, не было видно. Комната, в которой сидели братья, выходила окнами во двор, уличный шум сюда не доносился, и тишина располагала к беседе.
— Как только Тацуо мог это сделать? Ведь он и мухи-то не обидит, — говорил Морихико. — Когда я узнал о его бегстве, я решил во что бы то ни стало разыскать его и поговорить. С господином М. мы поехали в Нагоя.
— А как ты узнал, что он в Нагоя? — удивился Санкити, наливая брату еще чашку чаю.
— О, мы даром времени не теряли! Из расспросов стало известно, что Тацуо из Кодзу приехал в Токио, взял в одном банке деньги, выкупил гейшу и скрылся с ней. Ту самую гейшу, что жила в Симбаси. Господин М. в этих делах... Ну, словом он был абсолютно уверен в своих предположениях. Вот мы за ними и отправились. Остановились в гостинице. Туда-сюда, Тацуо нигде нет. Решили поговорить с хозяйкой гостиницы. А она сама когда-то гейшей была, ей, конечно, известно, как это все бывает. Обещаем отблагодарить ее. «Ладно, говорит, подумаю». А дело такое, что тянуть некогда. У них так заведено, что, если мужчина попался, как, например, Тацуо, надо с него содрать побольше. Немного погодя, хозяйка говорит: «Дайте мне десять иен. Я что-то прихварывать стала. Неплохо бы мне на воды съездить. Да и Тацуо, если только он сюда заглядывал, непременно сейчас со своей гейшей на водах». Господин М. тоже с хозяйкой поехал... Проходит неделя, получаю телеграмму: «Выезжайте немедленно» . Я прямо туда, по адресу, который в телеграмме указан. Приехал рано утром. Москитная сетка еще не убрана. Под сеткой на постели с одной стороны хозяйка гостиницы, с другой — господин М., а посредине Тацуо собственной персоной. Это чтобы он не сбежал. Увидел он меня и так посмотрел, точно хлыстом его по глазам ударили.
Поговорили мы с ним, что называется, по душам. И ты знаешь, что он сказал? «Я, говорит, порвал со всем миром. Нет у меня больше детей. И жены нет. Мне теперь все безразлично. А дальше будь что будет». Так это на него не похоже. Если ты помнишь, Тацуо был всегда рассудительный, спокойный. Мы с тем и уехали. Что же еще оставалось делать?
