Леонид Левонович - Ветер с горечью полыни
— Куба четыре, пять. Березовых или осиновых. Говорят, ольховые дрова зимой хорошо греют.
— Это правда. Ольховые греют отлично. Осиновые сажу выжигают. Горят светло. Сейчас узнаем, что у нас есть.
Андрей попросил бухгалтера, чтобы тот позвал помощника Виктора, тот знает, где есть готовые дрова и сколько их там. Вскоре пришел помощник. А с ним и сын Полины, водитель машины.
— Я никогда не была в вашем лесничестве. Такой дом большой, старый. Похоже, от панов остался?
— Да, бывшая панская усадьба. Хлопцы, без меня разберетесь? Покажу Полине Максимовне наши владения.
Они спустились с крыльца. Андрей постеснялся поддержать женщину под руку, поскольку в окно мог подсматривать бухгалтер. Виктор предупредил, что этот малообразованный мужичок — «очень хитрый жук». Мастер украсть и спрятать концы в воду, что никакая ревизия не докопается. Имеет солидную семью — пятеро детей. Жена нигде не работает, но живут в достатке. Лесничие менялись часто, а он оставался на своем месте. Старшему сыну построил в райцентре здоровенный дом. Андрей как-то говорил по телефону. Положил на стол трубку. Потребовалось уточнить одну цифру у помощника. Открывает дверь — бухгалтер быстренько кладет трубку на аппарат — значит, слушал: телефон в конторе спаренный. Андрей тогда сделал вид, что ничего не заметил. Но понял, что этот «жук» следит за ним. Может, даже имеет секретное поручение директора лесхоза. Может, тот хочет иметь компромат на столичного кадра.
Обошли старый дом, завернули в сад, еще дореволюционный. До Чернобыля успели посадить десяток молодых яблонь. С них сейчас облетали, осыпались наземь желтые, будто налитые соком антоновки. Вокруг краснели на деревьях, словно снегири, пепинки-шафран.
— Какие яблоки красивые! — обрадовалась Полина. — А можно их есть? Не проверяли?
— Говорит помощник, что проверял. Есть радиация. Но одно-два яблока можно съесть. Яблоки очень вкусные, сочные. Особенно антоновка.
— Андрей Матвеевич, вы говорите: радиация омолодила. Это обманчивое ощущение. Мне это хорошо известно. Берегите себя. Я слышала насчет должности в лесхозе. Будьте тут осторожны. Люди теперь злые, ненадежные. Могут подвести под монастырь. Вы же часто бываете в райцентре. Зайдите когда. Поговорим.
Полина торопливо, будто внезапно заспешила или чем-то взволновалась, достала из сумочки квадратную бумажку:
— Тут адрес и телефоны. Домашний, служебный. Кстати, дом мой совсем недалеко от лесхоза. Сына хотят забрать в Могилев, в трест. Он хороший специалист. За рюмкой не гоняется. Теперь, к сожалению, это редкость. Ну что, пойдем? — снова на Андрея взглянули темные глаза. Теперь они были грустными, тоскливыми. — Вы поцеловали руку… Я аж растерялась. Мужики сейчас чаще целуют рюмку, чем женщину. А можно я вас поцелую? Наперекор проклятой радиации. И всякому безголовью, — она одной рукой обняла Андрея за шею и крепко поцеловала в губы. — Пусть знает этот невидимый убийца. Мы должны выжить. Иного выхода у нас нет.
— Дороженькая, Полина Максимовна. И не только выжить. Мы должны жить. И мы будем жить. Как люди. Полнокровно, гармонично. В согласии с природой. Раньше мы наломали дров. Многое делали вопреки природе. Но это длинная тема.
— Пойдем. А то мне захочется вас еще поцеловать. А хлопцы, наверное, ищут вас. А в Минск полетит анонимка вашей жене. Получите выговор.
— Выговора не боюсь. Это ж раньше выговор, да еще с занесением… Ну, суровый партийный выговор мог сломать человеку всю жизнь. И карьеру. И здоровье. Может, и хорошо, что теперь этого нет. На днях буду в районе. Позвоню.
— Буду ждать. Можно взять пару антоновок на память?
Андрей сорвал два больших, восково-желтых яблока и подал Полине.
Идя назад, он невольно старался, чтобы дистанция между ними была не маленькой, поскольку в Минск и правда может полететь кляуза.
Встреча взбудоражила Сахуту. Свое возбуждение он старался не показать ни Виктору, ни тем более Алексею-стукачу. Несколько дней в ушах будто звучали слова: «Пойдем. А то мне захочется еще поцеловать…» Но жизнь вскоре заставила вспомнить ее другую фразу.
Как-то утром настойчиво, тревожно зазвонил телефон. Андрей снял трубку, услышал незнакомый басовитый голос:
— Андрей Матвеевич? Доброе утро! Это прокурор говорит. Лично мы не знакомы, но нужно обсудить одно дело. Лесничество ваше далеко от райцентра. Решили не вызывать…
Андрей сразу насторожился: разговор с прокурором, наверное, не для чужих ушей.
— Прошу прощения, одну минутку, — вышел в первую комнату, сказал Алексею: «Позовите, пожалуйста, бригадира с пилорамы». — «Там еще никого нет». — «Сходите, так будем знать точно. Чтобы потом спросить за опоздание». Алексей неохотно двинулся за порог. Сахута бросился к телефону:
— Слушаю вас внимательно…
— На территории вашего лесничества на днях задержали браконьеров. Лося завалили. Сдирали шкуру, когда их накрыла инспекция. Составили акт. Наш следователь занимался этим делом. Браконьеров вы знаете. Все трое родом из Хатыничей. Иван Сыродоев, бывший председатель сельсовета, конюх Семен Чукила, заведовал магазином в Хатыничах, и бригадир Константин Воронин, также ваш односельчанин. Знаете их?
— Знаю, но давно не видел.
— Как — не видели? Они говорят, что спрашивали у вас разрешения…
— Это вранье. В лесничество приезжал Сыродоев выписать дров. Между делом спросил, можно ли купить лицензию на лося. Я ответил, что охотничий сезон на копытных еще не открыт. И что я не в курсе, имеем ли мы право продавать лицензии, что мне нужно разобраться… Какое может быть разрешение?!
— Короче, дело передаем в суд. Я постарался, чтобы ваша фамилия не фигурировала. Человек вы новый. Мы все учли. Это вам информация для размышления.
Прокурор попрощался. Андрей осторожно положил трубку, глянул в соседнюю комнату — бухгалтера на месте не было. Вздохнул с облегчением: этот доносчик не подслушал. Почувствовал, как в висках пульсирует кровь. Он грустно смотрел на оголившиеся деревья старого сада, на серое низкое небо. Сразу неуютно стало в кабинете-закуте, уныло и скорбно на душе. Невольно мелькнула мысль, что правду говорила Полина: отсюда можно попасть не только на повышение, но и в тюрьму, поскольку могут подвести под монастырь.
Хроника БЕЛТА, других мировых агентств, 1991 г.
3 ноября. Архангельск. Здесь будет построен завод по производству одноразовых шприцев. Заключен контракт с испанской фирмой «Фаберсанитас».
4 ноября. Гомель. Ученые Белорусского института лесного хозяйства рекомендуют сажать лес в радиационной зоне с помощью вертолета.
9 ноября. Москва. Свыше 10 тысяч коммунистов пришли на Красную площадь, чтобы отметить 74-ю годовщину Октябрьской революции. Ораторы критиковали руководство страны, называли его «изменнической кликой Горбачева-Ельцина».
11 ноября. Нью-Йорк. Газета «Нью-Йорк таймс» сообщает, что официальные лица в Вашингтоне, Токио и Сеуле встревожены свидетельствами того, что Северная Корея ближе к овладению ядерным оружием, чем считалось раньше.
X
Отгорела осень золотисто-красными красками. Облетела желто-бурая листва осин, берез и кленов. Еще ниже склонилась и побурела трава прибеседской поймы возле Хатыничей — звона косы она так и не дождалась. Влажный, упругий норд-вест принес свинцово-серые балтийские тучи. Несколько дней почти без передышки сыпал мелкий промозглый дождь.
А потом, в начале ноября, заблестело яркое солнце, ласковое, но не горячее, словно поздняя любовь. Солнце высветило всю округу: голую дубраву возле Бабьей горы, темно-зеленые, густокосые, будто невесты перед свадьбой, ели, нежно-зеленые непролазные развесистые сосняки. В молодом сосновом лесу любят расти козляки — их там высыпает столько, что хоть косой коси, но ничья рука не собирала блестяще-коричневые, снизу желто-белые, как сыр, грибы: именно они, козляки-маслята, больше всего запасают радионуклидов. Набирались этих клятых нуклидов и другие дары леса.
Петр Мамута и Юзя хорошо знали об этом и все же выбрались по грибы. Поехали на подводе — коня дал Бравусов, поскольку ухаживали теперь за ним вместе: неделю пас один хозяин, неделю — другой. Поехали на коне, потому что стоило забраться как можно дальше на восток, в чистый лес, да и через Беседь переехать лучше на подводе, поскольку ни парома, ни кладки не было. Переходить же вброд реку уже холодно.
Поездка оказалась удачной. Нарезали два коша с шапкой молодых козлячков, крепких желтоватых гусок — так в Хатыничах называли зеленки. Попадались в траве на взлесье кровянисто-розовые рыжики, нашли несколько боровиков, уже не темно-коричневых, как в августе, а светло-бурых, с нежным загаром, на коротких толстых ножках — голову грибы уже особо не задирали, поскольку холодина прижимала к земле, вынуждала прятаться подо мхом, прикрываться опавшей хвоей.
