Джонатан Сантлоуфер - Дальтоник
Обзор книги Джонатан Сантлоуфер - Дальтоник
Джонатан Сантлоуфер
«Дальтоник»
Посвящаю дочери Дории, моей надежде и опоре
Если вы хотите эффективно использовать цвет, подготовьтесь к тому, что он будет постоянно вводить вас в заблуждение.
Йозеф Альберс[1]Там, куда вы смотрите, ничего нет. То, что вы видите, — фикция.
Все цвета синтезируются у вас в голове.
Эд Рейнхардт[2]Эта книга — литературное произведение, и все описанные в ней события и персонажи — плод авторского воображения. Любое сходство с реально происходившими событиями, а также с людьми, ныне здравствующими или уже покойными, совершенно случайно.
Благодарности
С большим удовольствием выражаю глубокую признательность всем, кто способствовал созданию этой книги.
Моему агенту, Сюзанн Глак, которая, как всегда, была на высоте; внимательному редактору Триш Градер, под чьим руководством я почти полностью переписал рукопись; сотрудникам издательства «Уильям Морроу — Харпер Коллинс» Джейн Фридман, Майклу Моррисону и Кати Хемминг за то, что приняли меня в свои ряды; Джорджу Бику, Брайану Макшерри, Майку Спрадлину, Брайану Грогану и другим усердным труженикам; Джульетт Шапланд, способствовавшей переводу моего первого романа на многие языки, которыми я не владею; Лайзе Галлахер за поддержку; удивительной Дебби Стир и замечательной пиар-команде, куда среди прочих входили Хедер Гулд и Сюзанн Балабан; Эрике Ричнау, Либби Джордан, Бетти Лью, Тому Эгнеру, Ричарду Акану, а также и всем, кто остался за кулисами и заслуживает всяческих похвал.
Благодарю друзей, с размахом отметивших публикацию моего первого романа, — Джека и Джейн Ривкин, Сиди и Джеррит Лансинг, Брюса и Мишелин Эткин, Кевина и Элейн Ричардсон, Джилл Снайдер, Эллисон Уэбб, Нану Ламптон, Хелен и Эда Никол. Доброго им всем здоровья.
Спасибо также Джейн О'Киф, Флойду Латтину и Уорду Минтцу за дружеское расположение, вкусное угощение и за то, что смеялись моим шуткам; Марселю Клементсу, Джанет Фрёлих, Нэнси Далетт, Ричарду Туну, Марше Такер, Адриану Мнухину, Шей Янгблад и Арлин Голдстин за помощь в подготовке первого романа, а затем и второго; С. Дж. Розан, которая помогла мне ориентироваться в среде авторов детективной прозы; Дэвиду Стори и Джейн Кент за придирчивость; Сюзан Крил, Ричарду Шебайро, Карен и Дэйву Кросс, Грехему Лидеру и Энн Хаагенсон, Яну Хеллеру Леви, Кристофу Келлеру, Тому Бредфорду, Терри Браунштайну, Митчеллу и Фредерике Пенберг, Дайане Китон, Майклу и Нене Фон Штумм за все; Гейл Стависки, Джиму Кимпнеру, Дрю Арстрак, Камерон Шей, Джею Гримму, Павлу Зубоку за то, что всячески поддерживали меня и мое творчество; Джадду Талли, весельчаку, другу и собутыльнику, всегда готовому протянуть руку; моей замечательной маме, Эдит, сестре, Роберте, неизменному капитану моих болельщиков, невесткам, Кати Ролланд и Чарли; кузену Гленну Бриллу за советы и помощь; Райнеру Лейсту, а также Дэвиду, Салли, Лайзе, Терезе и Регине, которые работают рядом со мной в мастерской на десятом этаже. Они были первыми читателями и придирчивыми критиками моих книг. Наконец, спасибо «Фонду Элизабет», поддерживающему мою живопись и частично писательство.
Особая благодарность моему другу Джанис Динер за щедрость и помощь в подготовке этой книги.
И опять спасибо Корпорации Йаддо: в течение многих лет она была для меня вторым домом. Особенно добрейшей Каданс Вейт, Питеру Гулду и всем прочим за щедрость и великодушие. Линн Фарнелл и Элейн Ричардсон за преданность Корпорации, дружбу, энтузиазм, юмор и ценные предложения по редактированию книги.
Крепко целую мою ненаглядную красавицу дочь Дорию, которая помогала наметить сюжет этой книги (так что все претензии, пожалуйста, к ней).
И наконец, спасибо моей жене, Джой, за то, что читана, редактировала, советовала. За поддержку, ум и любовь.
Пролог
Ожидание затянулось. Он осторожно разминает затекшие мускулы. Шевелит пальцами в белых хлопчатобумажных перчатках. Там, внутри, все вспотело. Подмышки тоже влажные, и вообще все тело чешется. А как же. Попробуй посиди столько времени почти без движения в такой тесноте и духоте. Он ощупывает карманы комбинезона. В левом свежий носовой платок, рулон широкой клейкой пленки, кисть из белой щетины и флакон хлоралгидрата; в правом три ножа и два куска загрунтованного холста для живописи. Свернуты в рулончик.
Он отворачивает край перчатки и вглядывается в циферблат. Стекло заляпано краской, но цифры разобрать можно. 4.38.
Где же она?
Он наблюдал за ней неделю и знал ее распорядок назубок. Последние три ночи она заканчивала работу где-то в три, после чего шла в конец Сто сорок седьмой улицы на встречу со своим сутенером, высоким, худым как щепка парнем, с длинными, до пояса, косичками.
Опять заработал этот музыкальный автомат в его голове, постоянно воспроизводящий какие-то песенки. Сейчас вот зазвучал старый хит Мадонны «Как Дева Мария». Он закрывает глаза и тихо подпевает. Песня ему нравится, поэтому музыкальный автомат воспроизводит ее чаще остальных. Он даже помнит картинку на кассете, где певица изображена в виде вавилонской блудницы.
Он встряхивает головой — не в такт музыке, а наоборот, — пытаясь вытеснить мелодию, а вместе с ней образы, замелькавшие перед глазами. Хватит, хватит…
В замке шевелится ключ.
Картинки бледнеют, музыка замирает. В кровь выбрасывается изрядная порция адреналина.
Оставаться неподвижным уже мучительно трудно.
Ничего, подожди еще несколько минут.
В стенном шкафу темно. Не то что цвет, вообще ничего различить нельзя.
Но он подождет. Скоро цвета станет больше чем достаточно.
Шаги. Каблуки негромко постукивают по деревянному полу.
Он поворачивает голову. Щеку ласкает тонкая ткань, платье или блузка. Ноздри щекочет запах дешевых цветочных духов.
Над головой одна вешалка задевает другую, порождая слабый металлический стук.
Шаги замирают.
Неужели услышала?
Он придерживает вешалку и застывает.
Через пару секунд по полу снова стучат каблуки. Она, должно быть, решила, что ей показалось. Неудивительно, после такой работы.
Он вспоминает, как она сосредоточенно считала купюры, то и дело сбиваясь со счета, после того как тощий сутенер выдал ее долю. Тоже, наверное, от усталости.
Все, хватит.
Дверь шкафа распахивается, и он видит ее. Правда, отчетливо только на мгновение. Затем ее лицо расплывается, трансформируясь в другое, знакомое.
Она не успевает даже вскрикнуть, когда он припечатывает ладонь к ее рту и валит на пол, обрушиваясь сверху. У несчастной на несколько секунд перехватывает дыхание. Этого достаточно, чтобы достать пленку, оторвать нужный кусок и заклеить ей рот.
В глубине сознания вспыхивает воспоминание: когда заклеен рот, очень трудно дышать.
Он застывает и приходит в себя, когда она начинает дергаться. Сжимает ей руки, заламывает назад, туго обматывает запястья пленкой. Теперь брыкаются только ноги, будто она выполняет какое-то упражнение из аэробики.
С ногами справиться теперь уже не трудно. Он сосредоточенно обматывает пленкой лодыжки.
Еще некоторое время она барахтается, потом затихает, видимо, осознав, что это бесполезно. Только смотрит на него умоляюще. Какого цвета ее глаза? Голубые? Зеленые? В любом случае светлые.
Он оглядывает комнату. Дешевый диван, обитый искусственной кожей. Коричневой? Серой? Продолжая всматриваться, он тянет руку к настольной лампе рядом с постелью. Щелкает выключателем.
Так лучше.
Тусклый свет успокаивает.
Он выкладывает на стол и осторожно разворачивает холсты. На одном изображен уличный пейзаж, другой чистый.
Раскладывает в ряд ножи, как хирург перед операцией. Один узкий, длинный. Второй с зазубренным лезвием. Третий небольшой, изящный, с острым концом.
Она видит ножи и снова начинает извиваться. Пленка глушит низкие гортанные звуки, вырывающиеся из горла.
— Ш-ш-ш… — Он гладит ее лоб. Перед глазами вспыхивает вначале то, другое лицо, а потом его собственное, из детства, плачущее.
Нет. Он пытается отогнать видение.
В голове начинает прокручиваться песенка «Ты действительно хочешь сделать мне больно?».
Он встряхивает головой и сосредоточивается на ее сосках, проступающих под тонкой хлопчатобумажной тканью топа. Поддевает ножом нижний край, прямо над ее открытым пупком со вставленным золотым колечком, и быстрым движением распарывает материю, обнажая грудь.
Прижав своим весом ее таз, чтобы она не вертелась, он снова отключается. Какое-то время ничего не видит и не слышит. В голове беспорядочно сменяют друг друга обрывки песенок и фрагментов радиопередач.
