Олег Лукошин - Первое грехопадение
Путилина я ударил ногой в лицо. Я видел, что он что-то кричал. Почему-то звук его голоса не был слышен.
Он перевернулся на стуле и откатился к стене. Я стал бить его ногами. Меня беспокоило, что всё это могут услышать в коридоре и начнут стучаться в класс. Рулон скотча был уже в руке, я стал обматывать им Путилина. Вроде бы перед этим я несколько раз ударил его болванкой.
Когда руки и ноги были замотаны, я заклеил скотчем рот. Потом то же самое сделал с Яхиным. Тот признаков жизни не подавал, но пульс его прощупывался.
Они лежали передо мной, связанные, беззащитные. Я приоткрыл окно и достал из ящика стола сигареты. В пачке оставалось всего две штуки. Я вытащил одну, закурил и облокотился о подоконник. Холодный ветер ударил в лицо. Я глубоко вздохнул.
— Наследник Очертаний придёт в самый напряжённый момент, — говорила мне сестра.
Спустив штаны, я сидел на диване.
— Это будет момент истины, самое судьбоносное мгновение твоей жизни.
Её рука теребила мой член.
— Мгновение, которое изменит тебя. После него ты станешь совершенно другим существом.
— Я верю в него! — шептал я.
Удовольствие нарастало, сестра глядела на меня с коварной улыбкой.
— Дрочим, дрочим, дрочим, дрочим… — бормотала она.
Я издал гортанный звук, какую-то смесь шипения и крика. И кончил.
— Ах, молодец! — засмеялась она. — Сегодня ты продержался дольше.
Свирепо рыча, Валера Путилин катался по полу, стараясь освободиться от пут. Я перевернул его на спину. Взгляд его был яростен. Ему даже удалось смутить меня.
Я достал из кармана ручку, снял колпачок и воткнул её подростку в глаз. Потом в другой. Он задёргался, замычал — пришлось навалиться коленями, чтобы сдержать его.
Я вспомнил, что в столе валялся канцелярский нож. Он оказался весьма поношенным, отупевшим, но всё же резал. Я провёл им по горлу Путилина. Кровавые края кожи раскрылись, кровь потекла по шее — я видел, что этого недостаточно. Я сделал ещё несколько надрезов.
Он был жив. Я сидел на нём и резал, резал, резал его горло. Руки были в крови, лицо тоже — брызги её летели во все стороны. Наконец я остановился. Путилин ещё трепыхался, но что-то подсказывало мне, что этого хватит. Что он должен сдохнуть.
Я перебрался ко второму.
Альберт Яхин лежал в двух метрах, животом на полу и слезящимися глазами смотрел на меня.
— Очнулся? — улыбнулся я. — Живучий, гад!
Он что-то мычал, перекатился на спину и взглядом своим просил меня отлепить со рта скотч. Видимо, слова, которые он собирался сказать, должны были произвести на меня неизгладимое впечатление.
— Поздно, — сказал я ему. — Слишком поздно. Скоро придёт Наследник Очертаний, а я с вами вожусь.
Я присел на корточки. Поднёс нож к его лицу.
«Ножом долго, — мелькнуло в голове. — Лучше просто задушить».
Я встал, наступил ботинком ему на горло и надавил.
Когда я выходил из школы, в коридоре мне встретилась Елена Степановна.
— Игорь! — ошарашенным взглядом смотрела она на меня. — Что с тобой?!
— Устал очень, — сказал я. — Ты не слышала, переводчики никуда не требуются? Что-то кажется мне, не смогу я работать учителем.
— Ты весь в крови!
— Порезался.
— Господи боже мой, что произошло?!
Я отодвинул её в сторону и направился к выходу. Гнусная сука, она всё ещё хотела помешать мне. Всё ещё стремилась отобрать у меня надежду.
— Наследник Очертаний не придёт! — кричала она мне вслед. — Ты не заслуживаешь встречи с ним!
— Скройся! — процедил я сквозь зубы. — Тебя прислали силы зла, я уверен в этом. А Наследник — он сейчас придёт ко мне.
Я вышел на улицу.
Небо было покрыто тучами, но прямо над головой они становились реже. Сквозь них пробивалась голубизна, а вскоре и солнечные лучи озарили собой пространство. Я опустил голову и стал вглядываться в пустоту.
В этот момент, словно сияющий ангел, из толщи воздуха ко мне вышел Наследник Очертаний. Он был прекрасен.
— Игорёк, братишка, — качал он головой. — Расстраиваешь ты меня.
— Чем? — изумился я.
— Ты неправильно существуешь, ты неправильно взаимодействуешь с окружающим миром.
— Да, наверное это так. Но как поступать правильно, подскажи мне.
— Подскажи… Ты думаешь, это просто?
— Сестра говорила мне, что ты поможешь.
— Сестра… — поморщился Наследник Очертаний. — Какая сестра?! Нет у тебя сестры.
Я задумался.
— И правда, — усмехнулся, — нет сестры. Надо же, а она казалась мне такой живой и настоящей.
— Ты живёшь иллюзиями, фантазиями. Разве это хорошо?
— Иллюзиями… Это новость для меня.
— Дети-насильники, вафлёры… Что у тебя с головой?
— Просто кто-то должен принимать решения, — отозвался я, стараясь придать голосу решимость. — Если всем всё безразлично, то должен найтись один, кому не безразлично. Один, кто исправляет ошибки.
— Ты скажи-ка мне лучше, сколько раз ты подтягиваешься?
Лихорадочно я стал припоминать.
— Не могу сказать точно, давно не подтягивался.
— А я — тридцать! Сможешь столько?
— Вряд ли.
— Ясное дело, не сможешь! Ты же доходяга. Вот потрогай, какая у меня мускулатура. Не стесняйся!
Я потрогал.
— Ну как?
— Здорово.
— А хочешь такую же?
— Даже не знаю…
— А я знаю, хочешь. Ну так стремись к этому, качайся! Будешь здоровым, атлетичным, к тебе девушки сразу потянутся.
— Я постараюсь.
— А то что это такое — вафлёры какие-то, убийства… Нельзя так, нельзя. Ты живёшь в таком прекрасном мире, где все счастливы, добры, заботливы — и говном исходишь! Разве так можно? Это же грех.
Да, да, грех — понимал я. Это грех, это тяжкий грех. Так нельзя.
— Я убил детей… — прошептал я. — Своими руками… они мертвы.
Он поморщился.
— Да расслабься ты… Тоже мне, из-за детей печалиться. Ну и хуй с ними! Да и вообще, если хочешь, не было никаких детей.
— Не было? — изумился я.
— Да, не было. Ты их придумал.
— Это невероятно!
— Точно говорю, придумал. Сестру придумал, детей придумал, всё придумал.
— Вот это да! — я был ошарашен.
Наследник Очертаний похлопал меня по плечу.
— Короче, последнее предупреждение тебе даю. Меняйся, брат! Любви научись и нежности. А то пиздец наступит.
— Так значит детей не было? — заглядывал я ему в глаза.
— Не было детей.
— Здорово! Это просто здорово!
Он наскоро попрощался со мной.
— Может ещё увидимся, — подмигнул мне на прощание.
— Не было детей! — смеялся я, размахивая окровавленными руками. — Не было их! Здорово! Здорово! Здорово!
Радость моя была безграничной.
Боже мой, как же здорово!
ЧЕЧЕНСКИЙ СИНДРОМ
Была ранняя весна. Солнце выглядывало из-за туч, а тепла не чувствовалось. Я стоял на трамвайной остановке и ёжился.
Поблизости мёрзла девушка. Переминалась с ноги на ногу, смотрела. Пристально так, задумчиво — мне даже неловко стало. Да что такое, думаю, встречались что ли где?
А лицо и вправду знакомое.
Сели в трамвай, она вдруг подошла ко мне и говорит:
— Вадим, ты что ли?
— Я, — ответил. — А ты кто?
— Ирина, — улыбнулась. — Сестра Ильи.
— А-а! — воскликнул. — А я смотрю и узнать тебя не могу.
Узнать нелегко, я её всего пару раз видел. Илья — одноклассник мой. Он знакомил как-то раз. Потом на улице сталкивались. Только давно, в школе ещё. Она нас года на три младше.
— Ну что, — спросила, — как дела у тебя? Чем занимаешься?
— Учусь, — ответил. — На втором курсе института.
— Понятно, — кивнула. — А я в школе ещё.
— Не торопись заканчивать. Илья-то как?
— Илья в армии.
— Да что ты!
Я не знал про это. После школы мы связь потеряли.
— Да. Через два месяца придёт.
— Где служит?
— На Дальнем Востоке, связистом.
— Ну, ничё вроде.
— Да, не жалуется.
— Хочешь, адрес его тебе дам.
Не бог весть как мне адрес его был нужен. Тем более нафиг писать человеку, если он через два месяца возвращается. Но отказать было неудобно. Она достала ручку, блокнот и начеркала мне на страничке быстрым отрывистым почерком адрес какой-то дальневосточной воинской части.
— Ладно, — сказал я. — Напишу, может.
Хотя знал, что ничего не напишу.
Ничего и не писал.
Летом — июнь заканчивался, как раз экзамен последний сдал — сидел как-то дома, а в дверь звонок. Подошёл, открываю — улыбающаяся морда. Широкая-широкая. И водкой пахнет.
— Вадимыч! — орала морда. — Братуха!
И руки раскрывала для объятий. Я уж понял тут, кто передо мной.
— Илья! — заорал в ответ.
Мы обнялись.
— Ну заходи.
— Не, давай лучше ты наружу. Посидим где-нибудь, отметим встречу.
