Борис Штейн - Контрафакт
А Лешка бывал и в плюсе, и в минусе, и чаще всего по-крупному. Потому что любил рисковать. «Кто не рискует, тот не пьет шампанское!» Кто придумал эту неправильную фразу, Лешка не знал. Но она ему нравилась, и он ее часто повторял.
Однажды Лешку осенила вот какая мысль: поведение человека за преферансом сходно с его поведением в жизни. И характеры раскрываются за карточным столом явственно: рискованность и благоразумие, собранность и расхлябанность, жадность и трезвый расчет. И – азарт, азарт – ни с чем не сравнимое чувство. Впрочем, вот сравнение: дикий мустанг! Если сумеешь обуздать его и обкатать – далеко может вынести. Не сумеешь – сбросит – костей не соберешь!
А попробуй обуздай!
Раздали карты. У тебя на руках почти что мизер. Одной пики-то и не хватает для мизера. А вдруг она в прикупе лежит-дожидается? А вдруг – нет? Сыграешь мизер – рванешь далеко вперед. «Сядешь» – еще дальше назад откатишься. Вокруг преферанса порхают, как птички, примочки-поговорки. Одна из них: «Знал бы прикуп – жил бы в Сочах». Давно, давно родился этот карточный фольклор. Никаких Канаров-Фареров и Арабских Эмиратов не было тогда у нас в обиходе. Жить в Сочах было символом богатства. Да, знал бы прикуп… Рискнем? Рискнули. Не тот, едри его копалку. Залетели! На этом риск не кончается. Ведь две карты полагается снести. Можно сделать снос логичный и залететь на сто вистов. Это много, но не смертельно. А можно – нелогичный, хитрый. Название – хитрый снос. Противник не догадается и будет играть, уверенный, что твой снос – логичный. Вот тут ты и скинешь нелогично оставленного короля, тебе не впарят ни одной взятки, и ты, к досаде партнеров, выйдешь сухим из воды. А если догадаются? «Впарят паровоз», то есть несколько взяток, и ты залетишь капитально. Крах, банкротство.
Риск? Риск. Нет, нужно, нужно обуздывать мустанга. Но и совсем не рисковать нельзя. Как там насчет шампанского? Значит, надо уметь рассчитывать степень риска, вот какая петрушка! И рисковать выборочно. А в жизни что – не так? Так же, так же. Страсти – кони, разум – наездник.
А эти шутки-прибаутки преферансные, которые пишутся на полях размноженной на ксероксе «пули»! Многие из них, если вдуматься, совсем не просты, совсем!
«Враги преферанса: шум, скатерть и жена». Ну это ладно, это только для игры. Чтобы ничто не отвлекало от мыслительного процесса. Или вот: «Первый ремиз – золото!» Значит, залетел в гору в начале игры. Плохо? Плохо. Но – мобилизует, заостряет мозги. Теперь – только вперед. Отступать некуда!
А это: «Пожалел противника – залез в свой карман». Без комментариев, как говаривал олигарх номер один Борис Березовский. Он сыграл все возможные и невозможные мизеры, а также десятерные, и ни разу не был в пролете. Лешка видел однажды по телевизору: Березовский, энергичный, сутулый, идет быстрой походкой к машине, за ним полубегом несколько журналистов с микрофонами: «Борис Абрамович, а почему вы…» «Без комментариев! – коротко отвечает олигарх. – Без комментариев!» И захлопывает дверцу.
«Нет хода – не вистуй» – очень тонкое правило. В преферансе всегда двое вистующих стараются осадить одного играющего. Вистующий получает небольшие висты. Но главное – не эти крохи, а противостояние играющему. Нет у тебя нужной карты для первого хода – откажись от малой выгоды ради большой: скажи «пас», дай возможность партнеру раскрыть карты – свои и твои. Вот так. А уж если есть ход… Вист, и никаких гвоздей!
Значит так: двое вистуют против третьего, играющего. Следующая раздача. Играющий сменился. И ты уже воюешь против своего недавнего (пять минут назад) союзника. Нет места жалости. Мозги резко развернулись на сто двадцать градусов.
Вот такие пироги. Вчера еще Лешка, можно сказать, вистовал вместе с Леонидом Петровичем. Тот поддерживал Лешку и просвещал, преподал ему первые уроки клубной азбуки. Ну и Лешка помогал Петровичу, чем мог. Сегодня же он вистовал против Петровича. «Жадность фраера сгубила» – говорят преферансисты. Лешка не жадничал. Он отвалил Гоголю не двести – по таксе, а триста долларов и получил выгоднейшее место, да еще сбил цену, какая тут жадность? И когда Вадик стал упрекать брата, мол, кого ты подсекаешь, моего шефа, стало быть, и меня: я же на проценте! – Лешка ответил коротко, как Березовский:
– Без комментариев!
Нет хода – не вистуй! – записано на полях пули.
У Лешки ход был. Он заходил с туза. Туза звали Ромой.
«Вы сами распределите тиражи среди своих» – сказал Рома Марине на лестничной площадке. Рома сказал, а Лешка услышал. Он сразу заприметил долговязого парня с потертым портфелем, и когда тот удалился с Мариной на лестничную площадку, схватил две первые попавшиеся пачки и ринулся на лестницу как бы, по делу, как бы на склад. И пачки там, пятью ступеньками выше, как бы порвались-развязались, и он стал с ними как бы возиться. Интуиция подсказывала Лешке, что происходит нечто важное, и – не обманула. План созрел мгновенно. Он был дерзок в своей простоте. Подкараулить Рому, завязать знакомство и перевести стрелку – пустить состав по другому направлению. Вперед.
Лешка стал больше околачиваться на пандусе, на бесплатной стоянке, отыскивая взглядом долговязого Рому. Собственно, его план не сорвался бы и в этом случае, если бы Рома успел сначала поговорить с Мариной и Леонидом Петровичем: у Лешки в колоде отложились такие козыри, которые при любом раскладе перебили бы Маринины карты. Но лучше, конечно, было перехватить Рому до, чем после. Ради этого стоило постараться, и Лешка постарался и перехватил. Это случилось спустя месяц после первого визита Ромы на клуб. Согнувшись в три погибели, Рома выколупывался из старенькой серенькой «четверки» с иногородним номером. Лешка подошел к нему, крутя в пальцах сигарету.
– Огонька не найдется?
Огонек нашелся. Лешка закурил.
– Извините, – сказал он, ласково заглядывая в глаза, – вы сейчас парковались – у вас сигнал заднего хода не работает.
Что было ложью.
– Да? – растерянно спросил Рома. – Ну ладно уж…
– Давайте я посмотрю. Я быстро.
– А вы разбираетесь?
– Я в этом деле – профессор. – Лешка скромно потупился. – Откройте багажник. У вас инструменты есть?
– Вот ключи и отвертка.
– Прекрасно.
Лешка молниеносно разобрал ни в чем не повинную заднюю фару, вынул и вставил обратно лампочку заднего хода. Собрал фару.
– Включите зажигание, поставьте передачу на задний.
Длинный Рома умудрился проделать это, не залезая в машину.
– Порядок, – заявил Лешка. – Можете ехать задом хоть до Питера.
– Спасибо, – застенчиво сказал Рома. – Чем я могу вас отблагодарить?
– Пустяки, – великодушно произнес Лешка. И протянул руку:
– Леша.
– Рома.
– Номер-то не московский. Это какой регион?
– Тверь.
Беседа завязалась.
Рома был не болтлив, предпочитал слушать, наматывать на ус, изредка кивая. Лешке приходилось нелегко. Он и автомобильных дел касался, и клубных, и чуть ли не личных – лишь бы не прерывать разговора. В результате Рома знал о Лешке все, а Лешка о Роме – ничего, кроме того, что он – тверской. Беседа грозила иссякнуть, как огонь, слизнувший бумагу и не зацепившийся за поленья. Наконец Лешка пошел ва-банк.
– Ты можешь ничего не говорить и уйти. Но сначала выслушай.
Смена тона, резкий переход на «ты», нисколько не смутили застенчивого молодого человека. Он кивнул. Более того, достал и закурил сигарету – стало быть, приготовился слушать.
– Я ничего не хочу утверждать, – сказал Лешка. – Ты не говорил, и я ничего не знаю. Но если ты задумал прогонять через клуб тиражи, то ты, как говорится, поставил не на ту лошадь. Ты ведь договаривался без предоплаты, так?
Рома молчал: не отрицал и не соглашался. Но уже то, что он не закричал: «Какие тиражи, мужик, ты меня с кем-то путаешь!» – говорило о многом.
А Лешка продолжал:
– Конечно, без предоплаты. Не тот калибр. Нет у них денег на предоплату.
Рома молчал, никак не реагировал.
– Мы можем предложить другую схему, – нагло заявил Лешка. – Я и мой партнер. Мы будем проплачивать сразу.
– А вы не побоитесь? – вступил-таки в беседу Рома. – Не боитесь, что кину?
– А куда ты денешься, – серьезно сказал Лешка. – Из-под земли достанем!
Это был блеф. Ни «крыши», ни связей у Лешки не было. Но был какой-никакой жизненный опыт. Опыт подсказывал, что этот – не кинет.
Как ни странно, этот недружеский ответ был воспринят положительно. Рома кивнул. Он действительно договорился с тремя типографиями, и ему, естественно, нужны были деньги на бумагу. Типографии, впрочем, могли печатать книги и на своем материале, но это получалось значительно дороже, и вся акция в конечном результате принесла бы копейки. Насчет бумаги Рома уже тоже договорился, в Карелии. Причем за наличные деньги, это выходило совсем дешево. И вот деньги сами плыли ему в руки.
