Ли Су - Сказание о новых кисэн
Сейчас самое срочное дело — разузнать, чей же он сын? «Какой же я был дурак, — подумал я. — Как можно верить женщинам!» И она хороша: спрятав такого здорового сына, все это время притворялась, говоря, что все может отдать мне, даже свою печень или желчный пузырь. Быстрым шагом я вошел в бамбуковую рощу. Бамбуковые листья, плавно качаясь, гордо танцевали. На мгновенье я позавидовал им. Но где же спряталась эта шлюха? С кем она сейчас занимается любовью? Может быть, с тем, кто посеял в ней свое семя?
Меня бросило в жар. От быстрой ходьбы у меня сперло дыхание. Влажный запах земли поднимался из-под ног. У меня было ощущение, словно изо рта отдавало порохом, а из сердца исходил плотный дым. Равнодушный луч солнца позднего лета, не понимая моего состояния, пронизывал бамбуковую рощу и лениво, косо освещал ее. Свежесть зеленого бамбука, его сочность на фоне золотистого солнечного света ослепляла глаза, а мое сгорающее сердце, превратившись в горсть пепла, летало, развеявшись на ветру. Когда я бегал в поисках мадам О, то, вероятно, порезал палец о лист бамбука, потому что он был испачкан кровью. Положив палец в рот, чтобы остановить кровь, я оглядывался по сторонам. Вокруг было светло и тихо. Бамбуковая роща и днем была полна секретов.
Мое воображение предательски рисовало картины…
Мадам О и ее спутник сидят на густой траве, успокаивая тяжелое дыхание. Разгоряченные, словно горячие угли, глядя на листья бамбука, качающиеся на легком ветру, они страстно обнимают друг друга. Когда запел жаворонок, пролетавший через бамбуковую рощу, то ее спутник, приняв его пение за сигнал, быстро снимает штаны и обнажает ягодицы, испачканные соком травы. «Чертово воображение, лучше бы тебя не было», — подумал я, испытывая страшную ревность. Разве шлюха, способная снять юбку в любой момент, будет просто сидеть? Приподняв широкую красную или фиолетовую нарядную юбку из ткани рами, издающую приятное шуршание, она садится к нему на колени. Смущаясь, не смея смотреть ему прямо в глаза, она садится, повернувшись к нему спиной. Почувствовав стыд под золотистыми солнечными лучами, боясь, что кто-то увидит, она красиво расстелила широкую юбку из рами с двенадцатью цветными полосами и аккуратно спрятала под ней четыре ноги и обнаженные ягодицы. Мужчина, обнявший ее спину двумя руками, дает силу своему «нефритовому стержню», и она принимает его в себя. Листья бамбука, обступившие мужчину и женщину, колышутся в такт их движениям. В это время маленький крот, осматривающий место преступления, долго смотрит на них, подняв голову вверх, а затем от стыда быстро прячется в норе под землей. Под ее юбкой с двенадцатью разноцветными полосками вспыхивает огонь страсти. Проклятое воображение рисовало картины, причинявшие мне боль.
Как было бы хорошо, если бы в тот момент, когда в бамбуковой роще перестали шелестеть листья, заснул ветер и настала тишина, на их головы, запрокинутые в сладострастном стоне, жаворонок, летящий в небе, выпустил жидкий помет. «Как кстати было бы это! — подумал я. — Как бы я злорадствовал!»
Однако я тоже достиг того возраста, когда знаешь, что случайной удачи ждать нельзя. «Но чей же он все-таки сын? — мелькали тревожные мысли. — Не того ли, кто дал на память цепочку мадам О? Но почему тогда ее цепочку носила Табакне, а не она?» Я ничего не понимал. Судя по тому, что я ничего не знал об этом, до сих пор я был всего лишь приятным «застольным мужем» шлюхи.
6Когда я осматривал задний домик, то, как я и предполагал, ее комната была пуста. Проглотив вздох сожаления, я удрученно зашагал обратно и вскоре оказался перед главным домом. Проходя мимо отдельного домика, я невольно улыбнулся про себя, вспомнив про полученные мной два комиссионных вознаграждения. Я думаю, что как бы все ни было скверно, то, что можно взять, надо брать. В тот вечер по лицам двух ловеласов, пришедших на церемонию хвачхомори, было ясно, что они были настолько пьяны, что не различали день или ночь. Они попались мне на глаза в тот момент, когда выходили из отдельного домика, обняв по кисэн каждый. Хотя было еще светло, они уже напились и шли, шатаясь в разные стороны. Поэтому я начал говорить льстивые слова, как говорят в народе, «подсластив пилюлю», и предложил им весело провести время вне кибана. Я уверен, что любое дело можно ускорить, если найти подход и красиво сказать. Ловеласы кивнули головой в знак согласия. У меня всегда в запасе было несколько вариантов размещения гостей в мотелях, поэтому я сказал кисэнам:
— Мисс Юн, ты иди в мотель «Кумый гунчжон», в номер 603, а ты, мисс Ким, — в мотель «Мёнхваджан», в номер 201, и хорошо позаботьтесь о гостях, вы поняли меня?
— Я не хочу на второй этаж, — закапризничала мисс Ким. — Дайте мне тоже этаж повыше, как у мисс Юн.
Широко раскрыв свои узкие, как говорила Табакне «словно разрезанные топором глаза», повысив голос, чтобы она больше не ныла, я раздраженно сказал:
— Что? Найти и предоставить этаж повыше? Может тебе еще Sky Lounge предоставить? Тебе нужно хорошо обслужить гостя и все. У тебя что, будет время поглядывать на пейзаж за окном? Нижние этажи по-своему уютны, дура!
Если честно сказать, то было неприятно смотреть на нее, когда она, чертыхнувшись напоследок, ушла, поигрывая ягодицами. Я понимал, что она по-своему старалась демонстрировать свою сексуальность, но у нее это не очень хорошо получалось. «Дура, — подумал я, — из-за того, что она так делает, ей приходится либо подменять кого-либо из кисэн, либо обходиться случайными встречами».
В свободное от работы время я занимался сводничеством для тех, кто хотел заниматься любовью с кисэнами за пределами кибана. За это я брал комиссию в размере 30 %. С учетом того, что все они требовали места с хорошим видом, нельзя сказать, что это была легкая работа. Если учитывать вложенный труд, то доход был слишком маленький. Однако, несмотря на это, я старался всем угодить, ведь для исполнения задуманного надо было притвориться человеком, который проводит время, занимаясь разными мелкими делами. Это должно было отвлечь от моих планов внимание людей, особенно Табакне, которая подозрительно относилась ко мне. Откуда-то послышался очаровательный голос мадам О.
Из-за вчерашнего ливня,
Зеленью светится ива.
Цветы улыбаются мило,
Весна набирает силу,
Зачем я прощаюсь с милым?
Зачем, опуская веки,
Прощаюсь я с ним навеки?
Сердце в глубокой печали.
Ветер деревья качает.
Вернется ли он из Каннама,
Не знаю я, нет, не знаю.
Разве можно не узнать такой голос? Ведь говорят, что даже собака, живущая в столовой, через три года может сварить рамён, а «застольный муж» кисэн за такое время станет не только виртуозным барабанщиком, но сможет тонко разбираться и в пении, и в танце, если он, конечно, не глухой и не слепой. Ее голос, быстрый, словно движения ног водомерки, легко ступающей по поверхности воды, одновременно легкий и одинокий, словно колыхание буйно разросшейся травы на заброшенной могиле, менял темп от протяжного до быстрого. Постоянно повышаясь, найдя давно потерянный звук, он красиво взмывал вверх. Когда же я в последний раз слышал ее великолепный голос? Забыв на время даже о том, что она меня обманула, я предался приятным воспоминаниям.
Но что это?! Мне кажется, что я сошел с ума. Нет, вы посмотрите на эту возбужденную пару. Они, открыв дверь настежь, вышли на деревянный пол. Куда же делись все остальные кисэны, которых было так много, что остались лишь шлюха и ее партнер?
Плох нынче рис, сваренный мной:
В нем попадаются камни и сор.
Нету любимого рядом со мной.
Камешки в рисе? С каких это пор?
Камни из горного Сэмунана,
Камни-нищие, камни-пороги,
Камни-шары, столы, барабаны,
Змеи, тритоны, руки и ноги,
Желтые камни, камни-драконы,
Камни-монахи, камешки-струны,
Храмы, молельни, шляпы и троны,
Скалы, что возле ворот Донсомуна.
Когда «Песня о камнях» — народная песня — вырывается из ее горла, господин Ли, по прозвищу «Всезнайка», до этого сидевший на полу и раскачивавшийся в такт ритму, вдруг вскочил и, повесив барабан на живот, начал плясать. Видимо он решил соблазнить ее через танец. Его мастерство в танце с барабаном, пожалуй, не уступало искусству кисэн-танцовщиц Буёнгака. Судя по тому, как мелодия песни и танец хорошо гармонировали, видно, что эта гармония возникла не за одну и не за две встречи. «Интересно, — неприятно мелькнуло у меня в голове, — они за моей спиной занимались только пением и танцем или еще кое-чем?» Господин Ли широко улыбался от удовольствия. Возбудившись, он игриво и томно поигрывал плечами, то пожимая их, то разворачивая, то приподнимая, то опуская…
