Билл Брайсон - Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира
Сам городок являет странную амальгаму стилей. Лишенные травы тенистые полоски, проложенные посередине вдоль главных бульваров, придают ему легкий налет французского сада. Вписанные в ландшафт промышленные районы по окраинам напоминают о Германии. Сетчатая планировка и нумерованные улицы приводят на ум Америку. Здания же того безликого сорта, какие можно увидеть вокруг любого международного аэропорта. Короче, Милтон Кейнс выглядит каким угодно, только не английским. Самое удивительное, что здесь не было магазинов и людей. Я довольно далеко прошел по центральной части города: по одной улице туда, по другой — перейдя к ней по тенистому переулку — обратно. Все стоянки были полны машин, за вылупленными окнами контор виднелись признаки жизни, а вот на улицах совсем не было движения, и на бесконечных просторах улиц я увидел не более одного или двух пешеходов. Я знал, что где-то в городе находится огромный торговый пассаж — я читал о нем в «Борьбе за место» Марка Лоуренса, — но хоть убей, не мог его найти, и спросить было не у кого. Самое обидное, что почти все здания на вид могли оказаться пассажами. Я высматривал в них обитателей подходящего вида и даже зашел в одно, только чтобы выяснить, что это страховая компания или еще что-то в том же роде.
В конечном счете я добрался до жилого района — нечто вроде бесконечного Бовисвилля из аккуратных домов желтого кирпича с вьющимися улочками и пешеходными дорожками, обсаженными нерастущей травой, — но и здесь было пусто. С вершины холма я высмотрел квадрат голубой крыши примерно в миле от себя и, решив, что это может оказаться пассаж, направился в ту сторону. Пешеходные дорожки, поначалу мне понравившиеся, теперь показали себя с худшей стороны. Они лениво виляли между подстриженными кустами и были весьма живописны, но явно не спешили довести куда бы то ни было. Их, очевидно, прокладывали люди, считавшие пешую ходьбу полезным упражнением. Они совершали изгибы, возможно, представлявшиеся осмысленными на бумаге, но явно не предусматривали того обстоятельства, что человек, решивший добраться от дома до магазина, предпочитает наиболее прямой путь. Дело ухудшалось тем, что я как будто заблудился в полуподземном мире, отрезанном от всех видимых ориентиров. Скоро я начал то и дело карабкаться на откосы, чтобы выяснить, где нахожусь, и каждый раз выяснял, что попал совсем не туда, куда хотел.
Наконец, выглянув из очередного лабиринта, я увидел перед собой двухполосную проезжую часть, и за ней — низкое здание с голубой крышей, на поиски которого отправился час назад. Я уже различал вывески «Техас хоумкэр», «Макдональдса» и тому подобных заведений. Но, вернувшись на свою дорожку, я не сумел найти поворота в нужную сторону. Дорожка разветвлялась, пряталась за пригорками, и ни одна из развилок меня не манила. В конце концов я выбрал ту, которая поднималась на уровень улицы, чтобы увидеть хотя бы, где я, и по этой тропе прошел до железнодорожной станции, оказавшейся столь далекой от жилого района, что только полный идиот мог счесть Милтон Кейнс раем для пешеходов. Неудивительно, что за все утро я не встретил ни одного человека.
Я вернулся на станцию вымотанным сильнее, чем оправдывало пройденное расстояние, и с мечтами о чашечке кофе. Перед вокзалом висела карта города, которой я поначалу не заметил, и теперь я решил все-таки найти на ней пассаж. Оказалось, гуляя по центру города, я не дошел до него какой-нибудь сотни шагов. Я вздохнул. По непостижимым причинам я твердо решил увидеть пассаж. Спускаясь снова в пешеходный переход и возвращаясь к безжизненному острову конторских зданий, я размышлял, какую изумительную работу совершили планировщики, когда, стоя перед листом чистой бумаги, предполагавшим бесконечные возможности размещения образцового населенного пункта, решили расположить торговый центр в миле от станции.
Вы не поверите, но торговый центр спроектирован еще хуже, чем сам город. Не сомневаюсь, что он дает повод для веселья на каждом собрании дизайнеров торговых центров. Он абсолютно громаден — более миллиона квадратных футов, — и в нем имелись все лавочки, какие были и будут на свете. Зато освещен он тускло, решительно некрасив и тянулся на полмили вдоль двух безликих параллельных улиц. И если со злости я не проглядел — а я думаю, что нет, — там не было ни закусочных, ни центра, где можно собираться, ни мест для сидения, ни украшений, которые заставили бы вас хоть немного потеплеть душой к этому заведению. Мне почудилось, будто я попал на самую большую в мире автобусную остановку. Туалеты были редки и хорошо спрятаны и, как следствие, полны, словно на стадионе в перерыве футбольного матча. Я всегда считал центр «Метро» в Гэйтсхеде самым страшным кошмаром наяву, однако в сравнении с пассажем в Милтон Кейнс он полон бесконечного обаяния и радости.
Я взял чашку кофе в самом грязном «Макдональдсе», в какой когда-либо попадал, и, расчистив место среди скопившегося от предыдущих едоков мусора, уселся со своим расписанием и маршрутным планом. В отчаянии я обнаружил, что должен выбирать между возвращением в Лондон или движением вперед через Регби, Ковентри и Бирмингем. Ни того, ни другого делать не хотелось. Мне уже казалось, будто с тех пор, как я оставил свою прокатную машину в Оксфорде и отправился на станцию с простодушным намерением прокатиться из Оксфорда в Кембридж, остановившись на обеденный перерыв в Милтон Кейнс, прошли не часы, а дни.
Время утекало сквозь пальцы. В какой-то далекой, полузабытой жизни я сидел за обеденным столиком в Йоркшире и прикидывал, как с удобствами объеду всю страну недель за шесть, ну, может, за семь. Причем я размечтался побывать практически всюду: на островах Канала, на Ланди, Шетландах, Фэйр-айленде и практически во всех городах. Я прочел «Путешествие по Британии» Джона Хиллаби — он прошел от Лэндз-энда до мыса Джон-о-Гроут за восемь недель. Разумеется, при современной транспортной системе я смогу осмотреть всю Великобританию недель за шесть или семь! И вот я здесь, потратил почти половину отведенного времени, а не добрался даже до центральных графств.
В таком мрачном настроении я собрал свои пожитки, прошел до станции и сел в лондонский поезд. Из Лондона, в сущности, приходилось начинать все заново. Я не мог решить, куда ехать, и потому прибег к своему излюбленному способу: пока поезд катил через голые поля Бэкингемшира, я развернул карту и с головой ушел в названия. Для меня это самая глубокая и увлекательная радость жизни в Британии.
Не знаю, замечают ли другие, насколько приятнее выпить пива в пабе, названном, скажем, «Орел и дитя» или «Ягненок и флаг», чем, к примеру, в баре «У Джо». Лично для меня это — неиссякаемый источник удовольствий. Я в восторге слушаю результаты футбольных матчей и звонкие названия команд: «Шеффилд уэнсдей», «Вест-Бромвич Альбион», «Патрик тистл», «Куин оф саут»… — и нахожу странное утешение в экзотической и мистической литании биржевых прогнозов. Я понятия не имею, что значит: «Викинг поднялся на пять, обеспечен на четыре; Доггер стоит крепко; за Минчес дают двенадцать, боже правый!» — но на меня все это оказывает мягкое снотворное действие. Я действительно думаю, что жизнь в Британии спокойна и безмятежна из-за успокаивающих сводок о футболе и биржевых новостей.
В Британии почти не найти области, не затронутой гением названий. Посадите меня с карандашом перед толстой пачкой чистой бумаги и предложите придумать самое очаровательно забавное имя для тюрьмы — я и за всю жизнь не выдумаю ничего подобного Уормвуд Скрабс или Стрэнджуэйз. Даже в названиях обычных полевых цветов — звездчатка, подмаренник, голубая блошница, зверобой — кроется неотъемлемое очарование. Однако ни в чем, конечно, гений британцев не проявляется более, чем в названиях мест. В Британии около 30 000 названий, и добрая половина, на мой взгляд, заслуживает внимания. Бесчисленные деревушки с названиями, вызывающими в памяти праздные летние вечера и порхающих над лугом бабочек: Уинтерберн Аббас, Уэстон Лаллингфилд, Теддлторп Олл Сэйнтс, Литтл Миссенден. В иных названиях мерещатся древние и, возможно, мрачные тайны: Хазбендз Босуорт, Райм Интринсека, Уайтледиз Астон. Есть деревни, названия которых звучат как чистящее средство для туалетов (Потто, Санахол, Дарно) или как названия кожных заболеваний (Скэбклойч, Уитерэшез, Скерледж, Сокберн). В любом кратком указателе названий вы найдете удобрения: Хастигроу, деодорант для ног «Поуфут», освежитель дыхания «Минто», корм для собак «Уэлпо» и даже шотландский пятновыводитель «Сутиуэллс». Вам попадутся селения сомнительной репутации: Ситинг («забияка»), Мокбеггар («побирушка»), Рангл («свара») и другие, хвастающие странными феноменами: Митхоп («мясной прыжок»), Вигтвизл («вертлявый парик»), Блаб-берхаузес («болтливые дома»). Нет числа деревням с умилительно дурацкими названиями: Приттлевел, Литтл-Ролрайт, Чью-Магна, Титси, Вудсток-Слоп, Лики Энд, Страглторп, Яндер Богни, Незер Уоллоп и неподражаемый Торнтон-ле-Бинс — Торнтон-на-бобах (похороните меня там!). Стоит только бросить взгляд на карту или погрузиться в список названий, чтобы убедиться, что вы в стране бесконечных возможностей.
