Олег Лукошин - Первое грехопадение
— Со мной всегда так, — бормотала девочка, — когда она орёт на меня.
— Ну ничего, ничего, — неожиданно для себя погладил я её по спине. — Всё прошло. Может, тебе лекарства какие дать?
— У нас и нет никаких.
В комнату вышла Лена.
— Пап, а ты купишь мне лосины? — отодвигая сестру, уселась она на свободную ногу. — У нас все девчонки в лосинах ходят, одна я как дурочка в чулках. К тому же они рваные.
Я смотрел на неё уже не удивлённо, а испуганно.
— Конечно, Лена! — отозвался я. — Куплю тебе самые лучшие лосины. Все тебе завидовать будут.
— Пап, а мне купишь? — спросила Марина. — Я ещё юбку хочу. Я видела в магазине — джинсовая, красивая такая.
— Обязательно! — кивал я. — Считай, что она твоя.
— И велосипед хочется, пап! — прижавшись к моей груди, шептала Лена.
— Будет велосипед, — ответил я. — Даже два. Каждой по велосипеду.
— Ты только не бросай нас! — они теребили мою рубашку.
— Что вы?! — возмутился я. — Разве могу я бросить своих дочек?
Было четыре часа утра, я подходил к железнодорожной станции. Наскоро собранные вещи болтались в сумке. Вроде бы я забрал всё.
— Гады! — бормотал я. — Изверги рода человеческого! Разве я за этим сюда приехал? За страданием? За любовью? За нежностью? Я работать хотел, жить по-человечески. Обыкновенно жить. Купить телевизор и видеомагнитофон. Просто жить хотел! А вы…
На станции я купил билет на первый проходящий поезд. Он шёл на Пермь. Пустынный, обшарпанный вокзальчик с окошком билетной кассы и слабым желтоватым освещением — я был ужасно рад встретить его снова. Я видел их много — в разных городах, в разные периоды своей жизни и понимал сейчас, что они, эти вокзалы, были единственным местом, которое по-настоящему радовало меня.
Я жалел о трудовой книжке.
— А, ладно! — мысленно махнул я рукой. — Новую заведу. Это не проблема.
Около половины шестого подъехал поезд. Стоянка две минуты. Я бежал вдоль вагонов, отыскивая нужный, и бормотал в такт останавливающимся колёсам:
— Любви они захотели! Нежности! Какая вам нежность, какая любовь, недоделанные?!
Нужный вагон был найден. Я протянул заспанной проводнице билет и прошёл на своё место.
— Неужели вы думаете, что во мне есть нежность?
ГРЕХОПАДЕНИЕ
Когда-то я любил девушку.
Я любил её безумно, страстно — так могут любить только сумасшедшие. Я прикасался к её лицу губами, целовал глаза, нос и дерзкие выступы скул, я искал ответной ласки. Она внимательно и снисходительно смотрела на меня и не торопилась раскрывать губы для ответных поцелуев.
— Я тебе небезразлична? — спрашивала она, пристально наблюдая за мной, словно стараясь в каком-то случайном жесте обнаружить отрицательный ответ, словно желая услышать его…
— Я обожаю тебя! — отвечал я, восторженным порывом желая доказать ей свою преданность. — Я безумно влюблён в тебя!
Она удовлетворённо улыбалась уголками губ. Ей нравился мой ответ и моя восторженность.
Я был не единственным, кто любил её. Вместе со мной её любил мой друг. Мой верный друг. Самый близкий и преданный мне человек.
— Жми на газ! — кричал я ему. — Мы опаздываем. Девушка ждёт!
Распугивая прохожих, со страшным скрипом шин мы останавливались у цветочного магазина и торопливо покупали два огромных букета. Я брал хризантемы, а он — розы. Заскакивали в автомобиль и мчались к ней — лишь бы успеть, лишь бы она не рассердилась за опоздание!
Боязливо мы переступали порог её дома и на цыпочках шли за служанкой, которая, окинув нас требовательным взглядом, нехотя запускала в апартаменты хозяйки. Девушка была здесь — в цветастом кимоно она полулежала на перине и насмешливо взирала на нас.
Мы подползали к кровати и рассыпали на ней цветы. Тянулись к её ногам — чтобы поцеловать их, чтобы она позволила… Она позволяла — целуя, мы развязывали пояс на её кимоно, распахивали его и целовали её грудь. Она прикасалась к цветам и принимала решение.
— Сегодня — я поклонница роз! — объявляла она, и мой торжествующий друг с воспалённо-восторженными глазами шептал благодарности судьбе за то, что девушка выбрала его.
Я вставал и молча выходил из комнаты. Дубовые двухстворчатые двери закрывались за мной и, вжавшись в стену, я отчаянно вслушивался в звуки, которые доносились из покинутой мной залы. Звуки были сладострастны и восторженны. Я в бессилии сжимал кулаки и зубы, мечтая лишь об одном — оказаться на месте друга.
— Мне надоели эти игры, — сказал я ей как-то. — Я хочу, чтобы ты была моей. Слышишь, только моей, и ничьей больше!
Она задумчиво взирала вдаль. Я ждал ответ.
— Это будет сложно, — ответила наконец. — Мне симпатичны вы оба.
— Оба! — в отчаянии махал я руками. — Что он понимает в любви?! Разве умеет он любить так же, как я? Ответь мне, разве он любит так же?!
— Нет, нет, что ты, — успокаивала она меня. — С твоей любовью ему не сравниться, милый. Твоя любовь на порядок выше и горячей. Я очень ценю её, поверь мне.
— Но что же мне сделать, чтобы лишь я мог дарить тебе свою любовь?
Она молчала и даже не смотрела на меня. Я был в отчаянии — я неприятен ей, думалось мне, она сердится на меня. Она равнодушна ко мне, я ей безразличен. Я чувствовал, что готов покончить с собой, откажи она мне сейчас.
— Есть только один способ, — сказала она, — чтобы я принадлежала тебе.
— Какой?! — взмолился я. — Назови мне этот способ, и я немедленно его выполню!!!
Она внимательно вгляделась в моё лицо. Словно оценивая — а готов ли я к тому, что она сейчас скажет.
— Убей своего друга! — сказала она.
Я рассеянно осматривался по сторонам.
Мысли бурлили и не желали выстраиваться в строгую и логичную последовательность. Но понимание вызревало.
Горечь, словно обильные осадки, оседает в душе, но не испаряется, а твердеет. Ты просыпаешься, входишь в день, проживаешь его — отложения растут и заволакивают сущее.
— Я поставил новые амортизаторы! — хвастался мне друг. — Сейчас все кочки будут нипочём.
Мы шли по пустынной ночной улице. Держали в руках бутылки с дешёвым вином и отхлёбывали из горлышка.
— Здорово! — согласился я. — Жаль, что наша девушка не сможет оценить твоё усердие.
— Да, она не выходит из своих палат. Действительно, жаль. Как бы я покатал её!
— Скажи, ты любишь её?
Он посмотрел на меня пристально и грустно.
— Да, я люблю её больше всего на свете. Впрочем, как и ты.
Ах, если б он знал, насколько моя любовь сильнее и горячей!
— Тебе не кажется, что она порочна?
— О, да, она порочна!
— Что она горда и своенравна?
— Она горда. А уж своенравна!..
— Что она эгоистична?
— Да, эгоистичность — главная её черта. Но к чему все эти эпитеты, если любишь?
Я остановился. Друг тоже встал рядом.
— А не кажется ли тебе, что она должна принадлежать только одному?
Он усмехнулся.
— Это зависит от неё.
— Нет, друг, — сказал я ему. — Всё зависит от нас. Скажи мне, сколько лет мы знакомы с тобой?
— Сколько лет? — переспросил он с улыбкой. — Мы знакомы с раннего детства. Должно быть, с самого рождения.
— Это правда, — кивнул я. — Мы знаем друг друга с пелёнок. Мы всегда жили очень дружно, не так ли?
— Да, — подтвердил друг. — Мы всегда жили очень дружно. Даже с большим усилием я не могу вспомнить ни одной ссоры между нами.
— Воистину, это так.
Я допил вино и отбросил бутылку в сторону.
— Значит, ты не будешь обижаться на то, что я собираюсь сделать?
— Обижаться? — хохотнул друг. — Делай что угодно, я ни на что не обижусь. Как я могу обидеться на друга?
Я выхватил из-за пояса нож и ударил им его в грудь. Между рёбер, в самое сердце.
Тяжёлый, сдавленный выдох вырвался из его гортани. Глаза друга смотрели на меня так же доверчиво и преданно. Постепенно взор их тускнел. Он медленно осел на асфальт. Я выдернул нож и отскочил в сторону, увёртываясь от струи крови. Когда кровавый фонтан спал, я вытер нож об одежду друга и положил его в кобуру за поясом.
— Прости меня, друг, — прошептал я. — Любовь сильнее меня.
Дубовые двери открылись. Возбуждённый, трепещущий я переступил порог дома моей возлюбленной и, отшвырнув служанку, помчался в её комнату.
Девушка, моя любимая девушка, обнажённая и прекрасная, покоилась на перине и, кажется, ждала меня.
— Я сделал это! — прохрипел я, падая на колени и подползая к ней. — Он мёртв.
Взгляд её был доброжелателен и нежен.
— Я горжусь тобой, — сказала она. — Ты оправдал мои надежды. Иди ко мне!
Я бросился в её объятия. Она срывала с меня одежды и покрывала поцелуями разгорячённое тело. Не было в этот миг человека счастливей меня — моя любимая девушка принадлежала только мне!
